В начале пятого, заняв пост ровно посередине моста (вдруг Зина решила бы пойти по другой стороне), Константин Павлович, прикрывшись свежим выпуском «Петербургской газеты», изготовился ждать. Самым сложным в этом занятии оказалось не отвлечься на чтение, ибо в главной статье номера описывались очень волнующие Маршала события переворота в Тегеране.
К счастью, описания новых злоключений юного шаха закончились как раз вовремя подняв в очередной раз глаза над газетным листком, Константин Павлович увидел Зину, довольно споро идущую вдоль линии домов. Порыв летнего ветра приподнял полы ее шляпки, она ахнула, прижала рукой головной убор и ахнула во второй раз, увидев сворачивающего на ходу газету Маршала. Тот же, воспользовавшись изумлением и растерянным состоянием девушки, заложил ее руку за свой локоть и направился в знакомую арку.
Пройдя вслед за распорядителем к столику, Константин Павлович взялся за спинку стула. Зина, поняв, что момент для бегства упущен, обреченно опустилась на затянутое полосатым атласом мягкое сиденье. Тут же подлетел официант-татарин в черном фраке и с шелковым бантом на короткой шее и затараторил:
Константин Павлович, добрый вечер. Настоятельно рекомендую лангусты наисвежайшие, сегодня утром на льду доставили. Само собой, отменные раки по-бордоски, ваши любимые. Суп «Пьер ля Гран» оставили в меню после академических обедов
Маршал остановил словоохотливого служителя:
Ты вот что. Принеси нам бутылку «Поммери». И сельтерской. Даме «Сюпрен де войяльс» и шарлотку «Помпадур», а мне котлеты по-царски. И закусок поставь каких-нибудь. Лангустов своих давай.
Ты вот что. Принеси нам бутылку «Поммери». И сельтерской. Даме «Сюпрен де войяльс» и шарлотку «Помпадур», а мне котлеты по-царски. И закусок поставь каких-нибудь. Лангустов своих давай.
Официант, удивленный непривычной напряженностью в голосе постоянного клиента, на мгновение приподнял бровь, внимательно посмотрел на Зину и нерешительно протянул:
А не желают ли все-таки господа переменить столик? В зале скоро оркестр румынский заиграет, новая программа, очень чувствительная, романти́к.
От «романти́ка» шея Константина Павловича густо покраснела, он закашлялся и буркнул:
Спасибо, не надо оркестра.
Зина же, напротив, смущенной уже не выглядела и за терзаниями своего спутника наблюдала, с трудом удерживая уголки губ от улыбки.
Стол довольно быстро покрылся блюдами и тарелками, хлопнуло шампанское, зашипело в бокалах. Константин Павлович жадно осушил стакан ледяной воды, скомкал накрахмаленную салфетку. Утренняя решимость его не покинула, но из головы напрочь вымело все заготовленные слова. В поисках поддержки он обшаривал глазами ресторанный дворик, увидел, как у декоративного прудика сизый голубь топчется вокруг белогрудой подруги, и еле сдержал готового сорваться с губ «черта». Однако тянуть дальше уже было просто неприлично. Маршал приподнял бокал с вином:
Зина Зинаида Ильинична Я хочу выпить за тебя За вас
Зина лукаво прищурила густые ресницы:
Константин Павлович, стоило ли ради такого красноречивого тоста заманивать меня в это роскошное место?
Что? Да нет, конечно, не ради тоста. Маршал опять покраснел. Ты что, издеваешься надо мной?
Продолжайте, Константин Павлович, я больше не стану вас перебивать. Вы и сами собьетесь, все-таки прыснула в платок Зина.
Верно, сконфуженно улыбнулся молодой человек. Собьюсь. И думаю, что не раз. Он пригубил из бокала. Зина. Ты стала мне очень близка в последнее время. То есть я не про Черт. Хоть на французский переходи, так неуклюже и пошло все это звучит на родном наречии. Зина! Так дальше продолжаться не может! Мы должны пожениться. Можем даже повенчаться, хоть я и не верующий. В конце концов, это мой долг как порядочного мужчины!
Зина уже не улыбалась. Она внимательно разглядывала сидящего напротив мужчину, как будто пытаясь высмотреть что-то новое, чего доселе не замечала, а уголки губ опустились книзу.
Должны? наконец произнесла она почти шепотом. Маршал понял, что сказал что-то не то, открыл было рот, не зная еще, что будет говорить, но снова заговорила Зина: Ну конечно, вы же человек долга.
Это плохо? нахмурился Константин Павлович.
Это замечательно. На ресницах заблестели слезинки, но так и не сорвались на порозовевшие щеки. Только не нужно нам с вами жениться. Я вас от вашего долга освобождаю. Прощайте!
Зина встала и быстро пошла к выходу. Некоторое время Маршал оторопело смотрел на удаляющуюся спину. Оцепенение спало, когда девушка исчезла в арке. Он быстро отсчитал несколько билетов, бросил на скатерть и, выбежав на набережную Мойки, завертел головой. Знакомый силуэт стремительно удалялся в сторону проспекта.
Зина! не думая о том, как все это выглядит со стороны, заорал во весь голос Маршал и бросился догонять беглянку. Зина!
Девушка услышала, но лишь ускорила шаг. Прохожие забеспокоились, послышались комментарии:
Должно, кошелек утащила.
Да хватит вам, приличная дама!
Знаем мы этих приличных.
Нагнав Зину уже у самых трамвайных путей, Константин Павлович схватил девушку за локоть, развернул и прижал к себе. Накрахмаленная сорочка тут же намокла Зина рыдала. Он взял ее за плечи, попытался заглянуть в лицо, но она, не поднимая головы, заколотила его кулачками в грудь.
Зина. Удар, второй.
Зина! Он встряхнул ее за плечи.
Да погоди ты! Еще удар.
Я люблю тебя!
Кулак замер на полпути, Зина наконец-то подняла голову, и Константин Павлович разжал руки.
Сударь! Оставьте даму!
Кто-то развернул Маршала за плечо и сильно толкнул в грудь. От неожиданности Константин Павлович чуть было не потерял равновесие, нелепо взмахнул длинными руками, но все же сумел сохранить вертикальное положение. Перед ним стоял незнакомый молодой человек, высокий, лет двадцати двух двадцати пяти, в светлом костюме и без головного убора. Последнее, впрочем, быстро разрешилось незнакомец наклонился и поднял с тротуара упавшую шляпу, отряхнул ее от пыли и водрузил на густую шевелюру. После чего шагнул мимо смешавшегося Маршала:
Зинаида Ильинична, у вас все в порядке? Кто этот грубиян и что ему от вас нужно?
Этот грубиян ее жених!
Незнакомец даже не обернулся на реплику, достал платок, протянул Зине:
Это правда, Зинаида Ильинична? Я вам помешал?
Зина вытерла слезы, посмотрела на ничего не понимающего Маршала, вернула платок:
Здравствуйте, Николай Владимирович. У Константина Павловича очень оригинальный способ делать предложение. Господин Нейман, проводите меня, пожалуйста.
Она еще раз посмотрела на Маршала, отчего-то хмуря лоб, взяла своего нечаянного спасителя под руку, и они направились к подкатившему трамваю.
Зина и ее провожатый сошли с трамвая за Аничковым мостом и теперь молча шли по Литейному. Оставили позади Мариинскую больницу, прошли Бассейную, так и не обменявшись ни словом. Молодой человек несколько раз порывался начать разговор, но по растерянно-отстраненному выражению лица Зины было ясно, что она ведет с собой какой-то внутренний диалог. Временами она то замедляла шаг, то беззвучно шевелила губами, то, наоборот, упрямо закусывала нижнюю и решительно выпячивала подбородок. Из этого сомнамбулического состояния ее вывел лишь звон со стороны Спасо-Преображенской церкви.
Она резко остановилась, удивленно поводила по сторонам головой, задержала взгляд на спутнике, будто пытаясь сообразить, кто перед ней и что она сама здесь делает.
Николай Владимирович? Простите бога ради, я со своими мыслями вас отвлекла и завела бог знает куда. Вы извините меня за то, что вы стали свидетелем этой сцены.
Юноша галантно коснулся пальцами шляпы, будто приподнимая ее:
Полно вам, Зинаида Ильинична, мне в радость оказаться вам полезным. Далеко нам еще? Я ведь вызвался проводить вас до дому, так уж позвольте свершить рыцарский обет.
Зина улыбнулась:
Не стоит, Николай Владимирович. Мы еще не так близки, чтобы позволять вам меня эскортировать до замка дракона. Расстанемся здесь. Спасибо и прощайте.
Бритые щеки Неймана моментально залились румянцем:
Вы сказали «еще»? Значит, я смею надеяться?
Но Зина уже не слушала, она опять что-то обдумывала, глядя на тяжелое византийское пятикуполье собора.
Надежду никогда не следует предавать, словно бы для себя произнесла она и решительно повернула с проспекта на Пантелеймонскую.
Оставленный же ею спутник растерянно замер. Потом было дернулся следом, сделал несколько неуверенных шагов, но снова остановился, завертел головой, будто бы ища советчика более мудрого и опытного, сдернул шляпу, взъерошил пятерней волосы, да так и застыл со счастливой улыбкой, глядя на удаляющуюся стройную фигуру.
Глава 5. Катя
По Питеру легкой, звенящей походкой бежал теплый летний дождик. Он падал с почти чистого неба, создавая на мокрых тротуарах множественные радуги, искрясь и рассыпаясь миллиардами хрустальных осколков в лучах удивленного солнца, опускал поля шляп и стремился попасть за шиворот незадачливым прохожим, поверившим обманчивой столичной погоде и оставившим дома зонты. Люди на улицах либо жались под редкими козырьками парадных, либо ускоряли шаг, почти бегом укрываясь в лавках и ресторациях. Некоторые особенно храбрые мужчины поднимали над головами утренние газеты, но ненадежный бумажный заслон быстро терял свои оборонительные свойства, и смельчаки либо пытались втиснуться в караульные будки парадных, либо радовали лавочников и хозяев гастрономических заведений своим незапланированным визитом.
Зина же взирала на эту людскую суету со снисходительной улыбкой, укрывшись под поднятым кожаным верхом экипажа. Она очень любила такие сюрпризы природы вроде грибного солнечного дождика или неожиданной февральской оттепели. Однако на подъезде к Ямскому рынку настроение ее немного ухудшилось из-за дождя перед входом выстроилась целая очередь из извозчиков. Впереди кто-то яростно ругался. Возница слез с козел, заткнул за голенище кнут и направился на звук перебранки. Вернулся он почти сразу же и доложил:
Извиняйте, барышня, но дальше никак два охламона прям насупротив входу осями сцепились, подъехать совсем неможно.
Зина осторожно высунула носик из-под навеса и тут же юркнула обратно она тоже вышла из дому без зонта, а дождь совсем не собирался останавливаться, никак не могло справиться с ним северное балтийское солнце. Приготовившись к холодному душу, Зина обреченно шагнула с подножки на мостовую, но, не почувствовав мокрых объятий, удивленно задрала голову. Над ней черным куполом заслонял небо большой зонт. Зина обернулась, увидела мужскую руку в серой замшевой перчатке, а после и лицо ее обладателя.