Не стоит, здесь многим помогают, слышу голос Вити, входящего в комнату. Я молча испепеляю его взглядом.
Дети смотрят на активность мозга обычного человека и индиго. С вами все будет в порядке. А сейчас небольшой экскурс в историю. Школа основана около сорока лет назад. Мне было двадцать, я был молод и полон сил и идей. Меня всегда считали особенным. Я умел двигать предметы. Родители не знали, что со мной делать, поэтому почти все свое детство я провел в больницах и исследовательских центрах. А сколько датчиков на меня вешали, сколькими проводами опутывали мою голову, вам и представить сложно. И вот, когда я наконец-то смог вырваться из этого ада, я решил, что помогу таким же, как я. Я искал. Долго. Искал таких же. Особенных. Детей, людей с паранормальными способностями. И нашел. Сначала одного, потом второго. А дальше они сами приходили сюда, словно чувствовали, что нас здесь много. Мы начали изучать свой мозг, научились управлять способностями. И в конечном итоге создали школу. Добились, чтобы ее начали финансировать. Казалось, лучше не бывает
Иннокентий делает многозначительную паузу, после которой должно последовать что-то ужасное. Обычно так происходит всегда. Расцвет, а потом увядание.
Я сижу и даже не собираюсь его перебивать. Пусть рассказывает, пока у него есть такая возможность. Вот только я придумаю, как вытащить отсюда себя и Эдика с Кристиной.
Двадцать пять лет назад нас взяли под контроль военные. Прислали обученных врачей и персонал. Над детьми начали ставить опыты. Моя мечта о школе для одаренных рухнула. Потом стало еще хуже. Мне было сорок, когда случилось первое убийство. Был убит один из моих коллег. Тогда мы думали, что это всего лишь несчастный случай. Но через пару месяцев эпизод повторился.
Двадцать лет назад я только родилась. Удивительно, как давно, и в тоже время недавно, это было.
Это была семья. Муж, жена и их двухмесячная дочь. Я успел вовремя, чтобы забрать девочку к себе. Оформил опекунство. Своих детей у меня не было, все время я посвящал заботе о тех, кого считал особенными. И вот у меня на руках младенец, а вокруг происходят убийства. Вначале жертвами становились взрослые, потом дети. Я не знал, что делать. Многие ребята, что учились в моей школе, остались без родителей. А я не мог стать отцом им всем. Школа быстро превратилась в детский дом. Я искал еще живых взрослых со способностями, но, если таковые и остались, они не спешили показываться. Все боялись неизвестных убийц. Знаешь, Клео, что отличает детей-индиго от обычных мальчишек и девчонок?
Я мотаю головой.
Цвет их глаз.
Как будто я не догадывалась раньше. Конечно, знала, где-то подсознательно ответ уже был.
А еще аура. Она синяя, говорю я.
Правильно, Иннокентий подходит ко мне и показывает какую-то папку. Знаешь, что здесь?
Я только пожимаю плечами.
То, что ты хотела найти на первом этаже, он все знает. Ему уже сообщили. Усач открывает первую страницу и зачитывает. Мария Игоревна Чародеева. Удочерена в возрасте шести лет.
Иннокентий Алексеевич поворачивает папку в мою сторону. И я вижу первый лист с данными и фотографией, на которой изображена девочка с черными волосами, улыбающаяся во весь рот и смотрящая в камеру радостными синими глазами. И я бы даже не придала этому значение, если бы не синий камушек, висящий у нее на шее. Мой камушек.
Это я? рука сама тянется к кристаллу, но она привязана к подлокотнику, так что я оставляю попытки добраться до своего талисмана.
Быстро ты догадалась, Маруська. Ты всегда была очень смышленым ребенком, говорит Усач, тепло улыбаясь. Жаль, что меня ты не помнишь. Поэтому я не буду спрашивать, рада ли ты вернуться в школу.
Не на такой прием я рассчитывала, когда шла сюда, признаюсь я. Зачем было зомбировать мою подругу и привязывать нас к креслам?
Не на такой прием я рассчитывала, когда шла сюда, признаюсь я. Зачем было зомбировать мою подругу и привязывать нас к креслам?
Усач трет шею и вздыхает.
Проблема в том, что я так и не выяснил, что у тебя за дар.
Нет у меня никакого дара. Я обычный человек. Почему вы вообще считаете, что я особенная? никогда не замечала в себе чего-то паранормального. Никогда не сталкивалась со сверхъестественным. До сегодняшнего дня.
Потому что ты была их дочерью. Потому что у тебя синяя аура под слоем обычной. И синие глаза. Ты индиго. Это даже не обсуждается. Если ты дашь провести над собой несколько опытов, я смогу понять, какая у тебя особенность. Сейчас у меня оборудование намного лучше, чем тогда.
Я начинаю закипать.
Вы привязали меня, прилепили на лоб датчики, стали сканировать мой мозг. Вывалили столько информации. И хотите, чтобы я разрешила проводить какие-то опыты? Я точно помню, что до шести лет путешествовала с родителями по миру. Они археологи. Я не была здесь. Вы спутали меня с кем-то другим, снова дергаюсь, пытаясь высвободить руки. Да, думаю, если бы я даже здесь и была, тех опытов, что вы проводили со мной, хватит на всю оставшуюся жизнь.
Маруся, послушай
Я Клео!
Да, теперь это твое имя. Тебе просто заменили воспоминания. Вот и все.
И тут я слышу выстрелы. Иннокентий округляет глаза.
Быстро в соседнюю комнату! кричит он своим воспитанникам. Люся, останься.
Девочка лет пяти с крысиными косичками остается сидеть на месте, постоянно оборачиваясь на дверь.
Если он войдет, заморочь, требует Усач и непослушными руками развязывает ремни, что держат мои руки.
Вскакиваю на ноги и непослушными руками пытаюсь освободить Эдика.
Бегите. Твоя подруга скоро придет в себя. Найди Бориса Егорова и остальных, если сможешь. Он должен помочь тебе, мы вдвоем распутываем парня.
Я в растерянности.
Как я вообще его должна найти?
Вот папка, здесь собраны все индиго, о которых мне известно. Но есть и другие. В первую очередь тебе нужно отыскать Бориса. И не доверяй никому. Бегите. Если сможете, прыгайте в окно, тут не так высоко.
Иннокентий подходит к двери и прислушивается. Где-то там слышатся шаги, пара выстрелов, детский вскрик и тишина. Я дергаюсь, не зная, что делать. В руках крепко сжимаю папку с документами. Главное ее не потерять.
Эдик подхватывает на руки Крис, все еще находящуюся в какой-то прострации, и мы подбегаем к окну. Оказывается довольно высоко, но если повиснуть на руках, можно спрыгнуть и не сломать себе ничего.
Эдик встает на подоконник и сажает рядом Кристину.
Малыш, ты прыгаешь следом, хорошо? спрашивает он, уже повиснув на руках. Кристина сонно кивает. Эдик отпускает руки, я слышу звук приземления. Выглядываю в окно. Парень показывает большой палец, мол, отлично, прыгать можно.
Трясу Кристину за плечи и показываю ей, что делать. Девушка повинуется. Такое ощущение, что ее накачали транквилизаторами, хотя меня к полу еще несколько минут назад она приложила знатно.
Эдик ловит ее и ставит на землю. Подходит моя очередь. Я сажусь на подоконник и смотрю вниз. Повиснуть на руках не могу. Папку деть абсолютно некуда. Сумочка слишком маленькая.
Давай, я тебя ловлю, слышится голос Эдика, который, видимо, подумал, что я боюсь пораниться. Ладно, может, он не такой уж и плохой.
В последний момент дверь слетает с петель. Вижу мужчину в черной военной одежде. Он выстреливает Иннокентию прямо в лоб, а потом в Люсю, которая успевает только пошевелить рукой. Девочка медленно оседает на стуле.
Взгляд убийцы падает на меня. Он вскидывает пистолет в мою сторону. И я просто прыгаю вниз, крепко сжимая в руках папку и визжа. Раздается выстрел, но убийца не попадает.
Эдик ловит меня и сам чуть не падает.
Есть бы тебе поменьше, бурчит он, ставя меня на землю.
Бежим, бежим, бежим! я хватаю его за руку и тащу.
Мы несемся со всех ног. Выстрелы. Я визжу. В землю рядом с моим ботинком врезается пуля. Даже Крис, уже почти отошла от зомбирования, переставляет ногами так быстро, насколько способна.
Я сжимаю в руках папку, которую мне доверил Иннокентий. Мы перемахиваем через забор и бежим до остановки, запрыгивая в первый попавшийся автобус. Отдышаться себе позволяем только сейчас.
В горле пересохло, сейчас бы сделать глоток воды, но ни у кого из нас не оказывается бутылки.
Твою мать, твою мать, твою мать! Эдик срывается на истеричный крик, затем прислоняется лбом к стеклу и сжимает поручень до тех пор, пока пальцы не начинают белеть. Что, черт возьми, это было?
Твою мать, твою мать, твою мать! Эдик срывается на истеричный крик, затем прислоняется лбом к стеклу и сжимает поручень до тех пор, пока пальцы не начинают белеть. Что, черт возьми, это было?
Я облокачиваюсь на стенку автобуса и пытаюсь собрать мысли в кучу.
Ну, сначала нас пытались изучить. Мне сообщили, что я кто-то особенный. А потом попытались убить. Но уже кто-то другой. Милый денек, не находите?
Кристина облизывает губы и тихо произносит.
Прости, Эдик. Я передумала, она делает резкий порыв и обнимает парня. Тот обвивает свои руки вокруг нее и крепко сжимает.
Почему, Крис? Ты ведь все правильно тогда сказала, сейчас, наверное, единственный момент, когда отношение Эдика к Кристине меня не выводит из душевного равновесия.
Но девушка не отвечает, только сильнее стискивает пальцами рубашку парня.
Нам на удивление везет, ведь автобус едет до метро, поэтому можно даже не пересаживаться.
Я сажусь на освободившееся место, оставляя голубков одних, и открываю папку.
Она толстая и тяжелая. Все индиго идут по алфавитному порядку. Где-то есть фотографии. Но по большей части либо очень старые, либо их вообще нет. У всех стоят даты рождения и способности, которыми человек обладает.
Я наталкиваюсь на страницу с Ритой Малкиной. Ей сейчас двадцать два и она умеет воспламеняться. Фотографии нет. Зато есть адрес. Не факт, что она проживает сейчас по нему, но хоть что-то.
Листаю дальше. Максим Олешов. Семь лет. Видит будущее.
Ребят, я зову Крис и Эдика, они быстро подходят и смотрят на меня испытующим взглядом. Знаете. Я бы не назвала это индиго. Больше похоже на супергероев.
Эдик вырывает у меня из рук папку, листает и присвистывает.
Ничего себе.
У них у всех какие-то ошеломительные способности, такого не бывает, бормочу я, снова забирая папку обратно.
И тут встревает Крис.
А никто не собирается идти в полицию?
Почему-то никому из нас эта мысль не пришла в голову раньше. Сказался стресс. Мы так перепугались за свои жизни, что совсем забыли о том, что в школе остались мертвые дети и учитель.