Позже на рубеже 19 20 веков поэт и религиозный философ В.С. Соловьёв и вовсе не показывает красоту земного пейзажа, несмотря на название стихотворения «В Альпах»; но эта красота пробуждает «Мыслей без речи и чувств без названия радостно мощный прибой». В произведении создан образ парящей над землёй души, окрылённой красотой земного пейзажа. Лирический герой хочет донести до читателя свои духовные переживания:
Синие горы кругом надвигаются,
Синее море вдали;
Крылья души над землёй поднимаются
Но не покинуть земли!
И вот «зыбкая насыпь надежд и желания», которую «смыло волной голубой», в финале превращается в «берег надежды и берег желания», который волна уже смыть не может. И вообще земная красота это, по словам того же В.С. Соловьёва в статье «Красота в природе», «преображение материи чрез воплощение в ней другого сверхматериального начала», т.е. Творца! Естественно, что образ парящей, преображённой, летящей к Творцу души присутствует и у Г.Р.Державина, о чём будет сказано несколько позже. «Словесность и музыка суть две сестры родные», сказал один из поэтов 18 века. Бесспорно, тем более, что стих и музыка когда то были неделимы. Да и приведённые выше слова Е.Н. Трубецкого прежде всего относятся к музыке, о потом и к другим видам искусства. Конечно, привычная нашему сознанию музыкальность стиха С.А.Есенина или Н.М.Рубцова не присуща величественному слогу Г.Р.Державина, но в произведении звучит, как говорили ещё древние греки, «музыка небесных сфер», которую не дано слышать человеку:
Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипящий сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры -
Перед тобой как нощь пред днем.
И именно здесь и сейчас нельзя не вспомнить об одном из самых прекрасных произведений, созданном в середине 19 века А.А.Фетом:
На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал,
И хор светил ,живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал.
Перед лирическим героем единый, слаженный хор, ангельский хор, поющий Славу Создателю. На небе, как и на иконе, всё живое потому и приводит образ звёздного неба к мысли о Творце и лирического героя, и мыслящего человека вообще, как и лирического героя Г.Р.Державина в приведённых выше строках. Потому и появляется у лирического героя такой душевный, даже духовный, настрой:
Земля, как смутный сон, немая.
Безвестно уносилась прочь,
И я, как первый житель рая,
Один в лицо увидел ночь.
Всё здесь, как и в каждой строке оды, в ином измерении, в иной духовной реальности:
Я ль нёсся к бездне полуночной,
Иль сонмы звёзд ко мне неслись
Казалось, будто в длани мощной
Над этой бездной я завис.
Оттого и трепет, и смятение, но не безысходность и страх, а благоговение перед величием «Творца Всяческих», по словам русского философа А.И.Ильина:
И с замираньем и смятеньем
Я взором мерил глубину,
В которой с каждым я мгновеньем
Всё невозвратнее тону.
Этот «космический ряд» можно продолжать до бесконечности, но завершим рассуждения о музыке небесных сфер сопоставлением с прекрасным, известным каждому произведением М.Ю.Лермонтова «Выхожу один я на дорогу».
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно -
в созданном поэтом ночном пейзаже тоже звучит тихая, прекрасная мелодия, доступная, как позже скажет И.А.Бунин, «не земному слуху, а только внемлющему уху». Её слышит тот, кто находится наедине с Творцом, кто не утратил способность внимать, размышлять и благоговеть.
Сам же Г.Р.Державин, продолжая размышлять о Величии Творца, подводит читателя к одному из главных вопросов не только оды, но и всего земного бытия место человека в этом огромном и величественном мироздании:
Как капля, в море опущенна,
Вся твердь перед тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед тобою я?
А далее звучит исчерпывающий ответ:
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров , и то,
Когда дерзну сравнить с тобою,
Лишь будет точкою одною;
А я перед тобой ничто.
Но это вовсе не обречённость, не уничижение человека, потому что именно Христианство, как никакая другая религия, возвышает человека. «Самая личностная из всех религий Христианство», напишет уже во второй половине 20 века философ Э.С.Менделевич. К такому выводу и приводят долгие размышления лирического героя Г.Р.Державина:
Ничто! Но ты во мне сияешь
Величеством твоих доброт;
Во мне себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь конечно, есть и ты!
О том, что мир создан Единой Рукой Любящего Творца говорят и природа, и разум, и сердце лирического героя, а по сути, любого мыслящего человека! И сам Г.Р.Державин искренне не мог понять, откуда берутся люди, называющие себя атеистами, если:
Ты есть! природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей ты телесных,
Где начал ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
В уже упомянутом стихотворении А.А.Фета лирический герой ощущает себя «первым жителем Рая»; а в финале упомянутой книги Е.Н.Трубецкого «Смысл жизни» говорится: «Человек ценен и незаменим как сотрудник и друг Божий лишь в этом качестве он является носителем Вечной Божественной идеи». Великий античный философ Платон, живший более, чем за триста лет до возникновения Христианства, говорил, что лик это именно идея, а не материя; а убиенный большевиками философ П.А. Флоренский писал, что лик это « преображённое во времени Подобие Божие».
К похожей мысли приводит и ода Г.Р.Державина:
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества
Лирический герой Г.Р.Державина путём рассуждений приходит к той мысли, которая отразилась в самых, наверное, главных и известных всем строках поэмы:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь я раб я червь я бог!
И вот, наконец, звучит вопрос, который рано или поздно задаёт себе всякий мыслящий человек, и очевидный на него ответ:
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? безвестен;
А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Потому и не приводят размышления о быстротечности нашей земной жизни к отчаянию; потому и не может размышляющий о жизни человек не быть, как уже говорилось, «сотрудником и другом Божием», чтобы не погибнуть, но обрести Жизнь Вечную!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! в бессмертие твое -
В этих словах радость обретённой тайны, обретённого смысла, обретённого спасения! И это обретение радости звучит в осмогласии православных духовных песнопений, где каждый глас ступень восхождения к Богу и, наконец, встреча с Ним. И сам поэт со своим лирическим героем совершает духовное восхождение и приближается к Творцу. ( Мы имеем право говорить о духовном восхождении самого Г.Р.Державина, потому что для поэта создание оды напоминало Дни Творения и было связано с этапами его жизни; да и первое произнесённое им в младенчестве слово было «Бог»).
Как писал уже упоминаемый мыслитель И.А.Ильин в книге «Основы христианской культуры», одним из пяти условий её является совершенствование, то есть постоянный духовный подъём и в произведении он происходит, можно сказать, на глазах читателя.
Отцы Церкви говорили, что Тайна Бытия Бога это «Сверхсветлый Свет», т.е. непостижимая для человека тайна. Наверное, неслучайно, эта мысль звучит в последней части оды, которая была создана уже после того, как произведение считалось законченным. Однако искренне верующий Г.Р.Державин чувствовал некую незавершённость и тогда родились эти прекрасные слова:
Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать твоей
Как уже говорилось, это не тоска, не обречённость, а вечный поиск, жажда познания.
В книге «Простыми словами о тайне Троицы», убиенный в 2009 году священник Даниил Сысоев написал: «Если мы заглянем в своё сердце, то увидим, что в нём горит некий тайный огонь, который понуждает нас искать Того, Кто одновременно и достижим, и недостижим».
Это вечный полёт души и сознания! Потому и лирический герой Г.Р.Державина «Несытым никаким» летает «всегда пареньем высоты», постоянно устремляясь к Творцу.
Я подхожу к сияющему трону
Природы, где задуман образ наш -
пишет прекрасный современный поэт Н.В.Карташова. И хотя нет здесь слов: «Бог», «Творец» или «Создатель», но Его присутствие очевидно; а дальше перед нами предстаёт образ неба «золото и синь» т.е. соединение неба видимого и невидимого, о котором писал Е.Н.Трубецкой в своих известных некогда всей России «Трёх очерках о русской иконе». К этому «сияющему трону» подходит и лирический герой оды, чтобы, как написано в тех же «Трёх очерках» созерцать «очами умными», как делали это русские иконописцы. Ведь человек создан по Образу и Подобию Творца, а значит, по словам Отцов Церкви, является «иконой» Бога. И приближаясь, лирический герой делает вывод, к которому рано или поздно приходит человек, не желающий повторить путь отпавшего ангела Денницы:
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.
Благодарные, сладостные слёзы обретённого спасения льёт и лирический герой И.А.Бунина поэта Серебряного века, по складу ума и мироощущению сильно отличающегося от Г.Р.Державина:
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной
Срок настанет Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив та в жизни земной?»
И забуду я всё вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав -
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленям припав.
Это стихотворение без названия, созданное в 1918г., признано мировым шедевром. Мировым шедевром признано и произведение «Псалтирь», где лирический герой, тоже находясь на пороге вечности, с верой и надеждой обращается к Богу: