А это требовало движения на юг и юго-запад для освобождения от турок и крымских татар захваченных ими территорий Приазовья и Причерноморья, мест обитания с древнейших времен славянских и родственных им скифских племен. Известно, что со времен дописьменной истории эта местность была ареалом обитания скифов, хороших земледельцев и скотоводов, но постоянно подвергавшихся набегам со стороны кочевых народов, хазаров, печенегов, половцев, татар.
В исторических исследованиях нет указаний на то, чтобы скифы мигрировали, как множество народов, прошедших через Причерноморье «дунайскими воротами» в Европу. Высказывается мысль, что они были ассимилированы более многочисленными славянами, обитавшими также в этих местах. Позднее эти два народа, слившись вместе, переместились на север, в леса Восточно-Европейской низменности. По-видимому, не зря в Западной Европе жителей Московского государства еще в XVIII веке называли не славянами и не русскими, а именно скифами.
Людские потоки через Причерноморье шли почти непрерывными волнами, поэтому местности в Приазовье, Причерноморье и юго-запад Российской Империи до середины XVII века представляли собой очень мало заселенную территорию.
Дикое поле Российской Империи
Эта область между реками Днестром на западе и Доном и Хопром на востоке, была бескрайних размеров и располагалась между тремя великими державами: Российским Государством, Речью Посполитой и захватившим все Северное Причерноморье Крымским ханством, пользовавшимся всемерной поддержкой Османской империи. Русские и поляки так ее и называли «Степь». Обширные территории, по которым два раза в год, туда и обратно, проходили со своими стадами кочевники. Эти земли нужно было вернуть под Российскую Корону, заселить, хоть как-то обустроить и защитить славянское население, издревле проживавшее здесь, от набегов диких племен, половцев, печенегов, ногайцев, и осколков «золотой орды татар», разорявших поселения, убивавших и уводивших христиан в рабство.
Эта проблема существовала еще со времен царя Алексея Михайловича, отца Петра Первого. Что значит, пройти армадой войска через степь, испытали и князь Голицын, и Петр I во время своих походов на Азов в конце XVI века. Значительная часть войска погибала от жары и болезней уже при длительном переходе степи. На польских картах, выполненных французским инженером и военным картографом де Бопланом впервые с 1648 года появляется обозначение «Дикое поле», как синоним безлюдных пространств Причерноморья. Позднее части Дикого поля были под контролем создававшихся здесь стихийно казачьих формирований, донских, хоперских, запорожских и других казаков.
Эта проблема существовала еще со времен царя Алексея Михайловича, отца Петра Первого. Что значит, пройти армадой войска через степь, испытали и князь Голицын, и Петр I во время своих походов на Азов в конце XVI века. Значительная часть войска погибала от жары и болезней уже при длительном переходе степи. На польских картах, выполненных французским инженером и военным картографом де Бопланом впервые с 1648 года появляется обозначение «Дикое поле», как синоним безлюдных пространств Причерноморья. Позднее части Дикого поля были под контролем создававшихся здесь стихийно казачьих формирований, донских, хоперских, запорожских и других казаков.
В XVIXVII веках защита этих мест, наряду с казацкими станицами, стала особой заботой Московского государства. Стала создаваться система оборонительных сооружений, получившая название Черта, и включавшая земляные валы, рвы и засеки, строились крепости, в которые переселяли служилых людей из центральных областей России. В «Выписке в Разряд о построении новых городов и Черты» от 1681 года указано: «для защищения Святых Божиих церквей и целости и покою христианского от бусурманских татарских безвестных приходов на поле построить Черту, (далее идет детальное описание участков строительства) всего на 956 верстах, и по Черте построить городы, а промеж городов по полям земляной вал и рвы и остроги и надолбы, а в лесах засеки и всякие крепости, чтобы на ево государевы Украины теми местами татарского приходу не было».
Русские служилые люди жили здесь семьями, и кроме сторожевой службы должны были заниматься скотоводством и земледелием, так как довольствия из государственной казны за свою службу не получали. Всю работу на своем дворе они выполняли сами, но и были полноправными хозяевами на своей усадьбе, так что со временем появился класс собственников земли, которых стали называть однодворцами.
В течение XVI и начала XVII веков на землях Дикого поля было построено более 40 крепостей, в которые переселялось население, в основном, из Воронежской и Тамбовской губерний. Укреплялись старые и строились новые сторожевые линии. При Петре I и его преемниках продолжалось дальнейшее расселение русских людей на этих землях. Часто это происходило и стихийно. Так, имеется челобитная 26 чембарских (из Пензенской губернии, прим. авт.) мелкопоместных дворян от 3 сентября 1701 года «били челом великому государю а есть де в Саранском уезде порозжая земля и леса, и всякие угодьи в поместье и в оброк никому не отдано и никто теми землями не владеет. И великому государю пожаловать их велеть тех порозжих земель Дикова поля им в указанное число в оклады».
Петр, очевидно, удовлетворил просьбу, чего же пропадать без толку «порозжим землям и лесам», а тут тебе и налоги в казну и пусть помогают служилым людям от татар защищаться.
Несмотря на постройку защитной Черты, почитай верных полторы тысячи километров длиной, которая со временем постоянно дополнялась новыми укреплениями, заселение Дикого поля происходило медленно и трудно. Это подтверждается тем, что и через полтора века эти малозаселенные территории всплывают на карте Ляскоронского от 1898 года, названной «Безлюдные места вдоль южной границы Русского царства в начале XVII века». По-видимому, настолько безлюдные, что и карту не имело смысла уточнять.
Что-ж, не хватало в России людских ресурсов, чтобы заселить все необжитые территории и надлежащим образом защитить этих внутренних добровольных и вынужденных правительством мигрантов от губительных набегов степных «осколков золотой орды». Поэтому стремление русских правителей заселить пустующие земли иностранцами было проявлено задолго до колонистской политики Екатерины, еще во времена Елизаветы Петровны и даже Петра Первого Великого.
Православные сербы под игом
Османской империи
Со времени завоевания Балкан Османской империей православная страна Сербия, наряду с другими балканскими странами, находилась под властью мусульман. В 1389 году войска сербских князей потерпели поражение в битве на Косовом поле, что привело к признанию Сербией сюзеренитета Османской империи. Окончательньо Сербия была завоевана турками в 1459 году и на протяжении последних 350 лет сербские земли находились под властью Османской империи.
Часть сербского населения была недовольна мусульманским господством и переселилась за Дунай в тогдашнюю Австро-Венгрию. Габсбургское правительство разрешило им поселиться в пограничной полосе с задачей зашиты империи от турецких нападений. Как жители пограничных районов, они стали называться «граничарами» и представляли собой военизированные формирования наподобие запорожских казаков, жили в своих селениях семьями и пользовались огромными льготами, в частности, не должны были платить налоги. Несмотря на это, они чувствовали себя на «чужбине», а господствовавшая церковь всячески давила на них с целью конвертации в католичество.
Такое состояние сербов не устраивало, и их представители обратились к Петру I с просьбой о поселении в России. Петру воинственные граничары, да еще и братья по вере, лежали близко к сердцу, и он пригласил их на поселение и на военную службу.
Сербы на русской службе при Петре Первом
Первым подразделением русской армии, набранной из балканских волонтеров, была созданная указом Петра I в 1707 году «Волошская хоругвь», в которой под началом серба Апостола Килича состояло 8 офицеров и 300 рядовых гусаров сербского и волошского происхождения. Это была легкая кавалерия, которую Петр использовал для борьбы с отдельными разрозненными подразделениями Шведской армии, вторгшейся в пределы России.
Через два года в «Прутском походе» у Петра были сербские, молдавские, валашские и венгерские отряды, всего 6 полков и 3 хоругви балкано-дунайских гусар. Прутский поход Петра, спровоцированный тем, что Турция приютила у себя побитого у Полтавы Карла XII и изменника Мазепу, как известно, завершился неудачно для России.
Стоившие неимоверных трудов новые донские и днепровские крепости, а также молодой русский Азовский флот, были ликвидированы. Гусарские подразделения были частично расформированы, а те из солдат и офицеров, кто не желал или не мог возвратиться в Австрию или на родину, находившуюся под Османским протекторатом, были оставлены на русской службе.
В 1715 году Петром был издан специальный указ по дальнейшему приему на воинскую службу и расселение в Киевской и Азовской губерниях выходцев с Балкан. Этим указом в слободские полки зачислялись два сербских капитана и 148 рядовых. Их командиром был назначен Андрей Степанович Милорадович, уже служивший полковником Гадячского (от названия города) полка.1
Следует заметить, что потомки рода Милорадовичей происходят от знатного сербского рода Охмукевичей. После падения Сербского царства под ударами турок Охмукевичи покинули свои пределы и перебрались в Герцеговину, где носили фамилию Храбреновичи, а от них произошли Милорадовичи.
Двое Милорадовичей, Степан и Богдан, появились в Москве еще при царе Алексее Михайловиче, отце Петра I, и слыли «рудознатцами». Правда, их фамилию по обычаю того времени усекли, и записали Милорадовыми потому что окончание «вич» считалось особым почетом и жаловалось государями в награду.2
А сейчас Петром I земля сербским переселенцам наделялась с перспективой привлечения своих соплеменников. Другая группа из 157 сербов во главе с капитанами Василием Верещаниным и Василием Бульбаши были указом Петра поселены в Азовской губернии.
Также одним из первых на приглашение русского царя откликнулся капитан австрийской службы Моисей Митанович, этнический серб, изначально православный монах. Он активно и успешно набирал добровольцев для переселения в Россию, и с псевдонимом Иван Албанез (по современному это звучало бы, очевидно, как «Албанец») привел в Россию в 1724 году 459 сербов, а в следующем 1725 году еще 600 человек. Наряду с военной службой теперь уже в ранге майора он проявляет активную деятельность по вербовке сербов с австрийской Военной границы (официальное название местности) для переселения в Россию.