И когда бурлаков подтвердилась пропажа
Все течения рек мне сдались, как одно.
Средь ворчанья прибрежных завистливых вод,
Еще прошлой зимою глупей, чем дитя,
Побежал я! Часть суши не ведала б тот
Моей гонки триумф, вольный бег обретя.
С ураганом встречал я морские рассветы.
Легче пробки плясал я на гребнях валов,
Что несут свои жертвы по белому свету,
По ночам не жалел глупых глаз маяков!
Как неслышно в дитя яблок мякотью спелой
Зелень вод в мое тело сумела войти
Пятен рвоты, вина смыла след застарелый,
Вместе с якорем руль оторвав по пути.
И с тех пор я купался средь Моря Поэмы,
В млечно-бледном настое из звездных светил,
Пожирая лазурную зелень той бездны,
Куда бледный утопленник с миром сходил.
Где, как в чане, внезапно окрасив виденья,
Бред и мерные ритмы сияньем зари,
Крепче чем алкоголь, шире чем лиры пенье
Бродит горькое, рыжее тело любви!
Видел небо я в корчах от молний и смерчи,
Крах прибоев, закаты, течений разбег,
И рассвет пылкий, как голубиные речи,
И порой видел то, что не знал человек!
Солнца круг средь ужасных мистических пятен,
Освещавший полет фиолетовых стрел,
Как актеров тех драм, чей так возраст невнятен
Волн, катящихся вдаль словно дрожь мокрых тел!
Я мечтал насладиться неслыханным соком,
Чтоб проснулся огонь желто-синих певцов,
О зеленой ночи с ослепительным снегом,
Поцелуе из глаз океанских богов!
Месяца, как истерики тех, что неправы
Среди зыби на рифы вели напролом,
И подумать не мог, что ступни светлой Девы
Океанскую пасть укротят тихим сном!
Я задел берега бесподобной Флориды
Где нагие пантеры глядят сквозь цветы,
И дрожащей уздой сходят радуги в воды,
Где пасутся валов изумрудных гурты!
Видел топей бескрайних брожение, сети,
Где сгнивал в тростнике целый Левиафан!
Обрушение вод посреди мертвой зыби,
Водопады, спешащие в бездны капкан!
Ледники, жар небес, перламутра потоки!
В бухтах гиблых обломки судов на камнях,
Где гигантские змеи, чью плоть съели блохи
Осыпались с ветвей в черно-спелых духах!
Если б дети могли видеть мир разноцветный
Этих рыб, что поют среди вод голубых.
С колыбельною пеной цветов, кругосветный
Уносил меня ветер на крыльях своих.
Полюсов и широт утомленная жертва,
Море, с чьими рыданьями я засыпал,
Мне вздымало медуз, как плоды с поля жатвы
И как дева к причастию я замирал
Словно остров, качавший на палубе ссоры
И помет птиц разбойных с глазами, как снег
Я все плыл, и в меня погружались сквозь дыры
На покой мертвецы, пятясь задом во сне!
Я корабль, что скрыт шевелюрою бухты,
Я штормами заброшен в эфир неживой
Не смогли б все корветы с фрегатами Ганзы
Изловить мой скелет, опьяненный водой.
Что свободу познав, воспарял фиолетом,
Пробивая как стену свод алых лучей,
Тот, что нес конфитюр драгоценный поэтам
Из лишайников солнца, лазури соплей;
Что безумной доскою стремился над бездной
Весь в гирляндах разрядов, в эскорте коньков,
Когда смерчи июлей, круша как дубиной,
Рвали ультрамарин грозовых облаков;
Я, который дрожал, чуя стоны за сто лье
Бегемотов в любви и Мальстримов густых,
Вечно ищущий нег голубого покоя
Я Европы желал парапетов седых!
Звездных архипелагов скопленье я знаю,
Острова, чье безумье небес манит в ночь:
В них, бездонных ли ты затаилась, благая,
Птиц златых миллион, о грядущая Мощь?
Но и плакал я, все ж! Все рассветы тоскливы.
Луны страшны и солнца горьки, как одно:
И от едкой любви я в хандре молчаливой.
Пусть же треснет мой киль! Пусть пойду я на дно!
Если воды Европы желать это лужа,
Что черна, холодна, куда в терпкий закат
Хрупкой бабочкой мальчик, печаль свою теша,
Опускает корабль, чтоб вернулся назад.
Больше я не смогу в вас томиться, о волны,
Хлопковозов их пенного следа лишать,
Мимо флагов и вымпелов плыть, спеси полных,
Ни под взглядом понтонов тюремных дрожать.
Жермен Нуво, «Немного музыки»
Стихотворение это единство лексического, фонетического и ритмического. В оригинале это единство определено замыслом. Но поскольку в теории перевода в отличие от физики инструмента, подобного преобразованиям Лоренца не существует (поэзия не физика, уравнениям не подчиняется), то при переводе оригинала на другой язык (в другую систему координат) это единство, особенно лексическое и фонетическое, нарушается, а с ним и оригинальный замысел. Критично ли это? Судите сами.
Классический перевод «to be or not to be that is the question» превращает распевное, раздумчивое, шестисложное «то би-и-и о нот то би-и-и» в рубленное, закрытое, пятисложное завывание «бы-ы-ыть или не бы-ы-ыть». Триединство нарушено, лексика, кряхтя, тащит на себе поэтический воз. Что можно сделать? Можно исправить ритмику (например: «Так быть или не быть, вот в чем проблема»), но не фонетику. Переводчик жертвует звуком ради смысла, при этом фонетический строй оригинала вынужденно заменяется другим. Но как быть, когда он принципиально связан с поэтическим замыслом? Пример: «Я вольный ветер, я вольно вею, волную волны, ласкаю ивы» (Бальмонт). Попробуем перевести это на французский: «Mois, le vent libre, je souffle a laise, remonte les vague, caresse les saules» (муа лё ван либр, жё суфль а лез, рёмонт ле ваг, каресс ле соль). Как видим, вместе со звукописью из перевода исчезли пространство и полет. Можно, конечно, сосредоточиться на аллитерации, но это приведет к искажению лексики и смыслового строя.
Но бывают счастливые удачи, когда триединство удается сбалансировать. Ниже приведен мой перевод стихотворения замечательного французского поэта Жермена Нуво «Немного музыки». Здесь не в ущерб оригинальной лексике сохранена перекличка звуков «с» и «з», принципиально важных для создания соответствующего настроения. Можно ли более выразительно изобразить летний приморский вечер и его звуки, модулирующие неумолчный звенящий треск цикад? Не на их ли гипнотический зов восходит Луна?
Строй любовного каприза
Под перстами гитариста
Вдруг проснулся мелодисто
С холодком пугливым бриза;
Где листвы тенистой риза,
Где остатки дня когтисты
Где остатки дня когтисты
Кружит, длится бархатистый
Томный вальс без вокализа.
Чую воздух уступает,
В нем душа в экстазе тает;
В дымке цвета нежной розы
Средь ночи прелестней грезы
Диск луны бледней мимозы
Принимает молча позы.
Un peu de musique
Germain Nouveau (18511920)
Une musique amoureuse
Sous les doigts dun guitariste
Sest eveillee, un peu triste,
Avec la brise peureuse;
Et sous la feuillee ombreuse
Ou le jour mourant resiste,
Tourne, se lasse et persiste
Une valse langoureuse.
On sent, dans lair qui seffondre,
Son ame en extase fondre;
Et parmi la vapeur rose
De la nuit delicieuse
Monte cette blonde chose,
La lune silencieuse.
Вечная любовь, Ш. Азнавур
Если перевод стихов и сопровождается вольностями, то до определенной степени. Другое дело перевод песен. Здесь дозволено все. Нередки случаи, когда к музыке пишется новый текст, и самое печальное, что далекие от оригинала переводы становятся каноническими. Такова, в частности, судьба одной из самых пронзительных песен Шарля Азнавура под названием «Une vie damour», известная у нас как песня из к/ф «Тегеран-43». Песня, безусловно, принадлежит к шедеврам песенного жанра, благодаря в первую очередь музыке G.Garvarentzа, которая что под нее ни пой, пробирает до мурашек. Со словами же песни, написанными самим Азнавуром, большинство из нас знакомы в той невразумительной версии, в которой ее исполняют наши эстрадные певцы. И расхождения начинаются с названия.
Дело в том, что «вечная любовь» это не точный, а скорее, условный перевод. А как на самом деле? Представьте себе жизнь в виде некой формы, заполненной веществом, именуемом любовью. Не частично, не наполовину, не на две трети и даже не на 99 процентов, а полностью, без остатка. Это и есть то, что автор понимает под «une vie damour». Любовь сумасшедшая, предсвадебная, раннемедовомесячная и на всю жизнь вот что это приблизительно такое. Другими словами, вечная любовь может дополняться деньгами, профессией, досугом, друзьями, любовь же, которую имеет в виду Азнавур нет. Тем не менее, мы, следуя традиции, назовем это вечной любовью, имея про себя в виду, что речь идет не просто о любви, а о любви ежеминутной, круглосуточной, всепоглощающей. Ниже приведен подстрочник:
Вечная любовь, которой мы поклялись
И которую время исковеркало день за днем
Ранит мои мысли.
Столько слов любви в наших сердцах,
Оглушенных рыдающими поцелуями,
Остались глухи ко всему,
Но ничего не изменили.
Так как «до свидания» не есть «прощай»
Я в сумасшедшей надежде полагаюсь на Бога,
Чтобы вновь увидеть тебя,
Вновь говорить с тобой, вновь поклясться тебе.
Вечная любовь, наполненная светлым смехом
Единственный путь, рвущий на части наш ад,
Идущий дальше, чем эта ночь, ночь всех ночей.
Вечная любовь, которой мы поклялись
И которую время исковеркало день за днем
Ранит мои мысли.
Столько слов любви кричали наши сердца
Дрожащих слов, слов помеченных слезами,
Последняя надежда расстроенных радостей.
Красочные рассветы, серые сумерки,
Все пройдет, умрет, но пламя оживет
Среди жары бессмертного лета, вечного лета.
Жизнь, наполненная любовью, жизнь, чтобы любить
Слепо, до последнего вздоха, в горе и радости,
Любовь моя, любить тебя снова и всегда.
Как видим, исходный пункт страданий героя исковерканная временем любовь, то есть, слиток золота, от которого остались несколько граммов обручальных колец. Все остальное поздние прозрения и заклинания, которыми он надеется вернуть любовь.
Переводов этой песни множество, и мой не лучше и не хуже прочих. Во всяком случае, имея подстрочник, придирчивый читатель имеет теперь возможность убедиться, насколько тот или иной перевод близок к оригиналу.
Вместе быть всегда
Друг другу дали слово, но года
Безжалостны к любви,
Что нам дана,
Боль несет она.
Сколько слов любви
Сквозь слезы на губах
Прорваться не смогли, оставшись
В сердце до сих пор
Как немой укор.
Быть с тобой пока
Не скажешь мне прощай,
Моей судьбе надежду обещай,
Иду к тебе
Чтобы тебе сказать
Слова той клятвы вновь.
Вечная любовь
В счастливом смехе дней
Одна ведет
Сквозь призраки ночей
И дальше, чем
Эта ночь,
Ночь всех ночей.
Жизнь прожить в любви
Однажды поклялись друг другу мы,
Однажды поклялись друг другу мы,
Но не смогли спасти
От черных дней
Память той весны.
Сколько слов любви
Кричали нам сердца,
Призывных слов, дрожащих, как слеза
Последний зов
Ее радостей былых.
Алый свет зари
И сумрак серый все
Пройдет, умрет, но пламя оживет
Среди жары
Что дарит летний день
Бессмертный летний день.
Вечная любовь,
Любить до слепоты
Друг друга вновь