Глава вторая. Моё волшебное лето
Мне вспоминается сейчас, что мир тогда представлялся мне огромным, время безграничным, всё это принадлежало мне безраздельно. Моя жизнь до пяти лет впоследствии казалась мне более долгой и насыщенной, чем после семи, когда мы с братом пошли в школу.
А каким волшебным было лето! Выспавшись и наигравшись, если у папы был выходной или отпуск, мы собирались и шли с ним в гараж. Сам путь был удовольствием, не говоря уже о том, какие игры мы придумывали там для себя, пока папа занимался мотоциклом, что-то мастерил или чинил. Как правило, в эти часы мы бывали там одни, но даже если кто-то приходил в гаражи по соседству, папа ограничивался лишь приветствиями, т.к., возможно, отсутствие у него привычек курить и выпивать за пределами праздничного стола не располагало к более активному общению с посторонними людьми.
Потом мы возвращались домой: на мотоцикле, пешком или на велосипеде, когда папа сажал меня на самодельное сиденье впереди себя, а брат крепко держался на багажнике. Обед и ожидание мамы, и вечер, который мы могли использовать для похода или поездки в сад-огород.
Огород был самым лучшим, что предлагало нам лето. Мы могли быть там в любой день, а не только в выходные. Иногда мы ходили туда пешком по земляной дороге вдоль пшеничного поля, которое во времена моего детства располагалось на месте нынешнего частного сектора. Мы бегали вокруг папы с мамой, срывали колоски и ели молочные зёнышки. Небо было ясное, полуденное солнце, которое я всю жизнь предпочитаю любой другой погоде, грело нас. Пока родители занимались поливом и другими садово-огородными делами, мы всласть играли. Множество яблонь были для нас лесом, как и кусты малины, смородины, крыжовника, вишни. Мы снова, как и дома, попадали в сказку: искали пропавших красавиц, побеждали Кощея и Змея Горыныча. А ещё у нас были собственные грядки мы называли их огородами, на которых мы сами сажали, выращивали всё подряд, начиная от редиски и лука и заканчивая картофелинами. Мы их поливали, рыхлили и пололи. Уж не помню, что там за урожай был, но занятие увлекало необычайно. Мы готовили обед, складывая на большом листе разные ягоды, щавель, пёрышки чеснока и лука, и ели это всё, иногда закусывая прихваченным мамой из дома хлебом.
Бегали босиком, лезли к шлангам с водой, представляли, что стоящие посреди картофельных участков брызгалки это дождь. А ещё мы придумали, что выроем большую подземную пещеру в полный рост, которую называли «шахтой», и орудовали лопаточками неподалёку от садового домика, щедро поливая ямку водой. Пещера, к которой мы возвращались периодически, приходя в огород, так и осталась в наших фантазиях, но пока мы возились в этой грязи, успели насочинять и поведать друг другу столько историй о том, какие приключения нас там ждут, что хватило бы на целую книгу!
Чаще всего уводили (или увозили на мотоцикле) нас только после того, как мама отмоет хоть немного наши руки и ноги согревшейся в стоявшем на солнце ведре водой. А дома нас ждал ужин со свежей зеленью, редиской, огурчиками-помидорками. Мне нравилось пить чай через трубочку из твёрдого зелёного лука. А на десерт мама мыла нам ягоды. Первой была клубника, которую я не особенно люблю, но когда ни малина, ни вишня ещё не поспели, и она шла на ура. Каждый год повторялась одна и та же история: получив по пиалушке первой клубники, мы с братом дружно бежали угощать папу и маму, напрочь забывая, что у неё на эту ягоду аллергия.
А ещё мне нравились поездки за чабрецом. Мы выезжали далеко за посёлок в степь, папа ставил мотоцикл где-нибудь на холме, и мы бежали по склону вниз, навстречу неповторимому аромату, который очаровывает меня и по сей день с детства я обожаю чай с чабрецом. Родители собирали травы (чабрец, шалфей, багульник и другие), а мы бегали по лужайке и смеялись. И это тоже могло быть в любой летний день, когда у родителей, работавших по сменам, был выходной, потому что у нас-то все дни были выходные.
Воспоминания возвращают меня и к тем месяцам, когда отец работал в компрессорном цехе молокозавода. Мама часто, будучи дома, одевала нас и вела к папе на работу проведать. Я помню маму очень красивой в светло-сером льняном платье с расклешенной юбкой и крылышками. Этот поход через весь посёлок был для нас большим удовольствием. Мы проходили в ворота завода мимо собаки, сидевшей на цепи возле будки, которая встречала нас лаем. Потом к нам выходил папа и вёл в свой кабинет сквозь огромный высокий гудящий цех, который находился под его присмотром. В светлом кабинете он поил нас чаем со сливками, мы игрались лежавшим на столе домино, листали какие-то журналы, после чего папа провожал нас ждать его дома.
Это и были мои обыкновенные дни. В них не было никакого распорядка, кроме того, который мы сами себе придумывали. Так вышло, что заложенное в раннем детстве отсутствие режима стало для меня нормой на всю последующую жизнь. И как бы я ни придерживалась, будучи человеком разумным, разных правил, установленных в детском саду, который мне всё же пришлось посещать некоторое время, в школе, а потом и на местах работы, у меня в душе живёт убеждение, что можно жить совсем иначе. Потому что это уже было. И это огромное счастье. И оно возможно не только в детстве.
Часть третья. Раннее развитие и личное дело ребёнка
Глава первая. Короткая
Моему сыну было меньше года, когда от одной знакомой, очень хорошей и образованной женщины, мамы уже больших детей-школьников, я услышала: «Ой, Лена, начинайте всему обучать уже сейчас. Чем раньше, тем лучше. Везде водите, учите и учите. Сейчас везде такие требования!» Она вздохнула и покачала головой, а я вежливо улыбнулась и согласно кивнула. Потому что не нахожу смысла спорить. Даже если в голове моей в ответ прозвучало: «Везде это где? Какие требования? И при чём здесь мой ребёнок?»
Я знаю множество родителей, чьи дети в возрасте моих малышей (примерно трёх-пяти лет) уже отлично рисуют, лепят, вырезают и клеят, считают и читают по слогам, очаровывая взрослых своими умениями. От души радуюсь за них и хвалю, но это вовсе не значит, что я разбегусь прямо сейчас прививать своим сыну и дочке эти драгоценные навыки.
Как и мои родители, я во всём жду инициативы от своих детей. Подошёл сын с вопросом: «Это какая буква?» отвечу. Попросил: «Давай посчитаем» и принёс в пригоршне цифры считаем. Захотели рисовать вот вам альбом и карандаши. И тому подобное. От меня они ни разу не услышали: «Пора учиться считать до десяти!» Это им надо. Значит, научатся. А мы с мужем всегда рядом.
Не знаю ни одного человека, в какой бы семье он ни рос, чтобы он не владел способностью читать, считать и писать, став взрослым. О грамотности я не говорю и самые старательные частенько до седых волос пишут с ошибками и не могут обойтись без калькулятора.
Глава вторая. Стрелка большая, стрелка маленькая
Существуют, без сомнения, очень эффективные способы обучения детей элементарным для современного человека вещам. Например, определять время по часам. И эти способы десятилетиями применяют в детских дошкольных учреждениях. Есть развивающие игры и специальные занятия, при помощи которых ребёнок осваивает тот или иной навык. А меня никто и не спешил этому учить Представляете?!
Мне было наверно более четырёх лет, когда мы с братом открыли для себя такое удовольствие, как мультики! Но вот в чём была загвоздка: весь день, пока родители были на работе, телевизор оставался выключенным. Включать его умела только бабушка, но она настолько плохо видела, что не могла прочесть в программе по причине очень мелкого шрифта, в какое время эти самые мультики идут Что было нам делать?! Ждать родителей
Первое время так и было, а потом мама нашла выход. Она подвела меня к часам, показала, какие есть цифры и стрелки, и сказала, что будет оставлять нам записку с указанием времени, в которое начинаются мультфильмы. Это было, когда мы с братом уже освоили чтение.
С тех пор, просыпаясь, мы находили на столе в зале написанную печатными буквами инструкцию следующего содержания: «Маленькая стрелка на 3, большая стрелка на 4.» И целый день следили за стрелками часов, чтобы вовремя попросить бабушку включить телевизор.
Ну а потом было дело техники: то мама просила сообщить ей, когда большая стрелка дойдёт до 6, чтобы суп выключить (пока она стирала в ванной), то папа мимоходом отвечал, что такое «полседьмого». Вот и всё.
Родители так вели себя с нами, что я вынесла из детства мнение: ребёнок всему способен научиться сам, если ему это нужно, а взрослые должны выступать здесь не инициаторами обучения и не наставниками, а только помощниками, делящимися своим опытом по просьбе ребёнка.
Я не помню, чтобы кто-то специально чему-то нас учил. Например, пользовались ложкой мы как хотели до определённого возраста, и я не помню, чтобы мама хоть раз заметила, что я держу её неправильно зажатой в кулак (из-за этого я очень удивилась, когда кто-то из знакомых, бывший у нас дома, сказал, что «такой большой девочке пора уметь правильно пользоваться большой ложкой, а не чайной», на что я, по-моему, не отреагировала).
Всякий навык легко усваивается, когда он действительно нужен. Я в свои 37 лет умею самостоятельно одеваться и есть, умываться, стирать и пользоваться иголкой с ниткой, писать и читать, считать и т. д. и т. п. А кто этого не умеет? Это никак не зависит от того, насколько рано родители начали обучать нас и как много усилий они потратили. Даже выходцы из самых неблагополучных семей всё это умеют. Потому что это пригодилось всем нам в жизни.
Глава третья. «Волостные писари»
Глава третья. «Волостные писари»
Помню, как в детском саду (мне было шесть с половиной лет) нас на занятиях учили пользоваться швейными принадлежностями. «Возьмите нитку, сказала воспитательница, и вденьте её в игольное ушко». Сидим, сопим, вдеваем. Не могу сказать, что это занятие доставило мне удовольствие. «Что же дальше?» думаю. А воспитательница продолжает: «Теперь выньте нитку». Вытаскиваю нитку и вдруг слышу, что, оказывается, её снова нужно засунуть обратно. Мне это совершенно не понравилось (настолько, что это занятие запомнилось мне из десятков других!), поэтому, когда вновь прозвучала просьба вынуть нитку из иголки, я оставила её там, закрыв ушко пальцем, чтобы не было вопросов. И последующие действия мои заключались в том, чтобы создать видимость исполнения заданий. Я тогда так и не поняла, зачем мы это делали: я ничего в ближайшее время не собиралась шить. А если бы собралась, мама всегда под рукой, чтобы показать, как что делается. Впечатление, что, вместо массы интересных и нужных мне в тот момент дел, я занимаюсь неизвестно чем, не покидало меня.