Термин «глобализация» используется во множестве различных контекстов. Многие ученые ссылаются на концепт глобализации как объяснительную модель тех или иных конкретных процессов, феноменов, отношений в различных сферах жизни человеческого общества. «О глобализации, отмечает Е. А. Лукашева, написано и сказано много. И это естественно, поскольку процесс глобализации набирает силы, оказывает все более ощутимое воздействие на жизнь государств, народов, каждого человека. Возрастание, неуклонное расширение глобализационных факторов объективно неизбежно и неотвратимо, и это могло бы только радовать, если бы они не врывались в жизнь значительной части населения земного шара как стихийное бедствие, несущее затруднения и потери. И положительные, и отрицательные аспекты глобализации зафиксированы четко, определилось размежевание ее сторонников и противников, окрашивающих данное явление либо в белые, либо в черные тона».[5]
Несмотря на столь широкое применение, единое, универсальное понятие глобализации до настоящего времени не выработано.
На сегодняшний день только научных определений глобализации, встречающихся в отечественной и зарубежной литературе, насчитывается несколько сотен; каждая дефиниция служит определенной цели, выполняет конкретную заданную функцию, высвечивает те или иные ракурсы этого сложного, емкого и многогранного явления. Так, например, по мнению американского философа Р. Робертсона, глобализация представляет собой «серию эмпирически фиксируемых измерений, разнородных, но объединяемых логикой превращения мира в единое целое».[6] Многие исследователи основной упор делают на экономический аспект глобализации: Ж.-П. Леманн, профессор международной политэкономии в Международном институте развития управления в Лозанне считает, что «по своей сути глобализация означает усиливающееся слияние рынков благодаря трансграничному перемещению товаров, капитала, информации, технологии и людей».[7] Российский ученый С. Я. Веселовский, синтезируя несколько наиболее емких определений, встречающихся в литературе, предлагает понимать глобализацию как «необратимый процесс постепенной интеграции национальных экономик в единую систему мирового хозяйства. Движущими силами этого процесса являются новые технологии и новые экономические отношения, а сам процесс реализуется в конкретных решениях и действиях глобальных экономических акторов, международных институтов, национальных правительств, объединений предпринимателей и других структур, заинтересованных в придании этому процессу определенной направленности и определенной интенсивности на национальном, региональном и транснациональном уровнях».[8] Э. Г. Кочетов, полагая, что человек «опрокидывается вовнутрь» идеальными, «духовно-нравственными ценностями альтруистического толка, затмевающими здравый рассудок и здравый смысл»,[9] призывает рассматривать в качестве центральной, сущностной основы мироустройства геоэкономику, в рамках которой осуществляется «одновременное воспроизводство на мировых конвейерах и товарной массы, и духовных ценностей».[10]
Столь большое внимание, которое уделяется именно экономическим аспектам глобализации, обусловлено следующим. Несмотря на то что в настоящее время динамика и направленность глобализационных процессов регламентируются различными группами факторов и производственно-технического, и политического, и социального характера,[11] их интенсивность задается именно экономикой, интересами наиболее экономически развитых стран, транснациональных корпораций, других агентов международного и глобального уровня. При этом национальный процесс воспроизводства во все большей степени превращается в международный, а внешнеэкономические связи между национальными государствами с их хозяйствующими субъектами перерастают в экономические связи между хозяйствующими субъектами помимо национального государства. Сами же хозяйствующие субъекты начинают руководствоваться логикой мирового хозяйства, а не национальной экономики. «В новой эре глобализации, постулировал консультант Гарвардской школы бизнеса японец Кеничи Омае, с именем которого связано становление концепции глобализации как научной доктрины, все народы и все основные процессы оказываются подчиненными глобальному рыночному пространству».[12] Как следствие, государство все менее уверенно играет роль хозяйствующего субъекта, уступая «нажиму» глобального капитала и транснациональных корпораций: в ходе реализации неолиберального сценария глобализации все, что не способствует повышению экономической эффективности, жестко регламентируется и «отсекается»; поощряются лишь «международные чемпионы эффективности».[13] При этом всеобщий публичный интерес, общие международные, региональные и иные интересы отодвигаются корпоративными интересами.
Очевидно, что реализация «неолиберального» сценария глобализации порождает ряд негативных последствий. В сжатом виде можно вести речь о таких негативных проявлениях глобализации и регионализации планетарного мира, как:
жесткое давление транснациональных корпораций на развитие национальных экономик, на процессы принятия политических и экономических решений;
акцент на сугубо финансово-прибыльной стороне и недооценка социальных аспектов этих явлений;
подавление основ национального права и даже сокрушение отдельных институтов и отраслей законодательства под давлением «мировых императивов»;
ослабление суверенитета государств путем ограничения возможностей их свободной деятельности;
жесткие требования уставов межгосударственных объединений к национальным законодательствам.[14]
Это позволяет некоторым исследователям говорить о трансформации государства в орган социально-экономического управления территорией, легитимность которого в глазах своего населения и внешнего мира должна определяться его «социальной эффективностью», а не традиционными институтами международного права. Резкое снижение такой «эффективности», по их мнению, может служить основанием для использования мировым сообществом (или отдельными его представителями) разного рода санкций, введения внешнего управления. Причем такие санкции могут при определенных условиях получить поддержку части населения страны объекта таких мер.[15]
Как известно, во всех вопросах государственного суверенитета исходным служит положение о суверенитете народа как источнике государственной власти и основе существования и развития государства. Суверенное государство обладает такими признаками, как независимость и самостоятельность государственной власти, территориальная целостность, собственная правовая система и юрисдикция. Их отсутствие или ограничение служат свидетельством ослабления суверенитета государства и народа, давшего ему свое девизное наименование. Иначе говоря, государство может считаться суверенным лишь тогда, когда оно через свои органы реализует волю народа и только его. Однако сегодня анализ событий, происходящих во внутренней жизни государств и на международной арене, позволяет отметить очевидные расхождения между их нормативным и фактическим суверенитетом. По разным политическим, экономическим, социальным и духовным причинам одни государства, которые допускают добровольную «связанность» только международными обязательствами, можно считать абсолютно независимыми в своей деятельности, другие зависимыми в политическом отношении, в экономическом отношении, в духовном плане (мощное влияние той или иной идеологии и т. п.), третьи как частично аннексированные (наличие чужих военных баз, контингентов, прямое давление на национальное правительство и т. п.).[16] Нарастает взаимосвязь и взаимозависимость государств, взаимодействующих в рамках различных межгосударственных объединений и международных договоров, дополняемая их общими усилиями, направленными на охрану прав человека, борьбу с международным терроризмом, укреплением всеобщей безопасности. Эти усилия выражаются в действиях международных структур, в применении институтов международных наблюдателей, санкций, в использовании контингента миротворческих сил. Соответствующие решения подчас принимаются без участия и согласия государств, которых это непосредственно касается.
Это позволяет некоторым исследователям говорить о трансформации государства в орган социально-экономического управления территорией, легитимность которого в глазах своего населения и внешнего мира должна определяться его «социальной эффективностью», а не традиционными институтами международного права. Резкое снижение такой «эффективности», по их мнению, может служить основанием для использования мировым сообществом (или отдельными его представителями) разного рода санкций, введения внешнего управления. Причем такие санкции могут при определенных условиях получить поддержку части населения страны объекта таких мер.[15]
Как известно, во всех вопросах государственного суверенитета исходным служит положение о суверенитете народа как источнике государственной власти и основе существования и развития государства. Суверенное государство обладает такими признаками, как независимость и самостоятельность государственной власти, территориальная целостность, собственная правовая система и юрисдикция. Их отсутствие или ограничение служат свидетельством ослабления суверенитета государства и народа, давшего ему свое девизное наименование. Иначе говоря, государство может считаться суверенным лишь тогда, когда оно через свои органы реализует волю народа и только его. Однако сегодня анализ событий, происходящих во внутренней жизни государств и на международной арене, позволяет отметить очевидные расхождения между их нормативным и фактическим суверенитетом. По разным политическим, экономическим, социальным и духовным причинам одни государства, которые допускают добровольную «связанность» только международными обязательствами, можно считать абсолютно независимыми в своей деятельности, другие зависимыми в политическом отношении, в экономическом отношении, в духовном плане (мощное влияние той или иной идеологии и т. п.), третьи как частично аннексированные (наличие чужих военных баз, контингентов, прямое давление на национальное правительство и т. п.).[16] Нарастает взаимосвязь и взаимозависимость государств, взаимодействующих в рамках различных межгосударственных объединений и международных договоров, дополняемая их общими усилиями, направленными на охрану прав человека, борьбу с международным терроризмом, укреплением всеобщей безопасности. Эти усилия выражаются в действиях международных структур, в применении институтов международных наблюдателей, санкций, в использовании контингента миротворческих сил. Соответствующие решения подчас принимаются без участия и согласия государств, которых это непосредственно касается.