Все старались дружно и в полную силу. Муравейник работал, как хорошо слаженная машина, которая была в полном согласии с природой вокруг. В дождь двери закрывались, а когда заходило солнце и ночь спускалась в лес, муравейник, задраив все щели и ходы, спал, погружаясь в приятную амнезию состояния беспамятства, безмятежности и неги. Не спали только вахтерные у входов, дежурные няньки у лечинок, где температура была критична для превращения червячков в муравьев, и королёва, которая, получив самую богатую протеиновую пищу, пережеванную другими, клала новые яйца, оплодотваренные ленивыми трутнями-принцами.
Все старались дружно и в полную силу. Муравейник работал, как хорошо слаженная машина, которая была в полном согласии с природой вокруг. В дождь двери закрывались, а когда заходило солнце и ночь спускалась в лес, муравейник, задраив все щели и ходы, спал, погружаясь в приятную амнезию состояния беспамятства, безмятежности и неги. Не спали только вахтерные у входов, дежурные няньки у лечинок, где температура была критична для превращения червячков в муравьев, и королёва, которая, получив самую богатую протеиновую пищу, пережеванную другими, клала новые яйца, оплодотваренные ленивыми трутнями-принцами.
Здесь, в муравейнике, не было чужих, и не нужно было опасаться внутренней братоубийственной войны. Делить муравьиной семье было нечего бога у них не было, за которого надо было драться, доказывая превосходство одной иллюзии над другой. Денег тоже не было кроме запасов законсервированных парализованных гусениц, уснувших бабочек и других попавших в муравейник протеиновых, умерщвленных муравьями, существ.
Температура поддерживалась приятной и тёплой, регулировалась влажность и даже газовый состав воздуха этим занимались специальные муравьи-санитары помещений. Были и муравьи инженеры, держащие в своих хитиновых головах план строительства туннелей, складов, личиночных спален и столовых. Все было чисто и гигиенично болезни не допускались в муравейник, а муравьиная кислота обеззараживала разлагающуюся листву с грибками и бактериями. Она же была и орудием нападения муравьи воины прыскали кислотой в глаза врага, вызывая паралич в мускулах нападающих, сперва прокусив жесткими челюстями покровы врагов, включая и мелких грызунов кротов, мышей, а иногда и птиц. Они были и санитарами леса, объедая остатки умерших в лесу животных, но больше всего они любили свежую, хорошо пережеванную листву.
Муравей прожил уже целый год в муравейнике, пережил зиму, когда он спал и видел сны о лесе, траве, гусеницах и больших рыжих муравьях, нападающих на его родной муравейник. Когда он проснулся весной вместе со своими родственниками, он опять обрадовался солнышку, небу, лесу, траве и первым цветам. Когда он по привычке пошёл на работу за травой, он увидел, что число муравьев в муравейнике увеличилось, и хотя все работали на своих местах, порция еды уменьшилась ареал муравейника под сосной был уже не достаточен для прокормления всех муравьев, а ходить дальше за пищей муравьи не могли, так как нужно было возвращаться до заката.
Через две недели муравей почувствовал, что голод буквально валит его с ног не хватало пищи, а есть втайне от собратьев в муравейнике было нельзя. Назревали изменения, но он не знал какие. Он заметил, что изменился вкус еды. Он не спрашивал, почему. Муравьи не спрашивают, а просто знают, что все делается к лучшему. Правительства у муравьев нет, но был совет около царицы, большой муравьихи, откладывающей яйца, и все решения принимала сама царица никакой лживой демократии тупого большинства в муравейнике не было.
Муравьиная царица прожила на свете так долго, что точно знала, что и как делать. Знала она и законы генетики как сделать так, чтобы вылупились сильные муравьи-воины с крепкими челюстями и большими глазами с обзором на 360 градусов, или муравьи-хозяйственники, занимающиеся чисткой муравейника и вентиляцией многочисленных комнат и коридоров.
Теперь она дала мысленный приказ муравьям, готовящем пищу для особой группы людей, скомандовав о дополнительных добавках к их дневном рациону. Эту-то особую пищу и получал наш муравей вместе с группой своих собратьев. Вместе с этим мама-царица выбрала себе несколько куколок, которые она кормила совсем отдельно в своих внутренних подземных тайных покоях. Куколки росли не по дням, а по часам, и там в них уже шевелились новые существа.
Одним таким вечером королева-мама осмотрела своих избранных и выбрала только одну, приказав других забальзамировать и пустить на специальные пищевые добавки чувств жалости у неё не было, зато было чувство ответственности за будущее муравейника, а ему стало явно не хватать территории, где муравьи собирали пищу. И вот день настал.
Особая группа муравьев получила последний раз специальную добавку и легла спать. Была ночь летнего полнолуния. Энергия земли и неба помогали превращениям, происходившим в эту волшебную ночь в маленьких телах муравьев.
Утром в камере у королевы вылупилась новая муравьиная мама, но не простая, а с большими прозрачными крылышками. Она стала кружиться на месте исполняя танец пробуждения. В тот же момент пробудилась выбранная группа муравьев, у которых за ночь тоже появились и окрепли крылья, которые уже созревали в их спинах целый месяц. Наш муравей проснулся и вдруг почувствовал крылья за спиной. Но место вокруг было мало, и он не мог их раскрыть.
Тут зазвучала команда от муравьев-охранников, и все двери в муравейник были открыты. Муравей вылез на поверхность муравейника и стал кружиться вокруг себя, суша свои новые, шуршащие, прозрачные крылья. Вокруг него было множество других муравьев, его братьев, с крыльями за спиной. Тут большой ход в центр муравейника открылся, и вылезла толстая, новорождённая муравьиха-мама с большими прозрачными крыльями. Крылья стрекотали в воздухе. Она выполнила танец призыва к полету и указала брюшком направление на восток. Это направление было зпапрограммировано старой муравьихой-царицей, которая послала на разведку нескольких сильных муравьев-воинов, чтобы определить лучшее направление для полёта.
И вот ровно в полдень новая муравьиха-царица подняла своих летучих подданных в воздушное путешествие. Муравей не знал, как надо летать, но по команде как все кругом раскрыл свои прозрачные крылья и полетел. Он просто замер на миг в воздухе от восхищения и чуть не упал на землю, но удержался, стал отчаянно работать крыльями и опять поднялся на высоту, и увидел в воздухе пол-муравейника несколько сот тысяч муравьев всех специальностей. Рой летел невысоко, но целенаправленно на восток, а крылатая муравьиха-мама зорко смотрела вокруг, выбирая место для нового дома на много-много лет.
Через час все стали уставать, и уже несколько раз мелкие птицы пытались нарушить их строй, заглатывая в полёте летевших дружно муравьев. Муравей не мог поверить себе он летал, как птица! Это было невероятно, но ужасно приятно, хотя хлопать крыльями с большой скоростью было не так легко.
Ну вот показалась опушка нового леса с соснами и березами, и большая муравьиха подала команду посадка! И стая преображенных муравьев стала садиться на землю. Как только они сели, крылья стали отваливаться, и освободившись от лишнего груза, все дружно занялись делами. До захода солнца нужно было построить временный дом. Строители быстро расчистили место и стали бурить скважины для внутренних подземных коридоров, куда тут же юркнула новая царица, а архитекторы размечали основание для нового муравейника, ориентируя его по сторонам света и учитывая тени от деревьев.
Муравей сбросил крылья, как все, и отправился на работу, как всегда, в лес, по пахучей дорожке, за листиками и высокими травинками. Перед ним уже тянулась цепочка муравьев-собирателей с высоко поднятыми сочными травинками. Казалось, полянка двигалась к новому муравейнику.
Муравей чувствовал себя опять дома, нужным и частью этого честного муравьиного братства. Мысль о полёте пришла к нему вечером. «Хорошо бы опять полетать», подумалось ему, когда он засыпал в новом муравейнике, пока в общем подземном зале, построенным на скорую руку, и был он спокоен и счастлив своей простой муравьиной судьбе.
Через две недели он умер и был забальзамирован муравьями-хоронителями, и его остатки легли в основу нового муравьиного дома.
Слава ему! Земная и муравьиная! Ведь он умел летать
Злая собака
Ник находился при последнем из дыхании. Глаза его, красные от неимоверной злости, почти вылезли из орбит, язык висел на боку длинный и прокушенный своими же клыками, смрадное собачье дыхание прекратилось. Он больше не хрипел и не рвался. Яд, впущенный в его вену на шее, достиг сердца, и оно больше не билось в его широкой, ворсистой собачьей груди. Ник прожил на земле три года собачьей жизни, которую люди решили у него отнять. Он был немецкой овчаркой и он не знал ту правду, которую про него знали все вокруг он был злой собакой! А началась его жизнь так хорошо.
Ник родился в начале Брежневских восьмидесятых в просторной московской квартире у человека, занимавшегося подпольный бизнесом выращивания породистых, селекционно-правильных собак, а именно немецких овчарок. Бизнес был неплохим и приносил владельцу вполне хорошие деньги, на которые росла и поднималась деревянная дачка в подмосковном лесу.
В его же московской квартире одна комната была отдана старой уже сучке породистой немецкой овчарки, прародители которой приехали в Россию вместе с другим добром, вывезенными русскими войсками из разгромленной фашистской Германии, наряду со шкафами, ночными сорочками, картинами, хрусталём и даже турбиной электростанции. Немецкая овчарка была вывезена советским офицером из концентрационного лагеря, где она верно служила людям, выполняя простую, но важную собачью задачу охраны пленников и честно зарабатывая свою миску с едой, а иногда и косточку.
Гитлер относился с особой любовью к этой породе собак, зная, что любимый им Блонди его никогда не предаст, как это не раз случалось с его двуногим окружением. И он был прав: это выведенная людьми порода собак, близкая по своей природе к своему предку-волку по силе и внешнему виду, все же отличалась от своего дикого предка двумя качествами, генетически запечатанными в крови всех немецких овчарок беззаветной любовью к своему, всегда только одному, хозяину и врожденному инстинкту нелюбви, или скорее собачьей ненависти, к чужим.
С этими двумя свойствами, запечатанными в его собачьей крови маленькими генами, и родился Ник. У него было еще пять братьев и сестер, которые родились вместе с ним в тот же день, но он был последним, выбравшимся из обвислого, но родного и теплого живота своей собачьей мамы.