Гиллель замолчал.
Ну и что? хмыкнул один из учеников. Что для Господа какой-то вздох какого-то бедняка?
Замолчи, невежда, ответил Гиллель. Именно этот вздох и уравновесил всё, что лежало на левой чаше, поднимая и оправдывая каждое мгновение тяжкого труда и нищеты, испытанных при жизни этим беднягой. Иногда для Бога и один вздох главное.
Виночерпий
Однажды, на свадьбе у сына Гиллеля сидели за столом двое учёных, рабан Элиэзер, и рабан Иошуа. Гиллель начал наливать гостям вино в чаши.
Допустимо ли, Гиллель, чтобы ты, мудрейший человек в Ашкелоне, а может, и во всем Израиле, стоял и наливал нам вино? спросил рабан Элиэзер. Разве это не дело твоего слуги?
Ты не прав, возразил рабан Иошуа. Мы знаем человека более великого, который прислуживал своим гостям. Сам Авраам прислуживал ангелам, явившимся к нему в образе простых аравитян
Не спорьте зря, остановил мудрецов Гиллель. Что Авраам? Сам Господь помогает людям, направляет ветры, возносит облака, изливает дождь, оплодотворяет землю и дает пропитание каждой живой душе. Что же обидного для меня в том, что я наливаю вам вино?
Воры и скупщики
Однажды Гиллеля спросили:
Скажи, мудрец, кто хуже воры или скупщики краденого?
Я отвечу на ваш вопрос, сказал Гиллель. Приходите завтра на главную площадь.
На следующий день весь Ашкелон пришел на площадь. Гиллель принес крыс и положил перед ними пищу. Крысы забирали пищу и относили её в свои норки.
Вы все поняли? спросил людей Гиллель.
Вы все поняли? спросил людей Гиллель.
Нет, ответили люди.
Тогда завтра приходите на главную площадь в это же время.
Назавтра народ опять собрался на площади, а Гиллель опять принес крыс, положил перед ними пищу, только норки их заткнул. Крысы брали пищу, тащили её в норки, видели, что норки заткнуты и приносили пищу обратно.
Видите, сказал Гиллель. Не тот главный преступник, кто украл, а тот главный преступник, кто воровство поощряет!
Время надежды
При римлянах Гиллель пытался по мере сил даровать духовное успокоение евреям. Два года, умирая со страху, он всё же умудрялся обманывать гонителей, и отправлял религиозные таинства в нескольких общинах. Но пришёл день, когда Гиллеля схватили центурионы, и бросили его в тюрьму римского прокуратора. Там уже сидел рабан Агав, который целыми днями молился и стенал. А Гиллель спокойно спал.
Почему ты спишь всё время? спросил Агав. Разве тебе не страшно?
Мне было страшно, пока меня не схватили, ответил Гиллель. А теперь надо уже не бояться, а надеяться
Все к лучшему!
Однажды Гиллель отправился в Ерушалаим, взяв с собой осла, петуха и фонарь. К вечеру дошёл он до одной деревни и попросил ночлега, но тамошние жители прогнали его, да ещё и надавали тумаков.
Всё, что Бог ни делает, всё к лучшему, подумал Гиллель, и поплелся ночевать в лес. Устроился поудобнее, съел кусочек хлеба, вдруг слышит, петух кричит. Вскочил Гиллель, но увидел только хвост лисицы, убегавшей прочь с петухом в зубах.
Всё, что Бог ни делает, всё к лучшему, подумал Гиллель, и сел читать Тору при свете фонаря.
Вдруг поднялся ветер и задул огонь.
Всё, что Бог ни делает, к лучшему, подумал Гиллель, и тут же заметил, что в темноте сбежал осёл.
Всё, что Бог ни делает, к лучшему, подумал Гиллель.
На следующее утро, пройдя всю дорогу пешком и уладив своё дело в Ерушалаиме, Гиллель возвращался в Ашкелон. Дойдя до деревни, в которой с ним так скверно обошлись, он, к своему удивлению, не нашел там ни единой живой души. Оказывается, той же ночью, когда он просил ночлега и получил отказ, пришли разбойники и всех поубивали.
Неисповедимы пути Господни, подумал Гиллель. Разреши мне жители деревни остаться, разбойники убили бы меня вместе со всеми. А судя по следам, пришли они из лесу, значит, были они в нём одновременно со мной. Стоило им услышать крик петуха, или рев осла, или заметить свет фонаря, и меня бы уже не было в живых. Воистину, все, что Бог ни делает, все к лучшему!
Страдалец
Когда рабан Элиэзер заболел, пришли к нему ученики, и стали плакать, да убиваться. А Гиллель хохочет.
Ты чему так радуешься? спросили его. Ведь Элиэзер вот-вот умрет!
Я радуюсь за Элиэзера, ответил Гиллель. Когда видел я его богатый дом, полные зерна амбары и тучные стада, я скорбел, ибо опасался, что такая хорошая земная жизнь лишит его награды на Небесах. Ныне же, видя его в таком ужасном состоянии, я радуюсь за него, ибо Господь наш обожает страдальцев!
Суть Торы
Однажды пришел к Гиллелю в Ашкелон иноверец из Беер-Шевы, и говорит:
Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я в силах буду стоять на одной ноге.
Хорошо, сказал Гиллель. Повернись ко мне спиной и встань на одну ногу.
Повернулся иноверец, встал на одну ногу, а Гиллель ударил его палкой по голове.
Что ты делаешь?! завопил иноверец, потирая шишку на затылке. Ты с ума сошел?
Нет, я преподал тебе суть Торы, ответил Гиллель. Не делай ближнему того, чего не желаешь себе. Все остальное толкования.
Сокровище
Однажды Гиллель отправился на прогулку со своим учеником Авдиесом. Проходя мимо возделанного поля, Гиллель сказал:
Это поле прежде принадлежало мне, и я продал его, чтобы получить возможность всецело посвятить себя изучению Торы.
Дальше шла оливковая роща.
И эта роща была моей собственностью, и я также продал её ради изучения Торы, сказал Гиллель.
За рощей был виноградник.
Когда-то и этот виноградник был моим, и я продал его ради изучения Торы, сказал Гиллель.
Тут Авдиес не выдержал и зарыдал.
Почему ты плачешь? удивился Гиллель.
Я плачу, думая о том, что ты, учитель, остался на старости лет ничем не обеспеченным
Я плачу, думая о том, что ты, учитель, остался на старости лет ничем не обеспеченным
Ты молод и глуп, рассмеялся Гиллель. Все, что я продал, сотворено всего за шесть дней, зато я приобрел сокровище, на появление которого даже самому Господу потребовалось целых сорок дней!
«Все-таки ты не еврей!»
Однажды Гиллель пришел в Ерушалаим и увидел римского прокуратора. Он долго смотрел на него, а потом спросил:
Прокуратор, ты случайно не еврей?
Нет, ответил прокуратор.
Через минуту Гиллель опять спросил:
Прокуратор, ты точно не еврей?
Нет, не еврей, ответил прокуратор.
Через несколько минут Гиллель опять спрашивает:
Прокуратор, так ты и в самом деле не еврей?
Надоело это прокуратору, и он, чтобы отвязаться от Гиллеля, ответил:
Да, я еврей!
Гиллель внимательно посмотрел на него, и сказал:
Нет, все-таки ты не еврей!
Глухой
Прокуратор Иудеи как-то спросил Гиллеля:
Отчего это вы, евреи, все время кланяетесь, когда молитесь? Я, например, не вижу никакого толка в таких поклонах при чтении Торы
Я тебе расскажу одну историю, сказал Гиллель. На городской площади стояли музыканты и играли на своих инструментах, сопровождая игру пением. Под их музыку танцевали сотни людей. Один глухой от рождения смотрел на это зрелище и удивлялся. Он спрашивал себя: «Что это значит? Неужели потому только, что те люди проделывают со своими инструментами разные штуки, наклоняют их то туда, то сюда, поднимают, опускают и тому подобное, вся эта толпа людей дурачится и прыгает?». Понял, прокуратор?
Нет, я ничего не понял, развел руками прокуратор.
Ладно, объясню тебе. Для глухого это зрелище было непонятно, потому что ему недоставало слуха, и для него было непостижимо то восторженное движущее чувство, которое пробуждают в нормальном человеке звуки музыки. Ты глух к нашему Богу, потому и не можешь понять, почему мы, евреи, впадаем в такой экстаз при чтении Торы.