Понимая, что эти разговоры могут длиться бесконечно, Хункарпаша стал пробираться внутрь здания, чтобы поискать внука там. У самой двери на него наткнулся худой бородатый мужчина в кожаной шапочке. Хункарпаша прикрикнул на него:
Куда смотришь, не видишь, да?
И тут же осекся, увидев, что у того и на самом деле нет левого глаза. Изуродованное синее веко прикрывало глазницу, словно опущенная на окно штора. А второй глаз, черный, острый, как жгучий перец, смотрел на Хункарпашу вызывающе, насмешливо и как бы торжествующе. От этого взгляда у Хункарпаши сжалось сердце: нет, не от жалости, а от дурного предчувствия. В этом взгляде сквозило что-то фанатичное, непримиримое и жестокое. Мужчина ничего не ответил Хункарпаше, молча пропустил старика и двинулся дальше.
В дверном проеме кабинета стоял канцелярский однотумбовый стол, за которым сидел молодой мужчина и монотонно спрашивал:
Фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес? В армии был? В каких войсках служил?
Затем новобранцу-ополченцу выдавалась справка, и его отправляли получать оружие. Вот к столу вперед всех пролез безусый еще юнец и ломающимся голосом стал отвечать на вопросы. Мужчина, который составлял анкету, поднял голову.
Тебе сколько лет, джигит?
Восемнадцать, ответил тот, набычась.
Давай паспорт.
Я его потерял.
Вокруг засмеялись.
Вот когда найдешь, тогда и приходи.
А если я его долго не найду? Тогда и война кончится.
Записывающий встал.
А ну вон отсюда, щенок! И когда мальчишка юркнул в толпу, добавил: Как мне надоели эти сопливые вояки, сладу с ними никакого нет.
А ты сформируй из них сопливый батальон и отправь в колхоз копать картошку, предложил кто-то.
Придется, ответил со смехом записывающий и крикнул: Подходи следующий! Фамилия, имя, отчество
Хункарпаша нашел Ахмеднаби во дворе у тентованного грузовика, с которого раздавали оружие. Тот вместе с несколькими мальчишками шнырял вокруг ополченцев, стараясь потрогать армейские карабины, автоматы и пулеметы, которые раздавал военный, и жадными и завистливыми глазами смотрели на тех, кто подходил к военному, отдавал ему справку и получал оружие. Внук, поглощенный своим занятием, не заметил, как дед подошел к нему сзади и сварливым, утонченным голоском спросил:
Ахмеднаби, а ты что, паршивец, здесь делаешь? Почему ты не на базаре? Почему не помогаешь своей сестре, а?
Ахмеднаби, огорошенный неожиданным появлением деда, повернулся к нему, низко опустил голову и тихо сказал:
Здравствуйте, дедушка. Мы просто так посмотреть.
Хункарпаше сильно хотелось потрепать внука за уши, но, пораздумав, решил не позорить его на людях и коротко приказал:
Иди за мной.
Когда сели в машину, он начал допрос:
Как ты думаешь, Ахмеднаби, почему не летает новорожденный орленок, а?
Внук долго молчал, переваривая вопрос, потом ответил:
Потому что у него не окрепли крылья.
Правильно. А почему в начальники не пускают молодых? Ну, вот как твой отец, например, а?
Внук хмыкнул под нос и заулыбался.
Ты не улыбайся, прикрикнул дед, я серьезно тебя спрашиваю!
Ну, наверно, потому, что он мало знает.
Тоже правильно. Гляди-ка, ты умнеешь прямо на глазах! А почему в армию берут в восемнадцать лет, а не в шестнадцать, а? На немой ответ внука сам же ответил: Потому что если в армию будут брать глупых сосунков, они там начнут в войну играть, перестреляют друг друга и проиграют первое же сражение. Потому что воевать тоже надо уметь. Ты понял, нет?!
Понял, дедушка, недовольно проворчал внук.
Понял, говоришь?! Слава Аллаху! Хункарпаша воздел руки. Запомни, сынок: всему свое время, и вбей эту мудрость в свою глупую и горячую голову. Умереть ты всегда успеешь, и сделать это нужно с толком и пользой. Это-то ты хоть понимаешь?
Понимаю, дедушка, все еще набычась, отвечал Ахмеднаби.
Ну, если ты все понял, я отвезу тебя до базара. Охраняй и защищай свою сестру. Это тоже мужское дело. Сейчас на базаре всяких проходимцев и грабителей много
8
Отъезжая от рынка, на фоне большого плаката, на котором улыбался во весь рот будущий мэр Махачкалы, Хункарпаша увидел того самого молодого одноглазого мужчину, с которым столкнулся в коридоре, и еще подумал: «А этот кривой как здесь оказался?» Кривой своим единственным глазом смотрел прямо на Хункарпашу так смотрит человек, который встретил своего давнего друга или знакомого, и узнает и не узнает его. Его глаз, черный, неподвижный, похожий на дуло автомата, был направлен прямо на Хункарпашу. Вот глаз моргнул, в зарослях лица проявилась кривая улыбка, и Кривой подошел к машине Хункарпаши. Наклонившись, он спросил в открытое окно:
Аксакал, это с вами мы столкнулись в коридоре?
Да, наверное, ответил старик.
Я прошу извинить меня. Со мной часто такое случается, потому что из-за своей слепоты вижу только полмира, а другие полмира навсегда закрыты от меня.
Бывает, я не обижаюсь, удивляясь самому себе, начал оправдываться Хункарпаша. Елейный голос Кривого, как про себя уже окрестил старик этого странного человека, навевал на него воспоминания о старинных бедных дервишах, которые бродили по свету, прося милостыню, кров на ночь и сострадание.
Да, наверное, ответил старик.
Я прошу извинить меня. Со мной часто такое случается, потому что из-за своей слепоты вижу только полмира, а другие полмира навсегда закрыты от меня.
Бывает, я не обижаюсь, удивляясь самому себе, начал оправдываться Хункарпаша. Елейный голос Кривого, как про себя уже окрестил старик этого странного человека, навевал на него воспоминания о старинных бедных дервишах, которые бродили по свету, прося милостыню, кров на ночь и сострадание.
А почему вы не носите на глазу повязку? спросил Хункарпаша.
Для чего она нужна? в ответ спросил Кривой.
Ну, смутился старик, для того, чтобы другие видели, что у вас только один глаз и не толкали случайно в толпе или на улице.
Кривой как-то странно усмехнулся и так же странно ответил:
Зачем носить на глазу повязку, если он и так слеп.
Хункарпаша промолчал.
Могу ли я узнать у вас, куда вы едете, и не могли бы вы меня подвезти по пути? спустя некоторое время, спросил Кривой.
Хункарпаша объяснил, куда он едет, и Кривой удовлетворенно закачал головой.
Нам как раз по пути. Не возьмете ли вы меня, у меня совсем нет денег.
Хункарпаша, оглядев его потрепанную и грязную одежду, хотел грубо отказать ему, сославшись на то, что в Махачкале у него еще много дел, но что-то непонятное и противное ему самому себе заставило его сказать:
Ладно, садись, дорога за разговором короче будет.
Кривой степенно уселся на переднее сиденье, удобнее устроив между ног потрепанный кожаный портфель, и поблагодарил по-старомодному:
Спасибо, аксакал, Аллах не забудет вашей доброты.
Когда выехали за город, Хункарпаша часто косился на своего нечаянного попутчика, пытаясь завести разговор, но ему странно было видеть обращенный к нему пустой глаз. Ему казалось, что, заведи он сейчас разговор, придется разговаривать с живой мумией. Наконец он осмелился и задал вопрос:
Вы беженец или просто путешествуете?
Кривой посмотрел на Хункарпашу, на пол-оборота повернув голову, и с какой-то надменной усмешкой ответил:
Все мы странники и беженцы на этой земле. От рождения и до смерти мы бежим от самих себя, от своих скверных мыслей и поступков, но никак не можем от них убежать и уходим к Аллаху грешными. Мы странствуем по этой земле в поисках счастья, истины и добра, и не находим их.
Слушая его, Хункарпаша подумал: «Наверно, ненормальный, мелет какую-то чушь», а вслух спросил:
Вы говорите правильно, все мы временно на этой земле. Но я имел в виду, где вы живете?
Сегодня Бог послал меня в этот город, завтра буду в другом, послезавтра в третьем, а там как Аллах подскажет.
Не хотите отвечать, милейший, это дело ваше, повысил голос Хункарпаша. А всякое там тарам-бурам говорить это не для моего слуха. Моя жизнь уже закатывается, и я все про нее знаю. И слушать истины из ваших уст мне обидно.
Не обижайтесь, дорогой, ответил Кривой. Разве человек может знать, что и когда произойдет! Это знает только Господь да я.
Ты? удивился Хункарпаша, вглядываясь в невозмутимый профиль попутчика.
Конечно. Я знаю это потому, что сам предопределяю свою судьбу и свои поступки, и никто над ними не властен.
Даже Аллах?
А зачем ему меня направлять, если я иду с ним по одному пути!
«Странный попутчик мне попался, подумал Хункарпаша. Уж не из ваххабитов ли? От него так и несет фанатизмом. С такими спорить или просто говорить бесполезно. У них мозги только в одну сторону закручены».
На склоны гор стали наползать вечерние тени, в которых прятались трава, кустарник на склонах, указатели на дорогах. До дома оставалось проехать километров семь, когда возле большого леса кривой сказал:
Остановите здесь, уважаемый.
Хункарпаша удивленно посмотрел на него.
Но здесь же нет никакого жилья. Где же вы будете ночевать?
Уже вылезая из машины, Кривой изрек:
Аллах сделал так, что каждой твари предопределил свое место на земле. Даже в этом лесу для меня найдется какая-нибудь щель. Спасибо, дорогой. Даст Бог, еще встретимся.
«Это вряд ли», с усмешкой подумал Хункарпаша и вдруг увидел, как из леса вышли трое и стали приближаться к машине.
Ну, я поеду, неуверенно, с испугом сказал он, словно прося у Кривого разрешения, но тот все еще стоял у машины, опершись на дверцу. Он ответил, словно подслушав мысли старика:
Ты подожди немного, сейчас меня встретят мои друзья, и ты поедешь дальше
Хункарпаша со страхом наблюдал, как подходят люди. Все трое были вооружены автоматами, пулеметом и гранатометом, в разгрузочных жилетах торчали головки зарядов от подствольного гранатомета и запасные обоймы с патронами. «Вот так влип! подумал старик. Эх, старый дурак, старый дурак! Молодых учишь, чтобы не брали незнакомцев в дорогу, а сам попал, как старый петух в суп. Что же делать? Бежать? Нажать на газ и Ведь мотор-то заведен! Нет, сыпанут очередь, и все, конец! Или положиться на судьбу?»
Он искоса взглянул на Кривого и увидел нацеленный на него насмешливый одноглазый взгляд. Понял, что Кривой словно читает его мысли, как старый мулла Коран, и напугался еще больше. Боевики все были бородатыми, худыми и изможденными. Они остановились шагах в десяти от машины, и Кривой подошел к ним. Они о чем-то разговаривали минут десять, а Хункарпаша терпеливо ждал. Иногда боевики поворачивались к нему, и он понимал, что они разговаривают о нем и решают его участь. Хункарпаша не боялся умереть что смерть, она все равно наступит рано или поздно, но ему было обидно, что он клюнул на жалость какого-то полусумасшедшего кривого подонка и теперь должен расплачиваться за свою глупость. Были моменты, когда он уже выжимал педаль сцепления, чтобы включить скорость и рвануть машину вперед. Но впереди было открытое пространство и, как назло, не было ни одной машины.