Я иду к тебе, сынок!
Александр Никонов
© Александр Никонов, 2016
Часть первая
1
Эй, Машуня, ты где? донёсся приглушённый женский голос из ванной комнаты.
Низенькая женщина, на вид лет сорока, с осветлёнными короткими волосами, ещё стройная для своёго возраста, в это время хозяйничала на кухне, жаря картошку и нарезая на старой разделочной доске лук.
Ну, чего тебе ещё? откликнулась она, смахивая со щёк луковые слезы и вытирая об жёлтый, с синими цветочками фартук руки.
Ногу подай!
Ноги с собой носить надо! весело ответила Маша.
Она заглянула за дверь кухни, постучала в ванную и, когда дверь приоткрылась, просунула в щель клюшку с ручкой в виде ящерицы. Спросила:
Тебе помочь?
Сама вылезу, не калека пока.
Как же не калека, когда с третьей ногой ходишь!
Отвали, а! А то вот врежу между глаз, так третий у тебя вырастет.
Невежа и грубиянка! незлобиво ответила Маша.
Она закрыла дверь на кухню, дорезала лук, бросила его в сковородку.
Галина была самой верной и самой дорогой подругой, с которой её скрутила судьбинушка ещё в детском доме. Да скрутила в такой жгут, что расплести его не было по силам никому. Она дневала и ночевала у Маши иногда неделями, спасаясь от своёй непутёвой жизни, одиночества и тоски, которые преследовали её, если верить её же словам, как львица лань, всю жизнь. Галина жила в общежитии кондитерской фабрики, где она работала, а тут, как она сама шутила, ей подвернулась возможность пожить на халяву у своёй подруги подольше, потому что неделю назад она поскользнулась по дороге на работу и подвернула ногу.
Маша слышала, как та прошлёпала из ванной в комнату, что-то бурча под нос. И тут у входной двери раздалась трель электронного соловья. Маша услышала стук клюшки по деревянному полу и то же бурчание под нос. А потом крик Галины:
Машуня, тебя тут просють! В последнем её слове звучала явная издевка.
Ну, если только просють, отозвалась Маша.
Она выключила газовую плиту, перемешала жареную картошку, накрыла сковороду крышкой и вышла в прихожую. Галина стояла тут же и, подбоченясь, смотрела на гостя. Маша укоризненно взглянула на Галину и нахмурила брови. Та демонстративно отвернулась и, вихляя крупным задом, ушла в комнату.
Маша, увидев посетителя, с укоризной протянула:
Опять ты. Что, снова не хватило?
Мужчина лет пятидесяти бомжеватого типа, заросший рыжеватыми курчавыми волосами по самые ноздри, укоризненно вскинул на хозяйку свои карие глаза.
Маша, ты меня обижаешь, с хрипотцой ответил он. Разве я побираюсь? Просто, когда мне предлагают, я никогда не отказываюсь, чтобы не обижать хороших людей.
Маша скрестила руки на груди и вздохнула:
Чего же тебе надо?
Помнишь, Машуня, калякчик насчёт видика?
Знаю я, какой тебе видик нужен. Это тебе к ней обращаться надо. Она показала пальцем на зал, где скрылась подруга.
Да нет, я серьёзно. Мужчина прижал ладони к груди. Ну, помнишь, ты говорила, что видеомагнитофон загнать хочешь.
Маша засмеялась одним ртом, без звука, потом спросила:
Что, навариться хочешь? Проценты?
Какие проценты, Машуня? Мужик распахнул глаза, отчего карие кружки оказались как бы плавающими в топлёном молоке.
Не гони дуру, покачала головой Маша. Короче, Гоша, что ты будешь с этого иметь?
Два процента.
Не густо. А мне?
Гоша оживился:
Твои твёрдые, в зелёных.
Ну-ну, не мути, Гоша!
Твои верные двести двадцать.
Чистые?
Ага.
Заходи. Эй, болезная! крикнула Маша, ковыляй на кухню, будем есть первый хлеб со вторым.
Гоша быстро разделся и стал благодарить:
Ну, спаси
Брось, Гошка, а то выгоню.
Понял, понял. Рыжий, подняв руки вверх и проходя на кухню, поздоровался с Галиной: Привет телохранителю!
Та пошла на него грудью:
Я тебе щас дам телохранителя. Сколько раз я тебе говорила, что я её душехранитель, понял? От таких, как ты вот, прохвостов. Понял?
Да бросьте вы собачиться, укоризненно произнёсла Маша, ну никогда друг другу не уступят! И что это на вас находит: как не видятся, так чуть не стонут, как соберутся вместе лаяться начинают.
Так это у нас ритуал такой, как у козлов перед брачными играми сначала рогами постукаться. Ну и подруга у тебя, Машуня! усмехнулся Гоша, садясь на табуретку.
Галина будто этого и ждала, она гневно встряхнула своёй чалмой из полотенца и взвизгнула:
Не подруга, а сестра! Понял? Мы с ней сестры по жизни, вместе одну каторгу в детдоме отбывали. Понял?
Да ладно тебе, Галюня, ну чего ты, взмолился Гоша и потёр руки. Машуня, я компот не пью, у тебя есть что-нибудь посущественнеё?
«Зубровка» подойдёт?
Гоша скорчил недовольную рожу.
Ну, тогда можешь сковыриваться отсюда, угрожающе сказала Маша.
Да ладно, ладно, пойдет, замахал Гоша руками. Как говориться: на безрыбье и рак рыба.
Все выпили, закусили солеными огурцами и картошкой. Гоша воссиял, помотал головой:
И за что её любят татары! Ну, девочки, давай ещё по одной!
А почему татары-то? снова встряла Галина.
Ну Это присказка такая.
Маша тихо заговорила:
А у нас в детдоме всякие были: и татары, и украинцы, и таджики
И узбеки, и казахи подхватил Гоша.
Да, и узбеки, и казахи, повысила голос Маша. Но и хороших, и сволочей среди всяких хватало. Тебе смешно, а ты вот сам какой национальности?
Гоша заржал, похлопывая по коленям изнеженными руками.
А я ин-тер-на-ци-о-нал! Ну, подумайте сами, мать у меня полуирландка, отец метис: бабушка, по родословной, француженка, была замужем сначала за испанцем, потом за русским, а сам я говорю по-русски и ни хрена ни бельмеса не понимаю ни по-испански, ни по-французски, ни по-ирландски. Ну и кто же я такой, а?
Да, кровей в тебе намешано, как отходов в канализации, с усмешкой протянула Маша.
Бомж ты, вот ты кто по своёй национальности! ввернула Галина и на всякий случай приготовилась к прыжку со стула. Но то, чего она ожидала, не произошло. Размягченный спиртным, Гоша на её выпад не отреагировал, он развалился на стуле, опираясь одной рукой об спинку, степенно закурил и благодушно проворковал:
Ну и что, что бомж. Да, у меня нет ни квартиры, ни постоянной работы, кручусь, где хочу, как хочу и сколько хочу, и никто мне не указ. Это, если хотите знать, образ жизни. Поняла, Галюня? Каждому своё. При монологе Гоша не забыл протянуть свои толстые волосатые пальцы к бутылке. У каждого человека своя натура, свой характер, свои склонности и привычки, а значит, и своё внутреннеё убеждение. По этому убеждению он и живёт. Гоша успел опрокинуть ещё одну рюмку. Вот ты, например, Галюня, залезла на свою кондитерскую фабрику и рада. Так ведь?
А причем тут моя кондитерская фабрика? неохотно откликнулась Галина, явно заинтересованная разговором.
А-а, то-то и оно! А в строители ты бы пошла? неожиданно спросил Гоша, не забыв отправить в рот очередной глоток «Зубровки».
Ну, вот ещё! возмутилась Галина. Чего я там забыла!
Вот и я говорю, согласился Гоша, душенька твоя нашла, что ей необходимо. А ведь в молодости ты чего только не перепробовала: и в библиотеке работала, и на закройщицу училась, и секретаршей была у какого-то завмага.
Чудик ты, Гоша, всплеснула руками Галина. Причём здесь душа? Рыба ищет, где глубже
Так то рыба, а ты человек, и выбирала, наверно, не только зарплату да тёплое местечко.
Не только, ещё я конфеты люблю, с вызовом ответила Галина. Потому что в свои годы я их не доела. Ну, допустим, ты прав. А что же твоя душенька место в этой поганой жизни лучше не подыскала?
Кто это тебе сказал? удивился Гоша. Мою душу нельзя загнать в клетку или заколотить в ящик, а потом выпускать её оттуда по чьёму-то желанию. Нет, шалишь, брат! Гоша снова налил в свою рюмку и, не дожидаясь, выпил. Крякнув, он продолжал: Моя душа, как птица, она любит свободу, а то, чем я зарабатываю для поддержания её вместилища моего бренного тела, это уже другой вопрос. И, заметьте, я этим доволен. А разве это не самое главное быть довольным своёй жизнью? Так что у меня все по кодексу строителей коммунизма.
Гоша опрокинул последнюю стопку, стукнул ею по столу и встал.
Вот так, дорогие мои девчонки! Спасибо за приют да ласку.
Маша с удивлением покрутила в руках пустую бутылку и закричала:
Ах ты, прохвост, это ты для этого нам мозги пудрил? Смотри, Галюньчик, он нам ничего не оставил. Сидели перед ним, как вороны, раскрыв рот, а он
Она шутливо замахнулась на Гошу, тот прикрыл голову руками и закричал:
Маша, ты же добрая и жадная! Не будешь же ты меня убивать, а потом хоронить за свой счёт! Ну, так как, я договариваюсь насчет твоёго видика?
Она шутливо замахнулась на Гошу, тот прикрыл голову руками и закричал:
Маша, ты же добрая и жадная! Не будешь же ты меня убивать, а потом хоронить за свой счёт! Ну, так как, я договариваюсь насчет твоёго видика?
Маша задумалась, а потом помотала головой:
Я ещё подумаю, Гоша. Цены сейчас, как скаковые лошади. Вот продам тебе, а потом буду кусать свои красивые локотки. Нет, я ещё подумаю. Моему Сашке полгода осталось служить, вот придёт, а я ему сюрприз. Он давно о видике мечтал.
Гоша натянул на голову шапку пидарку, надел зелёную, с синей полосой по поясу, куртку и взялся за ручку двери:
Зря ты, моя молодая, красивая старушка, хороший навар бы был. Учти, зелёные никогда не обесценятся, хоть весь мир будет вверх тормашками. Ну, ладно, я пошёл, если что найдёшь. Пока.
2
Когда Гоша ушел, подруги устроились у телевизора на диване. Шли новости. Маша смотрела на них вполглаза. Зная, что Галка иногда встречалась с этим рыжим чудаком, спросила:
Как у тебя с ним?
С кем?
Ладно тебе дурочку-то включать! рассердилась Маша.
Да ну его, пристал, как банный лист, заворчала Галина. Будто и мужик хороший, а живёт, как перекати-поле. Что ж мне, так и кататься за ним следом! Ты гляди, Машка, что бандюки-то вытворяют! охала Галина, не отрывая глаз от экрана. Вот сволочи! Надо же, головы отрубают и выставляют перед народом! Как кушать на стол подают. Вот изверги-то! Мало их наш незабвенный Иосиф Виссарионыч учил, абреки ё! Свободу дали, вот они и свободят!
Маша сидела, тупо глядя на экран и прислушиваясь к чему-то в себе. От криков Галины она будто очнулась и тяжело вздохнула:
Что-то неспокойно у меня на душе, Галка.
Что так? Вроде всё нормально, встрепенулась Галина. На работе что?
Да причем тут работа, чтоб она провалилась в тартарары! Маша потёрла левую грудь. О Сашке беспокоюсь. В последнеё время письма какие-то странные от него приходят. Понимаешь, на одну колодку: здравствуй, не беспокойся, всё хорошо, кормят до отвалу, и всё.