Хорь и Калиныч. Маленькие поэмы - Алексей Козлов 3 стр.

* * *
Когда бы лень меня не увлекала
В свои чертоги, шхеры и палаты,
Я был бы членом мощного Рот-Фронта
И делал на досуге шоколадки,
Купался б в молоке, сусле и пиве,
И был бы сыром на вершине голой
Вдали Сизифа злого с кирпичами.
Я бы воздал величию бесштанных
Борцов за правду, мытаря Матфея
Я б переплюнул на олимпиаде
В амфитеатре спаленной Помпеи,
Везувий многоротый проклиная.
Я б дал оценку всякой божьей страсти
И взвесил на весах дела людские.
Я был бы там, где жгли Джордано Бруно,
И мог быть птицей Феникс, коей Фридрих,
Великий сын немецкого народа
В свирепой битве обломал рога.
Иль вру, иль вру, иль вру 
Франциск Асизский
Нашептывал стихи Шехерезады,
Взопрев от многословья. Я б не был,
Кем быть хотел, и быть бы мог, кем не был!
Гетерою без страха и упрека,
Аспазией в разборках меж спартанцев
И бешеным Атиллой с головою
Размером с чан пивной, но Медный Всадник
Мне пересек абсциссу, ординату
И голову в Борнео потерял.
Он бродит по лесным холмам Кинтайра
Как Пол Маккартни, Леннона ища.
Я остаюсь собой, междоусобье
Меж пчелами благими проклинаю
И пью на брудершафт змеиный мед.
Я удаляюсь. Множась, словно слухи,
Мои раздумья погребли мой разум
Под пеплом Антарктиды, и пингвины
Благословенья просят у меня.

* * *
Быть пидором без страха и упрека
Не мой удел. Стремлюсь я в раже бранном
Под грозные твои, о Троя, стены,
Под этот ров и Дантовы спирали,
Где я надеюсь сотворить подкоп.
И мужеством свергая неприступность
Стать твердой лапой у Пяти Углов.
Уже вдали созвездья Андромеды
И Сириус и Солнце, все планеты,
Плывущие в бескрайний океан,
Заложник штиля, мрака, Кровью Марса
Я напоен. Все ближе, ближе, ближе
Твои бока нелепые, Земля.
Бильярдный шар, попавший в эту лузу
В потоке света я эфир взрезаю
Сплотившийся вкруг крупповским железом
И вот уж над похищенной Европой
Склонить крыла. Включаю тормоз, чтобы
Смочь разыскать в провинции Востока
То место, из-за коего сыр-бор,
Тот город, вкруг которого вся драка
Кипит как суп с костями агнеца.
Уже блестит надменный щит Гектора
Я отражаюсь в нем небритой рожей,
Желая поучаствовать в разделе
Чужих домов и прочего добра.
Войска истомлены отнюдь не блудом,
С цветами Рипербана, Монпарнаса
И чайной церемонией. Отнюдь!
Пустой желудок вкупе с вожделеньем
Всетщетно огрызает эти стены,
Не в силах подступиться. Льется дождь
Последних стрел и масло из лампады
Поместной Ярославны, смоль и ядра
Уже текут на голову мою.
Струятся вниз. Над силой тяготенья
Смеется тот, чьи бренные мгновенья
За пять минут вселенной сочтены.
Но замысел, созрев плодами ада
Из-под земли сегодня вырастает.
Войска уходят, оставляя хлам,
Костры и пики, но блестит победно
Схороненный в кустах Троянский конь
На тонких ножках лживое созданье,
Подарок черта глупости чужой
И никого. Из крепости высокой
Вылазит первым пьяный Чиполлино,
Поддерживая юных герцогинь.
Спартак выходит с детскою трещоткой,
Сицилии дитя, он так любим
Арийским плебсом, жадным до наживы,
И деревянный конь уже скрипит
Суставами, колеса напрягая,
Чтоб влезть в ворота, где его уж ждет
Омытая кухарками пивная.
Внутри коня порядок и покой
Все затаились, червяки в навозе
И ждут сигнала, закурить нельзя,
Не выдав хитрый план, над коим бились
Монтень и Маркс, Шилькгрубер и Эйнштейн.
Глаза слезятся камедью и медом.
Завернутые в старые трусы,
Мечи не брякнут о базальт обшивки,
Но Шатл взлетел. Ату его, ату!

Густее всех чернил, ночная мгла
Вокруг клубясь и пенясь, окрылила
Тугую дверь и скрипнула она.
Война, война, война, война, война!
Пусть глупый сон узнает силу фальши!
Пузатой Гаргамелле в тесном стойле
Покажет силу праздного ума!
Среди резни, костров, огня и взвивов,
Солдат, средь лестниц, не найдется места
Где бы гнездо свилось для тишины.

Так гордые ахейцы победили!
Так хитрость, мудрость наглая и злая
Разделала безумцев под орех!
Так был затоплен древний Геркуланум
Святой водицей Марсовой клоаки,
Так шум времен повертывая вспять,
Бог Марса показал себя опять!

* * *
О бедный Йорик! Череп из бумаги
Я так любил вращать, предполагая
Как все могло бы быть, как все стряслось,
Все изошло и все накрылось крышкой,
Как вышло все из Гоголевской длани
Из плащаницы, на которой Бог
Свой облик отпечатал и отлил.
Когда приходит черная суббота,
Двенадцати святошам вопреки,
В одиннадцать часов нисходит кто-то
По десяти ступеням у реки.
Обременен девятым легионом
Цезарион восьмой бросает в бой
И семеро следят над ним со стоном
Свечение планеты голубой
Пред ликом опрокинутой девятки
Оставшиеся пятеро бредут
И с собственной судьбой играют в прятки
У них в запасе несколько минут.

И троица над Тройственным союзом
Смеется двойне нерожденных льдин,
Но верен дому и вселенским узам
Корабль, что держит путь во мгле.
Один.

I
Да, кануло в Лету, как грек
Царапал на стенке вот так:
Я  мудрый, большой человек,
А консул Полибий  дурак!
Вогнал грека в землю удар,
Сожрали врага жернова,
Но Вечные как Гибралтар
Остались на стенке слова.

II
Жил Микельанджело  чудак.
Сникая от зависти, он
Писал: «Леонардо  дурак,
Член «Красных Бригад» и масон».
Мир это не в силах забыть,
Ведь трижды коллегу прокляв,
Он искренен был (может быть?!),
Но был он, конечно, неправ.

Да Винч не остался в долгу,
Нашел черный грифель, и вот
Царапает он на суку,
Что враг его «бабник и жмот»,
Что деньги он прячет в сундук,
Что зол он и жаден весьма
И от живописных потуг
Бедняга свихнулся с ума.

Великих не красит навет,
Но этого можно простить,
Ведь Винч не марал туалет
И стены домов (может быть?!)
Коллеги втянулись в войну.
Ножами у римских ворот
Они измеряли длину
И качество вражьих бород.

Идти нужно было домой
Как Гении Мира, горды,
Пошли: Бонаротти хромой,
А Винчи был без бороды.
Хватил Леонардо удар,
Сожрали врага жернова,
Но Вечные как Гибралтар
Остались на ветке слова.

III
Хоть жили магистры наук,
Уж страшно сказать, как давно,
Писал в туалете сэр Гук:
«Ньютон попивает вино
Сухой нарушает закон
А эта научная прыть
С каких не посмотришь сторон 
Учение нужно прикрыть!»

Гук был академиком, он
Вершил над коллегою суд
И проклял ньютонов закон,
Создатель которого  плут.
Он грифель до корня стесал,
Забывшись черченьем эпюр,
Но что он там дальше писал,
Нельзя привести без купюр.

На это сказал Исаак:
 На физике нету креста!
Всем ясно, что Гукер  дурак! 
И дегтем измазал врата.
И века галантного сын,
Соседям нашептывал он:
 Тут много, конечно, причин,
Но Гукер  испанский шпион!
Ударил Ньютона удар,
Сожрали врага жернова,
Но Вечные как Гибралтар,
Не умерли эти слова.

IV
Кто звезды на небе считал?
Считал их железный секстант.
Сальери соседу шептал,
Что Моцарт  большой дилетант,
Что дом его  сущий чердак,
Что нищ он, и мог быть богат,
Поэтому Моцарт  дурак.
(Сальери был явно предвзят)

А Моцарт садился играть,
Искал в композиции прок
Что друг его может предать 
Он даже подумать не мог.
Да, был выше злобы птенец.
Не ведает зависти дар.
Сальери озлился вконец
И друга отправил в Тартар,

Промолвив: Конец дураку!.. 
От Моцарта нет и следа.
(Жалеть для друзей мышьяку
Не принято было тогда).
Ударил Сальери удар,
Смерть всех остальных забрала,
Но Вечные как Гибралтар
По миру гуляют слова.

V
Маститый писатель стоит
Как глыба гренландского льда.
И вид его всем говорит:
 Не велено! Кто там? Куда?
Как Цербер на цепи (точь в точь)
Твердит он: «Зелен виноград,
Таланту готов я помочь,
Да разве же это талант?»

Творцы от него далеки,
Совсем как Геракла столпы,
И щедрой рукой ярлыки
Он лепит на умные лбы.
Его не ударит удар,
Его не сожрут жернова,
Но Вечные как Гибралтар
Он очень умножит слова.

VI
Да уж кануло в Лету, как грек
Царапал на стенке вот так:
 Я  мудрый, большой человек,
А консул Полибий  дурак

Насмешливо весьма и очень кратко
Бог осветил источники Упадка
Людской цивилизации, и влез
В всемирно-исторический Прогресс.
Обрушившись в отчаянье глубоком
На скалы Дувра, как на венский стул,
Бог, обозревши Мир суровым оком,
Изрек, что виноват во всем Ромул.
Сорвав покровы с римского гарема,
Он сбросил в бурный Тибр малютку Рема
И смёл с Капитолийского Холма
Когорты, гладиаторов, дома;
Туда же полетел Водопровод,
Квинтилий Вар  источник всех хлопот,
Блудница Рима (будто бы она
Девицею когда -то рождена).
Вослед за этим, не смутясь нимало,
Свалил все наши беды на Ваала,
На римский блуд, на ханжество святош,
На Целибат кривой,
Прямой монгольский нож,

Насмешливо весьма и очень кратко
Бог осветил источники Упадка
Людской цивилизации, и влез
В всемирно-исторический Прогресс.
Обрушившись в отчаянье глубоком
На скалы Дувра, как на венский стул,
Бог, обозревши Мир суровым оком,
Изрек, что виноват во всем Ромул.
Сорвав покровы с римского гарема,
Он сбросил в бурный Тибр малютку Рема
И смёл с Капитолийского Холма
Когорты, гладиаторов, дома;
Туда же полетел Водопровод,
Квинтилий Вар  источник всех хлопот,
Блудница Рима (будто бы она
Девицею когда -то рождена).
Вослед за этим, не смутясь нимало,
Свалил все наши беды на Ваала,
На римский блуд, на ханжество святош,
На Целибат кривой,
Прямой монгольский нож,