А пока мне все еще было шесть, и санки везли навстречу неизвестности
Я здоров! Какое это счастье! Мне шесть с половиной, и вся жизнь впереди Наконец-то из инфекционной больницы, где пролежал почти полгода, меня повезли прямо на новую квартиру, которую совсем недавно получили родители
И вот мы с мамой остановились около старенького двухэтажного домика, и пошли куда-то вверх по открытой всем ветрам лестнице. Мы поднимались все выше и выше, казалось прямо по воздуху сквозь ажурное сооружение было видно не только все вокруг, но и все под нами. Символические ржавые перила едва держались за такие же проржавевшие до дыр, местами оторванные от основания ступени, а потому вряд ли могли служить «верой и правдой». И не служили
А эти железные ступени Отполированные множеством ног, скользкие даже в сухую погоду, они лязгали и громыхали, как пустые вагоны на стыках, пытаясь непременно выскользнуть из-под ног любого, рискнувшего пройтись по ним без должной подготовки.
Мне вдруг стало страшно от ощущения зыбкости бытия и реальной перспективы внезапно вывалиться в любой из проемов той жуткой лестницы прямо на землю, сплошь заваленную битым кирпичом останками пятого этажа дома напротив, уцелевшего в войну лишь четырьмя этажами.
Мама-мама, стой! Зачем мы туда идем? Где наша новая квартира? вцепился рукой в мамину сумку с моими вещами.
Она там, сынок. Не бойся. Сейчас дойдем до веранды, отдохнем, обняла она за плечи свободной рукой.
Она там, сынок. Не бойся. Сейчас дойдем до веранды, отдохнем, обняла она за плечи свободной рукой.
Какая же она новая? Наша старая и то была новей.
Старая была не наша, а эта наша Вот и дошли, облегченно вздохнула мама
А по комнате на трехколесном велосипеде с одной педалью лихо носился младший брат. Пахло неустроенным бытом огромной коммунальной квартиры
Начинался этап приспособления к неизвестной доселе жизни вне зоны лагерей военнопленных, в которых прошло все мое детство
Ты снова, гад, на нашей улице?! Мы же тебя предупреждали!.. Мало получил, фашист?! вдруг возникла передо мной все та же троица
А ведь действительно предупреждали. Очень давно, еще до болезни. Тогда мы с мамой впервые пошли в гости к Карякиным у тех появился сын моего возраста. Не было сына, и вдруг появился.
Взяли из детдома, говорили между собой взрослые
Мама, а что такое детдом? спросил, когда гости ушли.
Это дом, где живут дети, у которых еще нет родителей, объяснила мама, Родители их там находят и берут себе.
А откуда появляются дети в детдоме? Их аист приносит, или собирают в капусте?
В каждом доме по-разному.
А я был в детдоме?
Нет, сынок. Мы тебя нашли сами.
У аиста, или в капусте?
В капусте. А туда тебя положил аист.
А он, где взял?
Спроси-ка лучше у него.
Где же я его найду? рассмеялся я.
Придет время, найдешь, обнадежила мама
Сын Карякиных не понравился, хотя был моего возраста и его тоже звали Толиком. Он смотрел на всех исподлобья, ни с кем не разговаривал и ничего не умел.
Ничего, обвыкнется, утешались его родители, и соглашалась с ними мама
Дорогу в лагерь найдешь? спросила мама, собираясь от Карякиных зайти еще куда-то.
Найду, успокоил ее, Выйти из подъезда, дойти до перекрестка, перейти дорогу и дойти до проходной, повторил нехитрую инструкцию
Куда лезешь, мальчик?.. Не видишь, здесь грузчики работают?.. Трудно, что ли обойти дом? бросился ко мне кто-то из взрослых. Пришлось обходить.
Я уже вышел на улицу, когда передо мной и возникли те ребята:
Ты кто такой?! подлетел ко мне крепыш, явно старше меня, Ты, что делаешь на нашей улице?! пугая, замахнулся он.
Еще двое, по виду моих ровесников, с угрожающим видом подскочили справа и слева. В моей жизни ничего подобного еще не было, а потому поначалу даже не почувствовал опасности. Но на всякий случай сделал шаг назад. Ребята остановились.
Я Толик. Я здесь живу, совсем не испугавшись, ответил им.
Что врешь?! Мы своих знаем. Говори, где живешь?! снова замахнулся крепыш.
Сказал же, на этой улице В зоне, где немцы живут, ответил ему.
Ребята переглянулись.
Так ты что, с немцами живешь? недобро ухмыльнувшись, спросил один из них.
Ну, да Они пленные, начал, было, я.
Ах, ты, гад!.. Фашист недобитый! не дослушав, вдруг взвился вожак, грозно сжав кулаки.
Дай ему в ухо, Тимоха, чтобы больше не ходил по нашей улице, подсказал тот, что спрашивал. Второй из свиты незаметно исчез.
Тимоха размахнулся, и я понял теперь точно ударит и метит прямо в ухо. Инстинктивно уклонился и сразу почувствовал, что падаю спиной через какой-то предмет. Больно ударившись локтем о землю, тут же вскочил на ноги. Предметом оказался исчезнувший, прилегший позади меня. Теперь он оказался между мной и нападающими и пытался вскочить. Не дав негодяю подняться, обеими руками толкнул «предмет» прямо под ноги Тимохе и его дружку.
И все же убежать не удалось. Меня настигли прямо у проходной, где пришлось остановиться у закрытой «вертушки». От расправы спас выскочивший охранник, но несколько фингалов все же заработал.
Эх, Толик. Это я виноват, запричитал гер Бехтлов, к которому попал раньше, чем домой, Мне надо было научить тебя бить своих врагов.
А кто такой фашист? первым делом спросил своего наставника, ведь до сих пор в лагере военнопленных никто никогда не произносил этого слова. Во всяком случае, впервые я его услышал от своих врагов, да еще по отношению к себе.
Почему ты спросил об этом? удивился гер Бехтлов.
Меня так назвали те мальчишки и даже побили за это, объяснил ему.
Те мальчишки дураки. Ты не фашист, Толик. Даже я не фашист, хотя и воевал, негодовал гер Бехтлов, Дэм криг даз эндэ Дэм фашизмус даз эндэ, сердито завершил он.
С того самого дня и до болезни мой наставник ежедневно по два-три часа учил меня рукопашному бою
И вот они передо мной трое моих обидчиков. Но, как и при первой встрече, страха нет. Зато есть твердое желание постоять за себя, а главное уверенность в своих силах и в своей правоте.
Я не фашист. Мой отец воевал. Эта улица моя. Я здесь живу, показал им на лестницу.
Дай ему в ухо, Тимоха, чтобы не врал, подсказал все тот же из сопровождения.
Второй снова исчез. Но я уже знал, где его искать.
Тимоха размахнулся, но ударить не успел мои тренированные кулаки ухитрились дважды пройтись по его физиономии. Главный противник отлетел, едва удержавшись на ногах, и остался на месте, прикрыв лицо обеими руками. Развернувшись, со всего маха пнул ногой подлый «предмет». Тот вскрикнул. Перепрыгнув через него, бросился за трусливо убегавшим третьим обидчиком. Догнать не удалось подстрекатель успел вбежать в дверь нашего домика и захлопнуть ее перед самым носом.
Ты зачем бегаешь за Фрицем? спросила девочка, стоявшая у двери.
За каким Фрицем? удивленно переспросил ее.
За Толиком Фрицем. Его все так зовут, пояснила незнакомка.
Он здесь живет? спросил девочку.
Здесь. И я здесь живу. Я Лариса, представилась она.
А я Толик. Живу там, где лестница, представился ей, А те мальчишки, где живут?
Они не из нашего двора. Тимоха там, а Вовка Пират там, показала девочка на соседние дома, А ты зачем бегал за Фрицем?
Они фашистом обзывали и бить хотели, объяснил девочке, которую звали Ларисой.
А ты их побил? спросила она. Я кивнул.
А в нашем дворе еще дети есть? поинтересовался так, на всякий случай.
Не-е-т В большом дворе много, а к нам только приходят, рассказала Лариса
После инцидента троица больше не подходила, а Фриц, когда был один, завидев меня, убегал.
Не слушай его больше, сказал как-то Ларисе, Будет драться, скажи мне. Я с ним еще за фингалы не рассчитался.
Давай дружить, вдруг предложила девочка.
Давай, без особого энтузиазма принял ее предложение.
Но как же скучно дружить с девочками!.. Снова неинтересная игра в дочки-матери, бесконечные кормления и укладывания спать кукол этих игрушечных детей будущих мам. Но в игре «мама» хоть занята делом, «дочке» все равно, а вот что делать «папе», никто не знает
А потом появилась Людочка. Это было, как удар током. Маленькая девочка, которой едва исполнилось «пять с половиной» навсегда завладела моим сердцем. Единственная игра, в которую мы с ней играли, все та же дочки-матери. Но только с Людочкой я играл в нее с интересом, и мне никогда не было скучно.
«Наша дружба была такой чистой», написал я в одном из своих стихов, посвященных Людочке, и то было чистой правдой. В свои девятнадцать Людочка это подтвердила Моя первая любовь Моя невеста
Я видела тебя с Людочкой, сказала как-то Лариса, Мы больше не будем дружить? печальным голоском спросила она.
Так, как дружили, нет Но, если тебя кто обидит, только скажи, я всегда приду на помощь, ответил ей.
Спасибо, Толик, с какой-то тихой грустью поблагодарила Лариса и обиженно ушла в дверь, у которой мы познакомились всего полгода назад
Встречаясь на улице изо дня в день, из года в год, мы всегда тепло приветствовали друг друга, с интересом расспрашивали об учебе, о делах, включая дела сердечные. Но никогда больше не играли в общие игры ни в детстве, ни в юности. Ни разу Так никогда и не обратилась она ко мне за помощью
Подружки-подружки Они появились в моей жизни раньше, чем друзья. Так уж случилось.
Мальчик и девочка В возрасте, когда любопытство одолевает страх, а запреты разжигают любопытство
Впервые мою любимую Людочку я увидел, когда той едва исполнилось пять лет. Маленькая, худенькая, в нелепой одежде с чужого плеча, она никак не походила ни на одну из моих подружек-ровесниц.
Что же такого было в той маленькой девочке, затмившей всех моих подруг? Не знаю. Но меня потянуло к ней неудержимо
Хотя, почему не знаю Ее глаза Удивительно теплого, «чайного» цвета, они покорили с первой встречи и навсегда.
И еще. Людочка показалась мне такой хрупкой, такой несчастной, что сразу захотелось ее защитить, спасти от жизненных напастей.
У нее не было кукол, у нее вообще ничего не было, даже еды. В день нашего знакомства мне пришлось спасать ее от голода.
И еще. Людочка показалась мне такой хрупкой, такой несчастной, что сразу захотелось ее защитить, спасти от жизненных напастей.
У нее не было кукол, у нее вообще ничего не было, даже еды. В день нашего знакомства мне пришлось спасать ее от голода.