В Северогерманском союзе провозгласили приоритет союзных законов над правом отдельных государств. Союзу принадлежали полномочия в военной области, торговом и таможенном законодательстве, стандартизации мер и весов, регулировании деятельности транспорта, почты и телеграфа. Образовали ряд общих учреждений, отменили паспортную систему, ввели свободу передвижения и местожительства, ликвидировали остатки цеховых привилегий, обеспечили таможенное соглашение с южногерманскими государствами. Формирование общегерманского внутреннего рынка еще больше продвинуло страну к национальной консолидации. Конституция Северогерманского союза заложила правовую основу будущей Германской империи.
2.3. Великобритания: размежевание на консерваторов и либералов в преддверии парламентской реформы 1832 г. и массовые чартистские организации
Парламентская реформа 1832 г. В Великобритании, в отличие от Франции, где буржуазно-демократические порядки установились в ходе революций, переход к строю буржуазной демократии лежал через реформы, в том числе парламентские. В стране двухпалатный парламент являлся подлинным стержнем государственной жизни. Палата лордов утверждала принятые нижней палатой законы и являлась высшей судебной инстанцией. Ее членами становились старшие сыновья английских лордов; пэры, избиравшиеся на 7-летний срок шотландскими и пожизненно ирландскими лордами, а также пожизненные пэры из числа духовных лиц. Незыблемость порядка комплектования депутатского состава палаты лордов не ставилась под сомнение.
Прерогативу избираемой населением Палаты общин составляло законотворчество, утверждение бюджета, контроль за исполнительной властью, решение вопросов об отставке и утверждении правительства. В основе системы ее формирования лежал средневековый принцип равного представительства от корпоративных единиц, а в основе избирательного права обладание недвижимой собственностью. Архаичность системы формирования нижней палаты и обусловливала необходимость реформ.
В Великобритании до парламентских реформ основную массу депутатов составляли представители мелких городов и местечек, в разное время получивших это право. Известен случай, когда на выборах 1831 г. в одном из округов графства Бьют лишь один житель удовлетворял избирательному цензу. Несмотря на это выборы проводились с соблюдением всех формальностей. Этот единственный избиратель явился на собрание, выбрал самого себя председателем, устроил сам себе перекличку, предложил сам себя кандидатом, поддержал свою кандидатуру, а затем единогласно избрал сам себя кандидатом. Это курьез, но остается фактом чрезвычайная узость электорального круга. В среднем на одно местечко приходилось 12 избирателей и по 2 депутата. К тому же множество местечек являлись собственностью крупных землевладельцев, которые прямо указывали жителям, за кого им следовало голосовать. В то же время новые города, выросшие на волне промышленной революции, либо вообще не выбирали, либо имели представительство, не соответствовавшее численности населения. Двухмиллионный Лондон избирал 4 депутатов, а 165 тыс. населения графства Корнуэллс посылало 44 своих представителя. Поэтому городская промышленная буржуазия настойчиво добивалась реформирования избирательной системы [см. более подробно: 27; 67; 547; 549; 974; 1060].
Реформа, проведенная вигами в 1832 г. [20], отвергла средневековую избирательную систему равного представительства от корпоративных единиц и ввела новый демократический порядок избрания депутатов пропорционально количеству населения. Были уничтожены 56 «гнилых» местечек, насчитывавших менее 2 тыс. жителей, с 2 до 1 депутата сократили представительство от оставшихся. Право избирать депутатов впервые получило население 42 городов, в числе которых крупные торгово-промышленные центры Бирмингем, Лидс, Манчестер, Шеффилд.
Второй составляющей частью реформы явилась замена феодального принципа имущественного ценза, критерием которого была недвижимость, буржуазным: имущественный ценз стали определять доходом. Это привело к расширению круга избирателей. В городах ими стали все собственники и арендаторы домов или нежилых строений, приносивших доход не менее 10 фунтов стерлингов (ф. ст.) в год. В графствах владельцы участков (фригольдеры), а также наследственные и долгосрочные арендаторы (копигольдеры), имевшие 10 ф. ст. чистого, т. е. за вычетом всех причитающихся рент и платежей, годового дохода с земли. Краткосрочные арендаторы становились избирателями при условии уплаты годовой ренты в 50 ф. ст. В результате реформы число избирателей увеличилось на 455 тыс. человек, или вдвое. Право голоса обрели около 1 млн человек при населении в 24 млн. Избирательное право, таким образом, стало достоянием лишь городской и сельской буржуазии.
Реформа 1832 г. имела далеко идущие политические последствия. Во-первых, перемены в социальном составе Палаты общин уже на протяжении 30-х годов привели к изменению соотношения сил между нею и королевской властью в пользу Палаты общин. Следствием этого явилось бесповоротное утверждение принципа формирования кабинета министров из представителей парламентского большинства и ответственности кабинета перед парламентом уже в 1835 г. впервые в истории Англии правительство вышло в отставку по итогам выборов. Во-вторых, поляризация мнений в парламенте по вопросу об избирательной реформе 1832 г. положила начало новому партийному размежеванию: делению на либералов (реформистов) и консерваторов, созданию тем самым двухпартийной системы. В-третьих, реформа положила начало процессу лишения женщин избирательных прав. До 1832 г., с точки зрения избирательного закона, было безразлично, является собственником недвижимой собственности, достаточной для участия в выборах, мужчина или женщина. В связи с этим женщины составляли седьмую часть избирателей [859]. Реформа сохранила избирательное право за теми женщинами, которые им пользовались до реформы, но лишила его подраставшие поколения женщин, тех, кто по старым правилам мог бы голосовать.
Значение избирательного закона 1832 г. нельзя оценивать только исходя из факта расширения электората. Оно значительно шире: в обществе сложилось осознание необходимости дальнейших перемен и понимание возможности их достижения эволюционным путем. Дух реформы 1832 г. ощущается в последующих конституционных нововведениях. Принятый в 1835 г. закон о муниципалитетах в городах упразднил привилегии гильдий и аристократии, создал муниципальные советы и, предоставив право голоса всем налогоплательщикам, заложил основы городского самоуправления на буржуазных основах. Был трансформирован имущественный ценз для депутатов Палаты общин. При королеве Анне был установлен порядок, согласно которому депутатами Палаты общин могли быть владельцы земельной собственности с доходом в 600 ф. ст. в графствах и в 300 ф. ст. в городах. В 1838 г. наряду с земельной признали и движимую собственность. В 1858 г. имущественный ценз был отменен полностью.
Чартизм. В начале 30-х годов XIX в. в Англии сложилась ситуация широкого общественного недовольства. Парламентская реформа 1832 г. вопреки надеждам народных масс расширила круг избирателей только за счет крупной и средней городской и сельской буржуазии. Закон о бедных 1834 г. изъял у местных приходов право выдавать пособия и передал их государственным органам на содержание работных домов [13]. В них помещали всех, признанных пауперами, независимо от того, была ли нужда вызвана временной безработицей, болезнью или преклонным возрастом. Поскольку закон исходил из предпосылки, что бедность порождается «мошенничеством, ленью и расточительностью», содержание в работном доме рассматривалось как наказание. Условия жизни здесь были сродни тюремным: грубо приготовленной пищи недоставало, детей отделяли от родителей, супружеские пары разъединяли, без письменного разрешения не допускались свидания даже с родственниками, всех трудоспособных обязывали работать. Новую систему, несмотря на массовое сопротивление, ввели по всей стране. Она вызывала ужас и чувство безнадежной обреченности.
Чартизм. В начале 30-х годов XIX в. в Англии сложилась ситуация широкого общественного недовольства. Парламентская реформа 1832 г. вопреки надеждам народных масс расширила круг избирателей только за счет крупной и средней городской и сельской буржуазии. Закон о бедных 1834 г. изъял у местных приходов право выдавать пособия и передал их государственным органам на содержание работных домов [13]. В них помещали всех, признанных пауперами, независимо от того, была ли нужда вызвана временной безработицей, болезнью или преклонным возрастом. Поскольку закон исходил из предпосылки, что бедность порождается «мошенничеством, ленью и расточительностью», содержание в работном доме рассматривалось как наказание. Условия жизни здесь были сродни тюремным: грубо приготовленной пищи недоставало, детей отделяли от родителей, супружеские пары разъединяли, без письменного разрешения не допускались свидания даже с родственниками, всех трудоспособных обязывали работать. Новую систему, несмотря на массовое сопротивление, ввели по всей стране. Она вызывала ужас и чувство безнадежной обреченности.
Разочарование биллем о реформе, возмущение законом о бедных, отказ тред-юнионам в статусе юридического лица все это подводило рабочих к пониманию необходимости всеобщего избирательного права. Справедливое представительство в органах государственной власти казалось решающей предпосылкой социальных преобразований, которые позволили бы рабочим, по выражению одного участника движения, «иметь добрый кусок мяса, сливовый пудинг и кружку крепкого пива» [852, с. 190].
В июне 1836 г. группа квалифицированных ремесленников по инициативе Уильяма Ловетта образовала Лондонскую ассоциацию рабочих [1010]. В 1838 г. она сформулировала и опубликовала в форме петиции программу, включавшую 6 пунктов политического характера: всеобщее избирательное право для взрослого мужского населения; равные избирательные округа; ежегодное переизбрание членов парламента; оплата членов парламента; тайное голосование; отмена имущественного ценза на выборах в парламент [163; 747; 1039]. Эти требования встретили поддержку 150 массовых организаций, в том числе Большого северного союза, руководителем которого был Фергюс ОКоннор. Так началось движение, ставшее известным как чартизм.
Оно быстро стало массовым и, как следствие этого, неоднородным. Для одних главное в нем состояло в завоевании избирательного права как средства политического и социального освобождения, для других в ликвидации работных домов, установлении 10-часового рабочего дня и гарантированной «справедливой платы», для третьих в возвращении к утраченному обществу мелких производителей и квалифицированных ремесленников. Участников разделяли взгляды и на методы борьбы. Постепенно в движении сформировались два течения. В первом из них («физической силы») одни лидеры, как Джулиан Гарни, признавали вооруженное восстание в качестве необходимого условия осуществления требований хартии; другие, в их числе ОКоннор и Джеймс ОБрайен, считали революционную борьбу крайним средством. Сторонники второго течения («моральной силы») во главе с Ловеттом настаивали на преобразованиях путем законодательных изменений.