Это мое, хмуро буркнул Волк, надевая шнурок себе на шею, как будто это объясняло все. Ты людей лечить умеешь?
Вообще-то я царевна, презрительно фыркнула Елена, пряча руку за спину.
Понятно, кивнул Серый. Значит, никакой пользы от тебя быть не может.
Сергий! укоризненно вздохнул Иванушка и закашлялся, Твой утилитарный подход предпосылка твоей концепции
Чего это он? испуганным шепотом спросила стеллийка, на всякий случай отодвигаясь от больного подальше.
Бредить начал, озабоченно отозвался Волк, забыв на время их распри. Скорее бы лекаря найти какого-нибудь Да где же его тут в пустыне возьмешь.
До Шатт-аль-Шейха полтора дня полета осталось, вмешался примолкший было Масдай. А быстрого лету день. Если погода не испортится, ночью там будем. Остановимся в караван-сарае
Чево-о? В каком еще сарае? Че уж сразу не в коровнике-то? возмутился Волк.
Это у сулейманов так постоялые дворы называются, прокашлял со своего ложа царевич.
А ничего ты не путаешь? с подозрением переспросил Сергий.
Я по географии и страноведению одни пятерки получал, не преминул скромно заметить тот.
Хотя, лучше было бы, конечно, днем отдыхать, а ночью лететь, продолжил развивать свою мысль ковер. Мне-то все равно, а вам, людям, легче было бы.
Так-то оно так, конечно, вздохнул Серый, Да только пораньше надо в город-то попасть. Плохо ведь Иванушке-то нашему!
Мне не плохо, мне вполне хор нор в смысле, бывает и хуже.
Молчи, тебя не спрашивают.
Если бы у Масдая была голова, он бы ей решительно покачал.
Раньше никак. Если только по дороге бедуины попадутся, у них может быть знахарь какой-нибудь, и если
Какие бабуины? опять не понял Сергий.
Бедуины, я говорю! И если
Я буду смотреть вниз, робко вызвалась добровольцем Елена, чувствовавшая себя виноватой каким-то непонятным образом в нездоровье царевича. И если увижу каких-нибудь обезьян сразу крикну. Хотя как они будут лечить царевича Иона, я
Бедуины! раздраженно повторил Масдай.
Я и говорю, обезь
Кочевники, невежи! Кочевники! Люди такие!
А откуда ты-то все это знаешь? подивился Иван.
Ну это же моя родина снисходительно хмыкнул ковер. Я тут все барханы как свои три тысячи кистей когда-то знал. Даже если триста лет пролетаешь по заграницам дом не забудешь никогда Помнится, однажды, когда я был еще маленьким ковриком, попали мы с моим хозяином в самый свирепый самум только саксаул с тамариском, выдранные с корнем, над барханами вились, как тысяча шайтанов углубился он в ностальгические воспоминания, плавно набирая высоту.
Кто-кто-куда? переспросил у Иванушки Волк настороженным шепотом, не желая выдавать свое дальнейшее невежество перед Масдаем и, что самое главное, перед Еленой Прекрасной.
Кто-кто-куда? переспросил у Иванушки Волк настороженным шепотом, не желая выдавать свое дальнейшее невежество перед Масдаем и, что самое главное, перед Еленой Прекрасной.
Самум это кирпич такой из навоза с соломой, саксаул старожил, значит; тамариск это такое мифическое животное, превращающее взглядом в камень, а шайтан это местный трактир. Полностью называется «кафе-шайтан». В нем аборигены кофе пьют. Это такой чай, только противный, прерывистым хриплым шепотом, но от этого не менее авторитетно пояснил Иванушка скромный знаток всемирной географии и страноведения.
Серый замолчал, переваривая и переводя на простой лукоморский услышанное, сосредоточенно поджав губы, потом почесал в затылке и пробормотал:
Ну и чудные у них тут творились дела триста лет назад
Следующие три дня пролетели для Серого как одно большое[2] мгновение. Поиск среди ночи постоялого двора в славной столице сулейманского государства, розыск самого лучшего лекаря для слегшего пластом в беспамятстве Ивана, поход с Еленой Прекрасной по базарам и лавкам,[3] работа над деталями своего хитрого плана
Впрочем, начнем по порядку.
По дороге в Сулейманию, после того разговора с Еленой, Волк не одну ночь провел ворочаясь с боку на бок и думая думу одну как встретиться с калифом Сулеймании Ахметом Гийядином Амн-аль-Хасом. На это были направлены все его размышления. К этому устремлялась вся сила его изворотливого и изобретательного ума.
Прийти во дворец на аудиенцию? Проникнуть в сад во время прогулки? Просочиться к нему на улице через охрану? Пробраться ночью тайно в спальню? Назваться купцом? Предсказателем? Послом? Певцом? Рассказать правду?..
Что я, Иван, что ли?
Окончательный вариант плана, сам не ведая того, подсказал лекарь, которого караван-сарайщик, убежденный золотой монетой и красноречивым поглаживанием рукоятки меча, привел для Ивана в ночью их прибытия в Шатт-Аль-Шейх.
Лекарь был стар, тощ, заспан и слегка нетрезв, что, возможно, объяснялось его именем Абдухасан Абурахман аль-Кохоль.
В ответ на подозрительное принюхивание Серого ученый муж поспешно объяснил, что целыми днями, каждую минуту, свободную от приема больных и смешивания снадобий, занимается изобретением лекарства века средства, которое избавило бы благодарное человечество от всех болезней. И естественно, как настоящий профессионал, все, что выходит из перегонного куба, должен сначала испробовать на себе.
И, по ехидному мнению отрока Сергия, по меньшей мере, от одного лекарство будущего уже помогало точно.
От краткосрочной памяти.
Потому что достопочтенный Абдухасан Абурахман во время осмотра Иванушки несколько раз засыпал, а будучи разбуженным сердитым тычком в бок, долго не мог вспомнить, где он находится, и чего от него хотят. И только закончив составлять крайне вонючую микстуру из компонентов странных и пугающих на вид, даже названия которых Сергию знать не захотелось, и споив ее до капли Иванушке, так и не пришедшему в сознание,[4] Абдухасан Абурахман проснулся окончательно.
Как договаривались, теперь вы должны заплатить караван-сарайщику за комнату, где я буду спать остаток ночи, напомнил он, убирая баночки, мешочки, пузырьки и коробочки с тщательно выведенной на них тушью надписью «Смертельно для жизни» в сумку и доставая пергамент и перо. Сейчас я еще выпишу вам один рецепт Это средство будет бороться с лихорадкой, перо быстро заскрипело по пергаменту, брызгая на всех чернилами. Сейчас у меня нет с собой всего необходимого, поэтому завтра обратишься к любому знахарю хозяин подскажет, куда пойти тот тебе всё смешает и приготовит Но не вздумай идти среди ночи, юноша твой товарищ проживет до утра, хуже ему не будет, а вот ты можешь стать добычей наших грабителей. Или еще того сквернее встретить калифа, да прославится его благородное имя в веках! поспешил предостеречь клиента Абдухасан Абурахман, увидев, что Волк, вскочив на ноги, уже протянул руку за рецептом.
Калифа? озадаченно переспросил Серый. Ночью? На улице? Он что у вас призрак, или привидение какое?
Что ты, что ты! испуганно замахал руками старичок. Да как ты можешь такое говорить про повелителя Сулеймании, самого блестящего правителя наших дней! Он жив-здоров, да продлятся его благословенные годы до бесконечности!
А что же тогда?
Калифа? озадаченно переспросил Серый. Ночью? На улице? Он что у вас призрак, или привидение какое?
Что ты, что ты! испуганно замахал руками старичок. Да как ты можешь такое говорить про повелителя Сулеймании, самого блестящего правителя наших дней! Он жив-здоров, да продлятся его благословенные годы до бесконечности!
А что же тогда?
Да будет тебе известно, любопытный юноша, что далекий предок нашего достославного калифа Ахмета Гийядина Амн-аль-Хасса да даруют ему боги крепкого здоровья! знаменитый основатель этой династии Гарун аль-Марун был прославлен далеко за пределами нашей страны и сопредельных держав. О нем слагались легенды и предания
И чем же он был так знаменит?
Наберись же терпения, о беспокойный отрок! протестующее вскинул ладони лекарь, приготовившийся переквалифицироваться в сказители. Я как раз собирался поведать эту старинную историю, которая тянется от древних времен до наших дней, пока ты не прервал меня в самом начале!
Ах, тянется пробормотал Серый, начинавший жалеть, что вообще завел разговор на эту тему.
Любителем историй у них был Иванушка. Волк же являлся любителем поспать. Нет, если история, конечно, того заслуживала, то есть была очень занимательная и не очень длинная, то послушать можно было бы Но СТАРИННУЮ историю Которая, к тому же, еще и ТЯНЕТСЯ После недели изнурительного пути, ссор и переживаний А может, лучше потом как-нибудь?..
Да. Кхм. Ну, так вот, снова сосредоточился Абурахман. Было это лет двести пятьдесят семь назад. Калиф Гарун аль-Марун был правителем богатым, добрым и справедливым, да пребудет его душа в самом прекрасном райском саду. Больше всего на свете он пекся о благосостоянии своего народа, всегда интересовался, как живется простому труженику Шатт-аль-Шейха лекарю, гадальщику, меднику, каменщику, водоносу Он всегда говорил, что его государство не может быть богаче и счастливее, чем самый его ничтожный подданный вот какой великой души человек был этот Гарун аль-Марун. Какая еще страна может похвастать, что у нее есть такой правитель!.. Но как у всякого калифа, у него был визирь, министры, советники, евнухи, звездочеты, судьи, мудрецы и разные прочие придворные, которые, как всегда это бывает, лучше самого калифа знали, что ему следует делать, как себя вести и что кому говорить. И на все его вопросы, как живется его народу, они, естественно, отвечали, что все довольны, и все хорошо. Но великий аль-Марун был человеком не только большого сердца, но и не меньшего ума! Он даже стал подозревать, что иногда визирь и министры говорят ему не всю правду. И однажды он решил, что должен сам помогать своим самым нуждающимся подданым, в первую очередь тем, которые сами не могли или не смели попросить за себя. Но только тем, кто действительно был достоин помощи! И тогда он с наступлением ночи стал выходить в город, оставляя позади безопасные и привычные стены дворца, и бродить по улицам в одежде нищего в засаленной тюбетейке, дырявых сапогах и залатанном плаще, заходя в кофейни и чайханы. Там он
Он же был калифом, сонно удивился Серый. Откуда у него драная тюбетейка что бы это ни было, старый плащ и развалившиеся сапоги?
Вот-вот, правильно! Как ты абсолютно верно изволил заметить, о наблюдательный отрок, он был калифом, и поэтому приказал своим портным и сапожникам сшить себе самый лучший костюм нищего.