Хлопнула входная дверь, дохнуло холодом. Лиза оглянулась это не ветер, а девочка Таня. Посмотрела вопросительно, бочком протиснулась сквозь лабиринты шезлонгов и пристроилась под столом, возле книжек, стараясь быть как можно незаметнее. Это старание и, главное, молчание успокоили напрягшуюся Лизу.
Рядом была дверь с мутным рифленым стеклом. Вдруг из-за нее раздался звонкий, уже знакомый голос:
Как вы считаете, кто эта таинственная дева? Ну, русалка с волосами ниже попы? Которая всё молчит, грустит, куда-то исчезает по утрам? Модель? Телеведущая? Любовница какого-нибудь денежного мешка?
Ответа не прозвучало, хотя Лиза прислушалась. Только показалось, что-то шелестит вроде газеты. Конечно, за стеклянной дверью холл с говорливой Аллой! А по эту сторону веранда, склад летнего скарба, советских книжек-инвалидов и замороженного «Итальянского полдня». Запертая, запретная комната только Лиза вошла в нее с другого крыльца.
А мне кажется, она невеста олигарха, не унималась невидимая Алла. Силуэт ее показался на фоне двери, и голос приблизился. Ему некогда ее развлекать на праздниках, и он засунул ее в глушь! Чтобы никто до нее не добрался! Спрятал здесь под елками, понимаете? Конечно, будешь тут грустить!
Лиза подождала ответа, не дождалась и ощутила свои замерзшие пальцы. Пусть будет вот этот пухлый том без обложки. Томас Манн, «Волшебная гора». Пятьсот страниц, должно хватить до самого конца.
Таня вылезла из-под стола. Тоже выбрала растрепку «Грозовой перевал» Эмилии Бронте. Мрачноватая английская романтика. Какой старомодный вариант для поколения «спрайт» или «швепс».
Они двинулись к выходу, не глядя друг на друга, вместе обогнули коттедж, столкнулись на крыльце с читателем газет.
Лиза, как вы думаете, а он кто? громко зашептала Аллочка, выразительно выпучив глаза на окно, за которым их сосед в долгополом пальто удалялся к воротам. Говорит, работаю. В Новый-то год! И уже вслух высказала соображение: Наверное, из силовых структур. Жутко похож на шпиона. Но тут же со смехом себя опровергла: За кем тут шпионить, боже ты мой! А вообще нам не хватает только трупа!
Кого? Лиза приостановилась на лестнице.
Ну, мы сидим тут, в лесу, отрезанные от мира! Прям как у Агаты Кристи! И если бы вдруг обнаружился труп, виноват был бы кто-то из нас!
Дневник Тани Майской
Третий день в лесу. Три дня до Нового года
«Грозовой перевал», который я столько времени переводила, уже перевели. Давным-давно. Эта истрепанная книжка с веранды. А я-то первый раз в жизни была счастлива! Занималась ерундой, как выражается Олька. Просто кошмар! Никаких больше переводов.
Олька меня сразу после еды выгоняет в лес, будто бы мне надо воздухом дышать. На самом деле это ей надо болтать по телефону, чтобы я не слышала. А в лесу, да еще без снега, невозможная тоска.
Гуляет только Лиза с длинными волосами. Ходит по аллеям, как робот. Хорошо хоть, с разговорами не пристает, как рыжая Алла. Главное в этих разговорах то, что они идиотские. О родителях, об учебе, о здоровье. Какое кому дело до этого, если мне самой до этого нет никакого дела.
А сегодня я вдруг увидела бабочку! Самую настоящую, желтую. Живую!!! Она сидела прямо на земле и шевелила крыльями! Л. тоже над ней наклонилась, и мы боялись дышать, как будто могли ее сдуть. Но тут появился этот Волчок с хвостиком:
Ой, бабочка! Ой, живая!
Когда А. со всеми знакомилась и спросила, как его зовут, он почему-то покраснел, покосился на Л. у него голова всё время поворачивается в ее сторону и заявил: «Просто Волчок, это мое школьное прозвище». Ну и дурацкое прозвище! Разве что имя еще хуже, бывает родители такое выдумают. Пафнутий какой-нибудь, как в моей прежней школе. Его родители стариной увлекались. И вот этот «Пафнутий», в смысле Волчок, суетится вокруг нашей бабочки, и мешает, и шумит:
Давайте ее куда-нибудь унесем, а то затопчет кто-нибудь!
Лимонницы так зимуют, прямо на земле. Оставьте ее в покое. Не топчитесь здесь и не затопчете.
Л. так строго говорила, как будто ее саму просила оставить в покое. И Волчок заткнулся. А второй наш сосед, который узкий, длинный и с газетой, чему-то обрадовался и даже ухмыльнулся. Он незаметно подошел и молча слушал. Скорей бы уходил. У него глаза холодные и неприятные, и он почти всегда молчит и неприятно молчит. Как будто думает о тебе какую-нибудь гадость. Даже общительная А. называет его господин Логинов, а не по имени.
Мы с Л. пошли дальше. С ней лес не такой унылый. Она показала, где весной будут голубые подснежники, а где нарциссы. И еще всякие интересные вещи. Голые красные прутья оказались шиповником, а черная аллея с корявыми сучьями липы.
Волчок с поджатым хвостом отстал, а г-н Логинов шагал параллельно ему надо к воротам, он всегда после еды куда-то уезжает на своей машине. Было неприятно, что он как будто подслушивает, хотя что же ему уши заткнуть или пойти другой дорогой. Так это надо сделать большой крюк. Мы уже свернули в ельник, как он вдруг раскрыл рот:
Так вам нисколько не жаль бабочку?
Ежу понятно, что «вам» это не мне и Л., а только Л. Кому я нужна с моим мнением. А Л. ответила, только не про жалость:
Всем нужна своя порция холода.
Мы с ней как раз говорили о том, что в нашем климате и растениям, и животным холод нужен, они так привыкли. А жалеть их глупо, они начали жить на Земле задолго до нас и получше нас это умеют. Я бы на месте этой бабочки концы отдала
Л. с Логиновым разговаривала так же строго, как с Волчком. Только Длинный не отстал:
А туда вы зачем? Эти ели тоску нагоняют, а вы и так грустная.
Олька сто пудов начала бы отшучиваться, а Л. не стала:
Грусть это самое умное чувство. Зачем себя от него оберегать?
И он не нашел, что ответить, она все-таки и его спровадила. А может, она и правда невеста олигарха?
И какой странный это был разговор. Никогда не слышала, чтобы взрослые так серьезно говорили о елках и бабочках.
Мы забрели в бурелом с корягами и вывороченными корнями и повернули обратно. И вдруг одновременно, как бабочку, увидели кошку! Она пробиралась между деревьев, по присыпанной снегом поляне, и ее было отчетливо видно.
Это я к тому, что она не померещилась. Такая крупная серая кошка с темными полосками. Она на мгновение скрылась за стволом и тут же из-за этого ствола появился старик! Как будто кошка превратилась в старика, потому что она исчезла! Мы ее больше не видели. Только следы, кошачьи и человечьи.
И старик сразу затерялся среди деревьев, хотя лес прозрачный и видно далеко во все стороны. И странный такой старик, с бородой, одет как будто во что-то старинное.
Мы с Л. переглянулись, и я убедилась, что были и кошка, и старик, потому что Л. предположила:
Оборотень? Леший?
А здесь становится интересно!
Скатерть-самобранка
ЛИЗА вошла в ресторан, оформленный под бревенчатую избушку, и уже привычно двинулась к столику в углу Но столика не было.
К нам, к нам! Алла в ярко-розовой облегающей кофточке жизнерадостно махала, привстав из-за длинного стола, за которым разместились все обитатели их коттеджа. А мы тут решили сдвинуться, чтоб повеселее, вы ведь не против!
Весело было только ей, ее мужу впрочем, тот скорее радовался рыбной закуске с салатами и еще молодому человеку с хвостиком. Сестры Майские не веселились: старшая вполголоса выговаривала младшей, та с непроницаемым лицом ковыряла вилкой в тарелке. Господин Логинов узкий, как шпага, в костюме стального цвета и без «Коммерсанта» занимался своим бифштексом, как если бы обедал в полном одиночестве.
Лизе ничего не оставалось, как сесть на свободное место. Она заметила новое лицо старушку, похожую на учительницу. Алла пулеметной очередью выдала сообщение, что Антонина Ивановна поправляется здесь после инсульта. Интеллигентная старушка кивнула речь у нее еще не совсем восстановилась, и Алла вернула застольную беседу в прежнее русло, обратившись к мужу:
Ты, Кочубей, так и не ответил! Все подумают, что ты и есть даун.
И ничего подобного! задорно возразил толстяк, не переставая орудовать ножом и вилкой. Короткие брови, круглые щеки всё подпрыгивало, помогая ему пережевывать и говорить. Дауншифтинг это когда устали от жизни и работу полегче ищут, или способ обойтись без нее. А у меня просто более прагматичный подход к организации бизнеса и своей судьбы. И на кризис нечего кивать, всё было решено, когда им и не пахло! Просыпаешься утром и понимаешь, что если выбросить из жизни девяносто процентов вещей и событий, то в ней ничего не изменится. И на фига такая жизнь? Кто кого имеет я бизнес или бизнес меня? Ощущение, будто я опять пашу на чужого дядю! Он повернулся к юноше с хвостиком: Ну, ты же понимаешь?
Да, встрепенулся тот, бывает. То, что делаешь, больше не прикалывает. Исчез драйв, утрачен вызов, и всё такое.
Вот видишь, Кочубей, поучительно вставила Алла, у всех бывает, и в леса никто не бежит, как-то иначе справляются.
Так я задавал вопрос специалистам типа, а это лечится? Ответ был нет, поскольку это не болезнь.
А вы что скажете, господин Логинов? Алла рискнула подключить тяжелую артиллерию.
Тот отложил вилку и отодвинул тарелку. Кочубей беспокойно поглядывал на эти приготовления. А Лизе показалось, что большие глаза на узком лице способны смотреть одновременно в разные стороны, как у рыбы. И что говорит поэтому господин Логинов не Кочубеям, а всему лесному сообществу, налево и направо.
Все эти наблюдения могут поразить неокрепшие умы своей новизной, начал он как будто без иронии. Про кризисы, и среднего возраста, и экономические, вслух не будем просто неприлично. В любые времена есть люди, похожие на трубу много всасывают и много выбрасывают, а по истечении лет проясняется, что в сухом остатке ничего нет. Это в самом деле не болезнь, а диагноз, и лекарства известны. Разменять старую жену под сорок на две по двадцать. Наклеить новые обои. Экстремальные виды спорта. Фитнес. Поход за молодостью и красотой. Хобби обычные и необычные. Мистика и эзотерика. А также алкоголь и кокаин. Что касается бегства из матрицы в провинцию или под пальмы, так у многих эта мечта одна из базовых. Должно быть, из глубокого детства Чунга-Чанга, синий небосвод. И избавиться от идеи с таким уровнем обаяния не получится, она всегда есть где-то фоном у большинства.