Я лучше останусь без медали, чем без завтрака, произнес Стаккер.
Но в стеклянной башне командно-диспетчерского пункта о еде никто не думал. Полковник Сависки принимал доклады с радаров наземных служб, находясь в крайней степени замешательства.
Какого долбанного хера они там вытворяют? наконец озвучил он мучавший его вопрос.
Майор Говард глянула на него искоса, но не из-за ругательства. Она хоть и принадлежала к женскому полу, но не считала оскорблением в свой адрес крепкие словечки мужчин, которыми и сама не брезговала. Просто она не знала, что ответить. Поведение летчиков ее саму ввергало в недоумение. Во-первых, после сообщения о поражении цели они больше ни разу не выходили в эфир. Теоретически у одного из пилотов могла отказать рация, но чтобы у обоих немыслимо. Во-вторых, не смотря на сообщение о попадании, цель продолжала следовать прежним курсом и быстро набирала высоту. Пройдя отметку в тридцать пять тысяч метров, дирижабль давно вышел из зоны действия истребителей, но пилоты не предпринимали ни попыток вернуться, ни как-то объяснить свои действия. Они описывали круги большого радиуса, не делая больше ничего. В-третьих, времени уже прошло изрядно, топливо кончалось, а отметка, после которой его не хватит на возвращение, приближалась.
Это гребанное НЛО, высказала предположение Говард. Рекорд высоты для дирижаблей что-то около семидесяти тысяч футов. А эти уже выше двадцати миль поднялись. И Стакер Он опытный пилот. Мне кажется, оба пилота не в себе.
Замечательно! Сависки не стал больше сдерживать эмоции, и шарахнул ладонью по краю радарного пульта. Мне только гребанных во все отверстия инопланетян не хватало! Если истребители не вернутся на базу, начальство с меня спустит шкуру, затем наденет мне ее наизнанку, задом наперед, и вверх ногами. Так, что у меня хер на лбу окажется, а ходить мне придется на руках, жопой кверху.
Замечательно! Сависки не стал больше сдерживать эмоции, и шарахнул ладонью по краю радарного пульта. Мне только гребанных во все отверстия инопланетян не хватало! Если истребители не вернутся на базу, начальство с меня спустит шкуру, затем наденет мне ее наизнанку, задом наперед, и вверх ногами. Так, что у меня хер на лбу окажется, а ходить мне придется на руках, жопой кверху.
Если уж кого и выдолбают во все отверстия, так это меня, хмуро заметила майор. Хотя бы потому, что за безопасность полетов я отвечаю. Херово, когда все понимаешь, а сделать ничего не можешь.
Они попытались снова вызвать летчиков, но в эфире никто не отвечал.
Тем временем Стакер и Донаван продолжали делать свою работу. Проносясь над дирижаблем, они отстреляли в него весь боекомплект из пушек, размолотив обшивку так, что стали видны внутренности воздушного корабля, заполненные разорванными тросами и искореженными растяжками. Но, лишившись всей верхней части, дирижабль не только не рухнул, а замедлил снижение, и неподвижно завис на высоте около двадцати тысяч футов.
База, я Танго первый, вызвал Стакер по рации. Мы отстреляли все снаряды из пушек, но дирижабль продолжает оставаться в воздухе. От него остался почти один каркас с небольшими кусками обшивки, а он не падает В это трудно поверить, но это так.
Все нормально! ответил в эфире спокойный голос полковника. Вы столкнулись с инопланетным кораблем, замаскированным под дирижабль. Продолжайте его уничтожение. В эфире меня сменит майор Говард, она больше осведомлена о происходящем.
Какие гребаные инопланетяне? Вы серьезно?
Более чем, голос в эфире сменился на женский. У нас есть сведения, что вам необходимо уничтожить дирижабль полностью, так как сам инопланетный корабль находится внутри, и оснащен антигравитационным двигателем. Только разрушив оболочку и каркас дирижабля, вы сможете поразить корабль. Можете применять ракеты.
Принял! ответил Стакер.
Это охренеть не надо! раздался голос Донавана. Ради такого я готов пропустить и завтрак, и обед.
Ни хера мне это не нравится, выразил свое мнение Стакер.
Он чуть сбросил скорость, чтобы не рвать себя и машину слишком высокими перегрузками на виражах.
Грохот самолета, пронесшегося над дирижаблем, разбудил Рихарда Шнайдера.
Твою мать! Шнайдер вскочил с кровати. Так и думал, что этим кончится!
Чем? Кроссман лениво открыл глаза.
Ты не слышал, что ли? Истребители! Завалят нас, на хер!
Это вряд ли, Кроссман спокойно поднялся, и принялся одеваться. Кому надо нас валить? Заставят сесть, завернут нам ласты, тебя отправят обратно в тюрьму, меня в Лэнгли, пытать пентаталом
Охрененная перспектива, старик! Всю жизнь мечтал! На кой хрен Хокудо вообще замутил с этим дирижаблем? Его же видно на всех радарах! И сбить можно хоть из рогатки.
Из очень мощной рогатки, уточнил Кроссман. Не бузи. Хокудо не идиот. Он знает, что делает.
Я бы тоже предпочел знать!
Не успели друзья одеться, как включилось переговорное устройство, и кто-то на очень плохом английском попросил отворить дверь.
Сейчас, сейчас! запутавшись в рукавах рубашки, ответил Шнайдер.
Кроссман открыл дверь. Японец в униформе сообщил, что проводит гостей в кабинет мистера Хокудо, где состоится совет по планированию.
Раздался рев реактивных двигателей и свист истребителей, рассекающих воздух плоскостями. Пол под ногами едва заметно качнулся. При этом лицо японца, стоящего за порогом, не выразило никаких эмоций.
Забавно, произнес Томас. С нами даже советуются. Вот, хотел знать о планах Хокудо, он великодушно решил тебе их изложить. Лично.
Доверяй, но проверяй, гласит поговорка. А у нас нет возможности проверить его заявления. В этом беда.
Ты его не знаешь, а бочку катишь, с укором ответил Кроссман. Ты с ним мало общался, а я три дня. И понял одну важную вещь. Хокудо никогда не делает голословных заявлений. Он всегда приводит либо очевидные доказательства, вроде летающей ложки, либо дает отсылку к уже имеющейся у тебя информации. Так что ты остынь, дорогой друг. Давай выслушаем, что скажут, посмотрим, что покажут, а затем сделаем выводы.
Они покинули каюту, и, в сопровождении японца, отправились по коридору.
Большой дирижабль, произнес Шнайдер. И много полезного пространства. Тут для полостей с газом попросту места нет.
Да. Но три дня общения с мистером Хокудо почти избавили меня от возможности испытывать удивление, ответил Кроссман.
Я его несколько часов знаю. Шнайдер усмехнулся. И то очень близок к твоему состоянию.
Снаружи снова пронеслись истребители, но заметно дальше от дирижабля.
Твой носовой сектор, дал указание Стакер, удерживая в прицеле остатки хвостовой части дирижабля.
Он выпустил две ракеты класса «воздух-воздух», после чего крутанул бочку, и с крутым виражом ушел вправо. Донаван глянул на ведущего за его крыльями остались следы пара в областях разрежения, что говорило о приличных перегрузках в кабине. Сам он их испытывать не хотел, поэтому, выпустив ракеты, плавно выбрал ручку управления на себя. Ракеты разорвались уже внутри основной полости дирижабля, воспламенив внутренние конструкции. Хвостовую часть тоже разнесло двумя взрывами. На миг видимость стала нулевой самолет Донована промчался сквозь облако дыма. Когда видимость восстановилась, ведомый вызвал ведущего.
Все, пипец ему, Танго первый.
Та ни хера раздалось в эфире.
Донаван удивленно обернулся, заводя самолет в широкую дугу во избежание излишних перегрузок. Но то, что он увидел, не вязалось со здравым смыслом. Остатки каркаса, на который когда-то была натянута обшивка дирижабля, разваливались, пылая и оставляя клубы черного дыма. Они медленно падали вниз, обнажая длинную сигарообразную конструкцию цвета шкуры молочного поросенка. Через минуту удивленным взглядам пилотов предстал висящий в воздухе огромный мужской половой член с оголенной головкой и морщинистой волосатой мошонкой. Выглядел детородный орган настолько реалистично, что Донован помотал головой.
Танго первый, Танго второй, доложите результат отстрела! раздался в эфире голос майора. Вы оголили корабль пришельцев? Что вы видите? Доложите немедленно!
Здоровенный болт висит в воздухе! сдавленным тоном ответил Стакер. В смысле, хер. Ну, член мужской, половой, одна штука. Эрегированный. Толщиной около тридцати футов.
Головка оголена? уточнила майор.
Да.
Тогда немедленно катапультируйтесь! Немедленно, это приказ! прокричала в эфире майор.
Тут же заглох двигатель. Стакер бросил взгляд на самолет ведомого, но тот тоже падал. Из его двигателя валил густой черный дым.
Не раздумывая более, Стаккер рванул рычаг катапульты.
Шнайдер и Кроссман к этому времени добрались до двери кабинета Хокудо. Сопровождающий связался с хозяином переговорного устройства, после чего дверь открылась. Кабинет был залит солнцем, через широкое окно было видно, как довольно далеко на востоке падают, сорвавшись в штопор, два совершенно исправных истребителя, а над ними распускаются два парашютных купола.
Кроссман и Шнайдер удивленно переглянулись. В кабинете, кроме мистера Хокудо, оказался еще один человек, это был мужчина немногим старше Кроссмана, явно не саксонской наружности. Причем, Хокудо и незнакомец вели себя совершенно по-приятельски, стояли у окна, громко хохотали, как школьники, и попеременно тыкали пальцами в снижающихся парашютистов.
Член? заливаясь смехом, уточнил Хокудо. Нет, ты серьезно? Реальный писюн им показал? Я всегда был уверен, что у русских лучшее в мире чувство юмора.
Хотите глянуть?
На летающий хер? Нет, спасибо! Поверю на слово! Мистер Шерстюк, вы, как всегда, великолепны.
Я не только ради смеха так поступил, уже серьезнее произнес Шерстюк. Нужно думать о будущем. Вам ведь надо выйти на разрешенный воздушный коридор, чтобы никто вас ни в чем не заподозрил. А теперь представьте, что будет с пилотами, когда они положат рапорты на стол начальству.
С хером! Хокудо смахнул пальцем навернувшуюся от смеха слезу. Рапорта с хером! Нет, не могу Их в психушку заберут.
Именно. И вычтут стоимость истребителей из зарплаты.
А переговоры в эфире?
Не было никаких переговоров. Последнее, что слышали на базе, это доклад об успешном поражении воображаемой цели. Остальное я пилотам внушил. Все, что с ними происходило в радиусе двадцати километров от нас, является порождением моего намерения и плодом их воображения.