«Здравствуйте! Вас приветствует русский филиал корпорации «Ипносфера!» Добро пожаловать в «Бюро путешествий в эфире снов!» После короткого сигнала, пожалуйста, оставьте ваше сообщение!»
В Грецию прилетели разными рейсами. Первым, как условились, в Афины прибыл его личный охранник Воронцов, но, прежде чем ехать в Глифаду, где в трёх разных частных отелях им «для спортсменов из России» были специально зарезервированы с десяток сравнительно недорогих двухместных номеров, сначала он навестил дальнего родственника Альфади Йоргоса Тацидиса, долгое время проживавшего в Каллифее, и только днём позже объявился сам генерал, который, следуя предварительной договорённости, не созваниваясь ни с кем, сразу направился к нему домой, где, «сидя в тенистом фруктовом саду», намеревался «с недельку поуправлять процессом единоначально». Остальные сотрудники «Ипносферы» прибыли в Афины чуть позже с интервалом в несколько дней. Все эти парни были надёжными и проверенными людьми, вместе прошедшими не одну горячую точку. С расселением им даже больше повезло: в целях конспирации их всех разместили в одноместных номерах на побережье знаменитой Марины Вулягменис, на окраине Афин. Именно этой группе спецназа, включая Воронцова, отводилась роль стратегического прикрытия, на случай экстренного возвращения к плану «Х», который предусматривал жёсткий силовой вариант. Словом, все устроились довольно неплохо, жаль, для полноценного отдыха их визит рассчитан не был. Многими годами раньше Альфади и сам не раз наведывался в Вулягменис со своей секретаршей, поскольку место это было и впрямь очень комфортным для отдыха, а главное, что до международного яхт-клуба отсюда было рукой подать. Но, так же как раньше, заходили в гавань корабли с проститутками и марихуаной на борту, так и сейчас заходят с тем же самым товаром. Его орлам, впервые прибывшим на Средиземноморье, не составило бы труда затесаться в караване чужих судов; оплатив местечко у пирса, радуйся жизни, или стой себе на рейде сколько душе влезет. Как истинный патриот, единственный, разве, бывший в своём роде сухопутным генералом, Альфади был с детства морем одержим и не его вина, что большую часть своей жизни ему пришлось прослужить со скрипом песка на зубах. Сначала это была Кушка, потом тренировочный лагерь в Монголии, а потом и сам Афганистан Война незаметно превратилась в бизнес бумага, чёрт бы её побрал, а сколько силы было в ней!
Днём Афины гудели от солнечного пожара, а вечером, остывая, город расползался в сахарной неге, оставляя голову ясной, а тело готовым к новым испытаниям. Альфади это нравилось. Однако, грекам трудно было отказать в излишней подозрительности. Достаточно было Йоргосу заикнуться Альфади о каких-то подозрительных личностях, якобы, ошивавшихся вчера возле его дома, как всё закрутилось мигом; Альфади не стал ничего проверять; он тут же нажал на секретную кнопку на своём мобильном телефоне, и уже через час с небольшим «эскадрон гусар летучих» вычистил всю округу, казалось, даже обычных прохожих и тех значительно поубавилось перед домом. Сам Йоргос перебрался в Грецию из Грузии в конце 80х после известных событий в Тбилиси. Дела в Стране Советов тогда шли а'пто како сто хиротера (греч. от плохого к худшему), потому что простым смертным от горбачёвской перестройки ловить было абсолютно нечего, а по Элладе, как когда-то в пределах Земли Обетованной, тогда тоже был брошен похожий клич, целью которого была вербовка своих соотечественников на необъятных просторах стремительно разваливающегося монстра СССР. Многие тогда поверили эмоциональному призыву греческих властей на воссоединение со своей исторической родиной и, не раздумывая, целыми семьями потянулись на сытый Юго-Запад. Когда у людей отнимают их кровное, не имея чем заполнить образовавшееся пространство, в них до предела обостряется их национальное достоинство. Но простой человек, как балласт; перекатывается с борта на борт, лишь бы государство оставалось на плаву. Приехав в Элладу, первое время многие понтийцы вынуждены были ютиться у своих родственников, или даже спать в палатках на улице или в парках, день за днём безуспешно оббивая пороги местных администраций в ожидании хоть каких-нибудь денежных или моральных компенсаций. Складывалось впечатление, что их там просто не ждали. Частенько случается так с простым людом, ведь этим миром правят не люди, а деньги на самом деле. Спасибо, Сэмэн вовремя помог с наличностью. Воистину «отдай и сохранишь!» Дом у Йоргоса был старый, но достаточно крепкий ещё и супротив набившей зоб тесноте российских коммуналок, жилых квадратов в нём было предостаточно, чтобы разместить на своей территории сразу несколько среднекалиберных семей. К тому же, при сносе, Йоргосу полагалась бы за него ещё солидная денежная компенсация, плюс небольшой заём в банке и, пожалуйста, строй себе новый, если хочешь! До прихода нулевых, в Греции многие так и поступали столбили себе земли в виде каркасных застроек, реже пустыри, чтобы впоследствие тоже использовать их под застройку. Выгодно было, построив себе небольшую поликатикию (многоэтажку), сдавать её потом жильцам в аренду, или выгодно перепродать другому разбогатевшему страннику. Так было раньше, по-крайней мере. А что касается недавних опасений Йоргоса по поводу странных личностей, крутившихся возле его дома, то тут он, конечно, был прав. Тогда, вместе с первой волной эмиграции, из СССР хлынул в страну и мутный поток криминальных элементов. В такой ситуации оставалось только гадать, когда и по чью душу заявятся очередные отечественные отморозки. «Мэйд ин Раша»! После них никакие Фаньерос (Греко-кипрская мафия) с Коза Ностра рядом не стояли! Так что опасаться в самом деле было чего. На месте уладив одну проблему, Альфади решил не испытывать судьбу и прямо с завтрашнего дня съехать с уютной улицы Ксенофонтос в Каллифее куда-нибудь в ксенодохио (греч. Гостиница). В Греции многие иностранцы так поступают. А кое-кто и годами не вылазит из гостиниц сравнительно дёшево, сервис рядом. Так что, и я поживу! решил Альфади. «А Йоргос здорово изменился за эти годы! думал он, налегая на приготовленнное им кокинисто ме потатес(греч. Бефстроганов с картошкой), в нём от грузина, пожалуй, не осталось ничего, кроме чёрных волос, изрядно присыпанных сединой, да этого, выдающегося вперёд орлиного носа, теперь словно ставшего пластмассовым от бесконечных солнечных ванн!» Йоргос раскован, его движения не суетны, Греция и вправду странно действует на людей, здесь они чувствуют себя наболее защищёнными. В разговоре Йоргос часто перескакивает на греческий, но это не мешает разговору, от этого их диалог становится только более конкретизированным. Йоргос типичный греческий работяга; с шести утра до месимери (греч. полдень) он торчит у себя на икодоми (греч. на стройке), а потом опять едет куда-то на подработку. Зря греков ругают за их праздность, просто таков их менталитет. Взять к примеру Йоргоса, ведь, этого на аркане в бар не затащишь! Этот, настоящий арсенико («мужик» по-русски) ответственный, каждой драхмой дорожит. «А, правда! соглашался с ним Альфади, чего не работать, когда результаты своих трудов можно видеть уже сейчас, а не через сто, или больше лет? Помните изречение: «В Греции есть всё»? Но не только в Греции есть то, что есть и в любой другой стране мира, в том числе и плохое. Плохое тоже есть везде, и, может быть, в Греции его как раз меньше всего. Словом, Семёну Альфади были понятны его опасения, но было понятно ему ещё и другое что жизнь далеко не ограничивается тем, что ты элементарно не разделяешь чужого мировозрения, чьей-то точки зрения. Легче убить, чтобы не спорить. А тут, Йоргос был сам по себе, а Альфади сам по себе. И вот теперь, чтобы как-то поддержать разговор, Альфади сыпал расхожими формулировками про общую справедливость, про то, что рано или поздно в России наступит всеобщее благоденствие, а сам, с тревогой поглядывая в тёмное пространство перед домом, не переставая, думал о том, что все его бредни про справедливость могут закончиться тотчас, с мгновенным взрывом тишины в саду, или с мгновенным выключением сознания. Споря с ним, Йоргос продолжал стоять на своём;
«Если мы такие умные, чего ж мы тогда так живём хреново? спрашивает Йоргос, подливая в высокие бокалы ещё холодного пива из маленьких бутылочек «Хайнекен», в его тоне слышится явная издевка.
Ну, вы-то, греки, наверное, получше нас будете, а? подхватив налитый ему бокал, Сэмэн недобро щурится в сторону Йоргоса и тот невольно отводит взгляд. Формально Йорогос прав и Сэмэн прекрасно это знает: армию в России обижают, простых работяг обижают. А воровство достигло таких масштабов, что быть не вором сейчас просто не прилично. Где столько черносотенцев по России наберёшь, как это было при Минине и Пожарском? Споили мужичка! А, ведь, были заодно мясник с дворянином? Альфади закурил, особо не радуясь, впрочем, что эта привычка каждый раз оказывалась сильнее его здравых рассуждений о жизни. «Какие мысли у людей, в таком государстве они и живут! вдруг подумал он, а, интересно, удастся или нет обмануть действительность, ведь, «тень падающего дерева» в России частенько оказывалась тяжелее самой тяжёлой бетонной плиты? Если мы хотим выжить, про себя рассуждал генерал, то и вести нам себя следует агрессивнее они там только рожки к своим автоматам пристегнули, а мы уже тут как тут! Ничего, прорвёмся! У него, вон, Серёга Воронцов один чего стоит! И, ведь, не скажешь, что бездушная машина! Интеллектуал! Хотя, и он не бессмертный тоже. Как только закончу одно дельце, отпущу его на все четыре стороны!» Альфади поёжился; ему впервые стало не по себе от нахлынувшего одиночества. Йоргос, наконец, прекратил суетиться на кухне, тоже сел за стол, за компанию с Альфади закурил свои любимые сигареты «Давидофф». По мере выпитого и съеденного разговор истощался, утром обоим предстояло осваивать новое время жизни.
Пригород Афин Глифада настоящий рай для туристов. Европу, конечно, не перещеголяешь, но этот климат! Заснеженные Афины смотрелись бы ужасно! Альфади давно подметил, что его на этой земле часто посещает чувство этакой пресыщенности, когда, казалось бы, ты уже получил от жизни всё, что хотел, и тебе самому теперь не понятно, что же делать с этим дальше. Не зря говорят, что в России жить намного интересней. В каком-то смысле да, там ощущение незаконченности сюжета автоматически включает твоё воображение, побуждает к действию, заставляет шевелиться. А тут ну сладкая нега! Почти абсолютная вседозволенность, хотя и в рамках закона, специально прописанного для таких вот, джентльменов, вроде Сэмэна. Почему так? А чтобы с пользой для себя и данной страны пребывания люди не бедные, в общем, не краснея, могли потратить здесь свои или государственные денежки. На самом деле, ни личных денег не бывает, ни государственных. А просто деньги либо есть, либо их нет. У Альфади водится немного, главное успеть войти в этот неформальный фискальный клуб. Всем нравятся закрытые клубы. Если всё пройдёт нормально, генерал обязательно распустит свою команду. На этот раз окончательно. К обеду все перебрались поближе к Марине Вулягменис, чтобы в ненавязчивой обстановке обсудить текущие дела. Поселившись в отеле «О Илиос», Альфади оставил возле себя охрану из трёх человек, а остальных благословил на праздное времяпрепровождение. Условным сигналом для сбора должен был служить «глухарь», посланный каждому на его вторую симку. Воронцов был всегда рядом и это внушало спокойствие. Пару раз генерал отлучался, чтобы «отлить», и тогда охранник следовал за ним, как тень, успевая отследить ситуацию должным образом. Погода была отличная, настроение тоже, казалось, что могло случиться такого, что всё вокруг вдруг станет несущественным и даже опасным? Трудно всё время находиться в напряжении, когда-нибудь система защиты даёт сбой, и человек попадается. Система всегда сильней человека, ей неведом страх, апатия или усталость. Система всегда свежа, бодра и востребована. Будучи начеку, в душе Альфади чувствовал себя расслабленно, трудно было, потребляя удовольствия, постоянно хмурить брови и щурить глаз. Генералу надоело часами загорать возле бассейна, и тогда он решил спуститься к морю искупнётся пару раз и назад. Воронцов последовал было за ним, но на этот раз Альфади категорично покрутил головой, мол, «не надо». Воронцов позволил патрону удалиться, а сам осторожно проследовал за ним, на всякий случай. Пальмы, лежаки в несколько рядов, полууобнажённые красотки, чаши бассейнов, всё это было набросано, насыпано господом Богом на данном клочке суши, и был достаточным этот мир, и был осознанным этот час на Земле, никто и не думал печалиться, плакать и, тем более, умирать. Подхватив сумку с причиндалами, Воронцов, не спеша, тоже двинулся по аллее на выход. Выйдя с территории ксенодохио, он пальцем поправил сползшие на нос солнцезащитные очки, жара, запутавшаяся в частых кронах олив, звенела нескончаемой музыкой цикад, а впереди, вся лоснящаяся от пота, маячила крепкая генеральская фигура. Охранник старался идти незамеченным, осторожно маскируясь кустами акаций и прячась за стволами деревьев; массивные, без коры, они словно были покрыты тонкой камуфляжной плёнкой жёлто-буро-салатового цвета. Иногда генерал делал едва заметный поворот головой, будто хотел обернуться назад, но не решался никак. Подхватив сумку на плечо, Воронцов огляделся по сторонам, впереди начинался крутой поворот, за ним дорога резко спускалась вниз. Казалось, ничего странного не было в том, что по афальтовой дорожке катили угрюмые велосипедисты, а по её обочине брели редкие путники. На вид все они выглядели как обычные отдыхающие, или туристы. Потеряв Альфади из вида, Воронцов всё же не рискнул перейти на другую сторону дороги, потому что тот мог почувствовать слежку за собой и на повороте поймать его «с поличным», оставалось выждать немного, пока генерал пройдёт немного вперёд и тогда он одним броском минует эту мёртвую зону. Выждав несколько минут, Воронцов ускорил шаг, но, едва он миновал поворот, как обнаружил, что на всём её протяжении, а до следующего поворота дорога как минимум тянулась ещё метров сто, не было ни одного прогуливающегося, в том числе и Альфади. Первая мысль была, что он решил сократить маршрут и где-то отвернул на дикую тропу, но позади остались двадцать метров, пятьдесят, а ни одного мало мальски оборудованного спуска Воронцову на глаза так и не попалось.