Итак, мы выделили три вида «пенитенциарного материала», осмысление которого, на наш взгляд, позволит проникнуть к пенитенциарной психологии: формы протеста, формы издевательства, и формы любви (любовь в пенитенциариях в наше время встречает гораздо чаще в подлинном своем смысле слова, чем на «воле»). Всем трем формам характерна некая общая черта, носящая психологическое и психопатологическое название вычурность. Этот термин появляется в состоянии социально-фрустрационном или как симптом психического заболевания. И здесь, пенитенциарная психология сегодня идет бок о бок с общей психопатологией (в понимании последней в духе Карла Ясперса). Если к нашему обществу первой декады третьего тысячелетия приемлем вполне the label: пенитенциарии без границ, то невозможно, порой, определить, что первично общая психопатология или пенитенциарнаяпсихология? Поэтому будет логично обратиться к истокам пенитенциариев хотя бы для того, чтобы выделить одну из «мутаций» их изначальных институтов.
Самое точное определение первых пенитенциариев сохранилось в славянских языках. Это острог. Первые пенитенциарии были места в городской черте, огражденные высокими и острыми, обтесанными кольями, глубоко вбитыми в землю частоколом. Было и другое название острогов мна-стыри. Дело в том, что остроги-мнастыри появились на землях славян задолго до проникновения греческого языка в нашу культуру. Поэтому вряд ли греческая monasterion келья отшельника (у нас это, как известно, скит, ибо по древнеславянски отшельник скиталец) имеет отношение к монастырям. Стырь на многих славянских языках это вольный человек, живущий за счет разбоя. Вспомним Стыря, друга атамана Степана Разина, героев исторического романа Василия Макаровича Шукшина «Я пришел дать вам волю». Шукшин глубоко знал нашу историю. «Мна» на древне- славянском: охрана, защита. Первоначальная функция (институт) острога монастыря была защитить человека, совершившего то или иное преступление, от пострадавших или их родственников, ибо их расправа всегда была суровее наказания князя. В острог бежали добровольно, спасаясь от мести. Тогда преступники (как, впрочем, и всегда, в том числе и в наше время!), хотели и надеялись получить справедливое наказание за содеянное, по правде, а не месть разъяренной толпы. Преступление и наказание одна из исконно русских проблем! История славянских народов знает достаточно много случаев, когда остроги, а потом отделившиеся от них монастыри, вновь объединялись и превращались в первоначальный институт. Достаточно указать на великое Соловецкое сидение, которое восемь лет не могла подавить карательная армия царя (там монахи, не принявшие реформу Никона плечом к плечу сражались со стырями полков Стеньки Разина и ставших вольными стрельцов). Генетическая память вещь серьезная и реальная не только у австралийских аборигенов. Современный пенитенциарный психолог должен быть хорошим историком. В наше время не только своей страны.
Самое точное определение первых пенитенциариев сохранилось в славянских языках. Это острог. Первые пенитенциарии были места в городской черте, огражденные высокими и острыми, обтесанными кольями, глубоко вбитыми в землю частоколом. Было и другое название острогов мна-стыри. Дело в том, что остроги-мнастыри появились на землях славян задолго до проникновения греческого языка в нашу культуру. Поэтому вряд ли греческая monasterion келья отшельника (у нас это, как известно, скит, ибо по древнеславянски отшельник скиталец) имеет отношение к монастырям. Стырь на многих славянских языках это вольный человек, живущий за счет разбоя. Вспомним Стыря, друга атамана Степана Разина, героев исторического романа Василия Макаровича Шукшина «Я пришел дать вам волю». Шукшин глубоко знал нашу историю. «Мна» на древне- славянском: охрана, защита. Первоначальная функция (институт) острога монастыря была защитить человека, совершившего то или иное преступление, от пострадавших или их родственников, ибо их расправа всегда была суровее наказания князя. В острог бежали добровольно, спасаясь от мести. Тогда преступники (как, впрочем, и всегда, в том числе и в наше время!), хотели и надеялись получить справедливое наказание за содеянное, по правде, а не месть разъяренной толпы. Преступление и наказание одна из исконно русских проблем! История славянских народов знает достаточно много случаев, когда остроги, а потом отделившиеся от них монастыри, вновь объединялись и превращались в первоначальный институт. Достаточно указать на великое Соловецкое сидение, которое восемь лет не могла подавить карательная армия царя (там монахи, не принявшие реформу Никона плечом к плечу сражались со стырями полков Стеньки Разина и ставших вольными стрельцов). Генетическая память вещь серьезная и реальная не только у австралийских аборигенов. Современный пенитенциарный психолог должен быть хорошим историком. В наше время не только своей страны.
В заключении выскажемся об одной, пока еще, гипотезе. По нашим данным, самый высокий процент преступлений среди женщин, в том числе и самоубийств, совершается в бальзаковском возрасте. Героини Бальзака («Одинокая женщина», «Покинутая женщина», «Евгения Гранде», «Кузина Бета», «Тридцатилетняя женщина») раздираемы страстями (выражение В. Шукшина). Этот возраст от 30 до 35 лет. Он физиологически никак не объясним, ибо до гормональной перестройки климакса минимум 10 лет. «Половой вопрос» в этой горячей точке биографии, по выражению выдающегося советского суицидолога Айны Григорьевны Амбрумовой, стоит на первом месте. Известный телесериал «Секс в большом городе» («сучки большого города», по выражению одной из героинь) уловил значение полового вопроса у героинь, находящихся в бальзаковском возрасте. Так вот, все дело в том, что подавляющее большинство женщин в этом возрасте теряет половые ориентиры. Вспомним Анну Каренину. Ее tragedia в том, что никакой мужчина не в состоянии ее удовлетворить: ни Вронский-мачо, по понятиям. Ни муж, по закону. Женщина в бальзаковском возрасте Сафо по духу и влечениям. Но, осознать это, и «воспеть», как великая лесбиянка, она не может
И, в конце, психологическая загадка. Сборники прекрасных стихов Сафо сжигали в истории не раз (см.: Ama Menec. «A timeline of lesbian history»). А «Сонеты» Уильяма Шекспира никогда!
Предисловие. «Iatros philosophos isotheos»
(Ippokratus)
Эта книга обдумывалась долгие годы. В пору, когда в нашей стране вообще не знали, что есть юридическая психология. А в мире никто не догадывался, что должна быть пенитенциарная психология, как раздел юридической психологии. Это, конечно, не значит, что в нашей стране практически не решались вопросы, входящие в компетенцию юридического психолога. Они решались, в том числе и успешно. Но от случая к случаю, и разными специалистами. И не только психологами, но и социологами. Была и медицинская дисциплина, которая чуть ли не традиционно, со времен установления власти Советов, и господства коммунистической идеологии, претендовала на роль юридической психологии. Мы имеем в виду психиатрию. Но, понятия и методы психиатрии, экстраполированные на все общество, приводили всегда к одному и тому же результату репрессии в отношении отдельных его граждан. «Социально опасный» больной это «изобретение» красной психиатрии. И лично тов. П. Б. Ганнушкина, первого красного профессора. Благодаря Ганнушкину и наркому здравоохранения РСФСР, большевику Николаю Александровичу Семашко, в отечественную медицину был внедрен термин реабилитация, который имеет со времен спартанского царя Ликурга, а затем византийского императора Юстиниана только один смысл восстановление в гражданских правах искупивших свою вину перед обществом и раскаявшихся преступников. «Реабилитация» больного или инвалида, будь то ребенок или старик, логически вытекает из медицинской концепции Н. А. Семашко П. Б. Ганнушкина. В этой концепции, основные заболевания инфекционные, сердечнососудистые, нервные, психические, есть «пережиток царского режима» (см. «тронную речь» Н. А. Семашко). В стране победившего марксизма-ленинизма больные невольно приравниваются к преступникам, ибо считаются «виноватыми» в том, что заболели. Только «реабилитируя» себя перед обществом, они тем самым могут искупить вред, нанесенный обществу их болезнью. Такого не было даже в Спарте, жестоко обращающейся со своими немощными стариками, инвалидами и «неполноценными» новорожденными. До сих пор в нашей стране инвалиды (в том числе, «инвалиды детства»! ) и все, перенесшие тяжелые заболевания, должны пройти период реабилитации, как в других странах, отбывшие свой срок в местах заключения, преступники. Рядом с терминами, характеризующими больных в нашей стране, такими как «социально опасный» и «реабилитация», находится и термин принудительное лечение. И это касается не только недееспособных психически больных, наркоманов и алкоголиков. Больной с острым инфарктом миокарда, онкологический больной или «язвенник» точно также, по существу, коль попадает в клинику, обследуется и лечится принудительно.
Пенитенциарная психология как самостоятельный раздел юридической психологии (и медицины) возникла относительно недавно (она, собственно, еще в процессе становления). Вслед за появлением пенитенциарной социологии. Основоположником пенитенциарной социологии является советский ученый, психолог и юрист, прошедший все ступени службы в исправительно-трудовых учреждениях, от рядового надзирателя до начальника одного из крупнейших исправительно-трудовых учреждений СССР Красноярского ИТУ, профессор Юрий Алексеевич Алферов.
Возглавляя последние годы до своей гибели (в 1999 году) Научный Центр Республиканского института повышения квалификации работников МВД РФ, он выпустил в свет ряд монографий по теории и практики пенитенциарной социологии. (cм. Ю. А. Алферов. «Пенитенциарная социология и перевоспитание осужденных». М. «Домодедово», 1994). Книги Ю. А. Алферова были переведены на английский и немецкий языки.
В 1998 году Ю. А. Алферов прочитал курс лекции по пенитенциарной социологии в США, где вскоре возник Институт пенитенциарной социологии, который носит сейчас его имя.
Конечно появление наук о пенитенциарном обществе в конце ХХ века прошлого тысячелетия не случайно. Не случайно и то, что начало систематических научных исследований мира отверженных произошло в СССР. В России, а потом и в СССР была одна из лучших в мире пенитенциарная система. Дело в том, что со второй половины ХХ-го века началась глобализация криминала.
Фильм Василия Макаровича Шукшина «Калина красная», появившийся на экранах страны в 1974 году, а вскоре и на зарубежных экранах, быстро завоевал сердца зрителей многих западных стран. В 1989 году в книге Е. В. Черносвитов, посвященной творчеству В. М. Шукшина «Пройти по краю», анализируя произведения известных советских и зарубежных писателей, вынужден был констатировать, что происходит криминализация общественного сознания в разных странах, не зависящая ни от правящего режима, ни от господствующей идеологии, ни от религиозных и культурных традиций. Одинаково в «бедных» и «богатых», «открытых» и «закрытых» обществах. Психологической нормой в разных, по социальному строю и форме правления обществах становится перверсное сознание с девиантными и делинквентными формами поведения, что отражает суть криминализации общества в целом.