Не думаю, Андре качает головой, оглядывая меня снизу вверх, словно прикидывая, насколько это могло бы оказаться правдой. И хотя я, признаться честно, далеко не так часто, как может показаться, устраиваю бесплатные шоу, я уверен, ты бы осталась, даже если бы знала, что там находится целая рота солдат.
Почему?
Потому что я так хотел, заявляет он, ничтоже сумняшеся. От такой беспардонной самоуверенности я едва не задыхаюсь, и кровь приливает к щекам. Я не нахожу, что ответить, а Андре поднимает газетку и вперивается в нее так, словно я мешаю ему читать.
Что ж, хорошего вечера, киваю я, разворачиваясь с полным намерением направиться к выходу.
И ты тоже этого хотела, тихо бросает он мне вслед. Этого и еще тысячи других сумасшедших вещей, даже тех, о существовании которых ты не подозреваешь пока.
Что ж, хорошего вечера, киваю я, разворачиваясь с полным намерением направиться к выходу.
И ты тоже этого хотела, тихо бросает он мне вслед. Этого и еще тысячи других сумасшедших вещей, даже тех, о существовании которых ты не подозреваешь пока.
Значит, ты считаешь, что знаешь меня лучше, чем я сама? возражаю я, оглянувшись. Андре смотрит на меня, как кот на сметану, не чувствуя стыда или неудобства И вдруг я понимаю, зачем он пришел сюда сегодня.
Значит, у тебя есть молодой человек. Как его зовут? спрашивает Андре самым нейтральным голосом. Выходит очень неплохо, но меня ему не обмануть.
Сережа, отвечаю я с вызовом. Его зовут Сережей, мы уже два года вместе.
Значит, это большая любовь? Андре улыбается кончиками губ, но глаза его становятся холодными, как лед. Мои поздравления, Даша.
Спасибо! почти кричу я.
Вот толькочто ты тогда делаешь тут, со мной?
Я я неожиданно все становится сложным, ответить не получается. Я иду в аптеку.
Да? Аптека там, Андре кивает в сторону выхода. Тут только круассаны и я.
И ты, машинально повторяю я, беспомощно наблюдая за тем, как Андре откладывает в сторону газету и поднимается с дивана. Он встает с места, подходит ко мне близко, почти вплотную, почти за гранью приличия, и смотрит на меня самым яростным, самым «говорящим» взглядом из тех, что я видела в своей жизни.
Иди за мной, командует он. Его губы они почти скользнули по моим, и от этого «почти» я чуть не расплакалась. Я скучала по его губам, по этому взгляду безжалостного, беспощадного хищника. Я говорила себе, что это наваждение, что в этом не может быть моей вины, он просто парализует мою волю. Это что-то неясное, находящееся за гранью человеческого разума, но, тем не менее, мое тело слушается Андре, я следую за ним. Иду, игнорируя свои страхи и сомнения, истерически похохатывая над призывами одуматься. Я пересекаю весь холл, киваю знакомому бармену он действительно смотрит на меня с сочувствием или мне показалось? Андре движется вперед, не оглядываясь. Он не сомневается в том, что я последую за ним, он не держит меня за руку. Почему? Что, если я развернусь и убегу? Я ведь уже делала так, а потом заливалась слезами, словно совершила самую большую ошибку в жизни.
Куда мы идем? решилась спросить я, когда мы стояли перед лифтами. В моем сознании мелькнула дурацкая, абсурдная мысль, что сейчас мы придем в мамин номер, и она расхохочется, потому что не поверит своим глазам. Я и сам Андре Робен, прославленный молодой хирург, которого она зарезервировала для себя. Ерунда какая-то! А Сережа сначала он будет разбит и подавлен, затем, наверное, придет в ярость и примется собирать вещи, делая вид, что меня нет. И уйдет, потому что уважает себя. Он всегда говорил, что измены нельзя прощать, ибо изменивший однажды непременно изменит снова.
Я не знаю, куда-нибудь, где потише, отвечает Андре со всей беспечностью. Он держится подчеркнуто отстраненно, как незнакомец, с которым я попала в один лифт по чистой случайности. Мы стоим и слушаем, как гудит механизм, поднимая нас вверх, и я готова поспорить, что Андре в ярости. Она расходится кругами, как радиация, и мне становится страшно и интересно. Андре в той же самой рубашке, в которой я видела его в окне, только застегнутой на все пуговицы, кроме верхней, и в светлых джинсах. В руке брелок от машины. Значит, он приехал в синем кабриолете. Как долго он просидел в нашем лобби, читая газету?
Сергей появился внезапно. Я не знала, что он приезжает. Этого не должно было случиться, говорю я, не в силах больше выносить этой звенящей обвиняющей тишины. Я не хотела этого.
Я даже не знаю, что меня злит больше, что ты изменяла ему со мной или что не удосужилась сказать мне, что у тебя есть другой мужчина, Андре выходит из лифта и оглядывается. Мы стоим в пустом гостиничном коридоре с дверями по обе стороны. Андре прикидывает что-то и поворачивает направо. Я бегу за ним.
Но ведь то, что было между нами Это же все несерьезно. Роман на одну ночь! Зачем бы я
Роман на одну ночь? Андре остановился резко, неожиданно, и я «впечаталась» в него. Он схватил меня за руки и прижал к стене, его лицо нависло над моим, он был по-настоящему взбешен. Я испугалась, что пошла с ним. Откуда ты это взяла? Роман на одну ночь?
А чем еще это было? я разозлилась и подалась вперед. Ты трахнул меня в гостиничном номере в первый же вечер. Ты ни о чем не спросил.
Я задал тебе миллион вопросов.
Среди них не было вопроса «а есть ли у тебя парень?», процедила я, пытаясь вырвать запястья, но Андре держал крепко. Он долго смотрел на меня, словно прикидывая, как получше со мной разделаться, а я вспоминала наш первый вечер, его неожиданное приглашение в ресторан и мою отчаянную решимость пойти так далеко, как только смогу. Плевать мне было на Сережу. Мне и сейчас на него плевать. Словно это была не я, а кто-то другой, незнакомка, которую не волновали вопросы морали. Только то, как умопомрачительно пахнут губы Андре, как я хочу их поцеловать.
Ты имела все шансы упомянуть о нем. Знаешь, например, между горячим и десертом. Сказать, «О, кстати, Андре, у меня есть парень. Он русский, выглядит как торговец брелоками, но я люблю его, черт его знает, почему».
Он не выглядит как торговец брелоками. Какими брелоками, не понимаю! Что за чушь торговец брелоками? я вырывалась, и чем сильнее я билась в его руках, тем крепче сжимались его пальцы на моих запястьях.
Но ты любишь его.
Да! Да! я крикнула это, чтобы позлить Андре. Какой-то бес вселился в меня, и я не хотела его останавливать. Я попыталась укусить Андре за руку, а он отпустил меня, расхохотался и накрыл мой рот ладонью.
Чего же ты тогда злишься? прошептал он тихо, склонившись ко мне. Я уже не думала ни о чем, кроме того, как он близок и как прекрасен. Одного взгляда на его лицо, простого осознания что он сжимает меня в руках, было достаточно, чтобы опьянить словно он сам был афродизиаком, моим персональным сортом «бренди». Он ослабил хватку, убрал руку и увидел, что я улыбаюсь и смотрю на него с вызовом. Андре ничего не сказал, только огляделся вокруг и кивнул. Я последовала за ним, наплевав на любые последствия. Из какого-то номера, посмотрев на нас с подозрением, вышел седой господин с небольшим животиком. Он явно спешил, поэтому только неодобрительно покачал головой и, скрылся за поворотом, направляясь к лифтам. Андре дошел до конца коридора и остановился около двух последних дверей.
Мы что, вломимся в чей-то номер?
Тише, тише, он приложил палец к моему рту, и мы оба рассмеялись, как подростки, сбежавшие с урока. Андре что-то сделал с замком крайней двери, и она поддалась буквально за считанные секунды. Мы оказались в небольшом, с одним маленьким окошком, помещении, заполненным оборудованием и приспособлениями для уборки. На стеллажах лежали стопки махровых полотенец, тюки с простынями. Мы оказались в техническом помещении.
Ты знал, куда идешь, да? Ты знал, конечно, прошептала я, когда дверь за нами закрылась. В комнате было темно и тесно, сумерки на улице сгущались, свет уличных фонарей не проходил сквозь крошечное окно. А что, если сейчас кто-то сюда явится?
Помешаем этому негодяю, хмыкнул Андре и огляделся, прикидывая, что именно ему нужно. Он достал из угла одну из швабр, вероятно, ту, которая вызвала у него наибольшее доверие, и подсунул ее под дверную ручку. Теперь мы были заперты изнутри. Я дрожала, чувствуя, как мурашки бегут по телу. Это было чистое сумасшествие, но я находилась тут, с Андре, и это являлось, как говорится, неоспоримым фактом. Андре запихнул ключи от машины к себе в карман и расстегнул еще одну пуговицу на своей рубашке. Я не знала, что будет дальше, но, что бы ни было, я хотела этого и ни за что бы от этого не отказалась.
Когда я с тобой, мне кажется, что до тебя я и не знала о том, что такое на самом деле любить. Но ведь это не так, и ты сам знаешь это, прошептала я, протягивая руку к его лицу.
Что именно не так? спросил он, склонив голову и напряженно вглядываясь в мое лицо.
Это ведь не любовь.
Ты не знаешь, что такое любовь, прошептал он. Даша, ты сильно расстроила меня.
Я не хотела.
Не хотела? Он не дал мне отвести взгляд.
Я не знала, что мне делать, мой голос охрип, я тихонько откашлялась, плавясь под его изучающим взглядом.
Что ж. Этому я верю. Знаешь, я ведь всегда скажу тебе, что делать. А ты сделаешь все, что я скажу, да? Разденешься для меня, моя птица?
Время остановилось, и весь мир отступил в тень, оставив в ярком световом круге эту крошечную комнату, пахнущую стиральным порошком и кондиционером для белья. В комнате было так тихо, что мы слышали, когда на наш этаж приезжал лифт, слышали разговоры людей, из него выходящих. Нас могли застать, сюда могли войти в любой момент, и я стояла, чувствуя себя, как будто меня запустили в клетку с тигром. Все, что отделяло меня от позорного скандала, это древко швабры, которым мы приперли дверь.
«Разденься для меня». Он сказал это без всякой нежности, в его тоне не было и тени просьбы. Скорее вызов, брошенный мне. Тигр ходил по краю и смотрел на меня темно-медовыми глазами. Я сделала шаг назад, надеясь отступить, тоже уйти в тень, но за спиной стояли стеллажи. Андре не спешил и не торопил меня. Но он стоял между мной и дверью, и убежать было невозможно. К тому же, я и не хотела бежать.
Они хватятся меня.