Ну да, ответила Василина, глядя куда-то в сторону.
Говорят, ваш отец без вести пропал?
Да, уже несколько лет о нём ничего не слышно, Василина задумалась, покусывая губу. Наверное, он всё-таки умер Иначе, дал бы о себе знать, так или иначе
А мать?
У нас с Андржеем разные матери. Его умерла, когда Рейко был совсем маленьким. А свою я никогда не видела. Да и отца до пяти лет не видела тоже У меня было такое странное детство.
Ну да, ответила Василина, глядя куда-то в сторону.
Говорят, ваш отец без вести пропал?
Да, уже несколько лет о нём ничего не слышно, Василина задумалась, покусывая губу. Наверное, он всё-таки умер Иначе, дал бы о себе знать, так или иначе
А мать?
У нас с Андржеем разные матери. Его умерла, когда Рейко был совсем маленьким. А свою я никогда не видела. Да и отца до пяти лет не видела тоже У меня было такое странное детство.
А что с тобой случилось? Ой, прости, тебе неприятно, наверное Можешь не рассказывать, если не хочешь
Ну почему же Могу и рассказать Надо, видимо, с кем-то поделиться Об этом даже Рейко толком не знает, так, в общих чертах, и Василина ненадолго замолчала, вспоминая
Лет до пяти она жила в каком-то мрачном месте похожем на тюрьму подземелье вместе с другими детьми. На улицу их не выпускали, раз в день кормили какой-то жидкой похлёбкой. Спали пленники прямо на полу, на грязных тряпках и гнилой соломе. Время от времени кого-то из них уводили надзиратели, как они сами говорили, «к доктору». Возвращались оттуда не все, и выглядели они ужасно. Кто-то был покрыт жуткими язвами, у кого-то не было глаз. А у кого-то глаза, наоборот, раздувались до размера кулака взрослого мужчины. У одной из девочек после визита к загадочному «доктору» все суставы на руках и ногах оказались вывернуты в обратную сторону. У другой ноги были сшиты вместе на манер хвоста русалки. У третьей на голове вместо волос появилась чешуя И практически все через несколько дней мучительно умирали.
Но их место быстро занимали другие. Раз в несколько дней к мрачному обиталищу Василины прибывала примитивная паровая машина, которая тянула пару-тройку вагонов. В них, словно сельди в бочки, были набиты десятки детей разного возраста: от грудничков до подростков. Таинственный доктор всегда встречал этот поезд сам. Василина нередко наблюдала за ним из подвального окошка, выходящего аккурат на перрон. Доктор был плотным темноволосым мужчиной лет сорока, с аккуратными тонкими усиками и безупречной причёской. Всегда элегантно одетый, вежливый, улыбающийся, он появлялся на платформе и ждал с видимым нетерпением. Как только паровая машина появлялась на горизонте, лицо доктора озарялось довольной ухмылкой. Прибывших детей тут же распределяли на две группы. Руководил процессом всегда сам доктор. По его указанию подручные оттаскивали несчастных направо или налево. Одна из групп потом поселялась в катакомбах, а судьба второй оставалась неизвестной. Скорее всего, их просто убивали.
Остальных дотошно обмеряли, взвешивали, брали на анализы кровь, и все результаты тщательно записывали. С Василиной же подобные процедуры проделывали ежедневно прямо в подвале. Каждый раз, обследуя девочку, надсмотрщики говорили что-то типа: «Доктор будет доволен». В один прекрасный день Василину отправили, наконец, и к самому загадочному доктору, с которым до этого пленнице общаться не доводилось. Её грубо выволокли из камеры, где она спала, двое охранников тощий очкарик и бритый наголо крепыш. Они повели девочку на улицу, где она ни разу на своей памяти не была. Правда, на свежем воздухе Василине удалось провести совсем немного времени. Охранники тут же вошли вместе с ней в узкий остеклённый коридор. Сквозь его грязные, залапанные стены девочка увидела странную картину. Над двором кружило несколько горюнов, но они не обращали ровным счетом никакого внимания на находившихся там охранников. Василине не доводилось раньше сталкиваться со змеями, но от других детей она знала, что эти твари очень агрессивны и, завидев человека, сразу же нападают на него. Почему здесь они вели себя по-другому, было непонятно.
Охранники вместе с Василиной зашли в соседнее здание, и через пару минут втолкнули девочку в дверь лаборатории. Доктор уже был там. Он склонился над подростком лет двенадцати, который был привязан широкими кожаными ремнями к операционному столу. Услышав шум открывшейся двери, доктор повернул голову:
О, вы уже привели её? Спасибо, можете быть свободны, потом он повернулся к Василине. Подожди буквально пару минуточек, я очень скоро закончу.
С этими словами он вернулся к своему подопытному. Доктор набрал в шприц какой-то ядовито-голубой жидкости и аккуратно ввёл её прямо в удерживаемый распорками глаз подростка. Василина заметила, что второй глаз несчастного представлял собой сплошную гноящуюся рану. Мальчик задёргался, но ремни крепко удерживали его. Из горла жертвы вырвалось истошное мычание.
Тихо-тихо, доктор, поджав тонкие губы, скептически наблюдал за тем, как белок подопытного медленно синеет. Что ты шумный такой, я ж язык тебе удалил, что ещё
Мальчик забился в конвульсиях, изо рта его пошла пена вперемешку с кровью. А потом он внезапно затих. Доктор брезгливо взял запястье подопытного, нащупывая пульс. Затем скривился:
Издох, надо же А неплохой был экземпляр, весьма неплохой Ладно, с материалом у нас проблем нет, так что, тут доктор, наконец, обратил внимание на бледную от ужаса Василину. Ах, прости, совсем забыл про тебя. Тебе, наверное, хочется знать, что я тут делал? О, это весьма интересный опыт. Есть одна прелюбопытная статистика. Среди раттанийцев преобладает серый или голубой цвет глаз как у меня. А среди миринийцев все оттенки карего, от жёлтого до почти чёрного, как у тебя, доктор, улыбнувшись, легонько щёлкнул девочку по носу. Вот я и пытаюсь выяснить, реально ли изменить цвет глаз, и повлечёт ли это за собой другие перемены в организме. Пока, увы, не получается, но я, как видишь, не теряю оптимизма Не бойся, тебя я в глаз колоть не буду, ты пригодишься мне для другого, доктор опустился перед Василиной на корточки и аккуратно закатал рукав её кофты. Возьму немного крови на анализ, не возражаешь? Нет? Ну и славно. Можешь кулачок сжать-разжать, сжать-разжать? Вот, умничка, радуешь меня.
Доктор с большой осторожностью, стараясь причинить как можно меньше боли, взял у девочки кровь из вены. После чего он поместил образец в пробирку, кинул туда пару прозрачных кристалликов и стал внимательно наблюдать за реакцией. Кровь довольно быстро окрасилась в золотистый цвет. Доктор лучезарно улыбнулся:
Отлично, просто отлично. Ты развиваешься именно так, как и планировалось. У меня есть все основания быть довольным собой. Пожалуй, пора приступить к следующему этапу. Сделаем тебе пару инъекций, и на сей раз придётся потерпеть, будет больно.
Доктор направился к столу и взял в руки внушительных размеров шприц. Василина мелко задрожала, и из горла её вырвался беззвучный хнык. Вдруг из-за двери раздался шум удары, крики, а потом что-то тяжёлое упало на пол.
Что такое? доктор нахмурился и положил шприц на стол.
Дверь с грохотом открылась. Её пинком распахнул мужчина в коричневом сюртуке по колено и широкополой шляпе. У него были длинные чёрные волосы, усы и борода. Тёмные глаза сурово смотрели из-за круглых очков. На вид незнакомцу было лет тридцать, и в чертах его угадывалось некоторое сходство с Василиной: то же узкое бледное лицо с веснушками на щеках, тот же тонкий нос, те же пронзительные чёрные глаза
Эдмунд? доктор явно был недоволен. Что ты тут делаешь?
Я пришёл за дочерью.
За какой дочерью, о чём ты?
Я всё знаю. Я заберу девочку, или
Или что?
Или то, с этими словами Эдмунд вытащил из-за пазухи предмет, напоминающий пистолет, только дуло его было прозрачным. Он взвёл курок и направил необычное оружие на доктора. Там ампула с вакциной. Один укол, и твоя кровь очистится. А заразиться снова этой своей дрянью ты никогда уже больше не сможешь, поверь мне. Угадай, что сделают тогда твои обожаемые горюны?
Мразь! выкрикнул доктор. Чего ты этим хочешь добиться? Ты же теряешь всё! Всё! И чего ради?
А вот это уже не твоё дело! ответил Эдмунд, беря перепуганную Василину на руки. Доктор не стал чинить им препятствия, лишь сверлил злобным взглядом стальных глаз. Когда Эдмунд с девочкой выходили из комнаты, Василина увидела двоих охранников, лежавших на полу без сознания. У одного из них был подбит глаз, а нос второго свёрнут набок
Вот это да! Александра удивлённо посмотрела на свою собеседницу. А отец рассказал тебе потом, что это было за место, и как ты туда попала? И что это за Доктор Смерть такой? И кто твоя мама?
Не-а, покачала головой Василина. Я спрашивала, и не раз, но он всегда уходил от ответа. Говорил, что время ещё не пришло. Ну, теперь оно, видимо, не придет уже никогда
Да уж, Саша подпёрла голову руками. А вот мы с Ником из совсем обычной семьи. Родители на ферме работали, за пределами купола. Там довольно спокойно было, горюны очень редко нападали, да и то пара штук появится, ну три, максимум. Штерайф справлялся. Но в один прекрасный день этих гадов целая туча откуда-то налетела. Деревню полностью сожгли, солдат почти всех убили. Хорошо, что в это время отряд Гелайта с дирижаблем возвращался, они со змеями и расправились. А меня меня он спас, и на лице Александры появилась печальная улыбка
До смерти перепуганная Саша пряталась в сарае, за грудой каких-то железяк. Ник, её младший брат, потерялся, когда они бежали прочь от горящего дома. Девочка надеялась, что он успел укрыться где-нибудь. Что с их родителями она не знала.
Александра осторожно выглянула наружу сквозь щель между брёвнами. Вся деревня была объята огнём. Над пылающими домами кружили горюны. Один из них, преследуя бегущую женщину, пролетел совсем рядом с сараем. От его огненного дыхания занялись брёвна. Пламя быстро перекинулось на крышу. Солома на ней почти моментально прогорела, одно из стропил переломилось пополам и рухнуло на пол, обдав испуганную девочку снопом обжигающих искр. Саша поняла, что если останется здесь, то сгорит. В ужасе она бросилась на улицу, и не успела выскочить из сарая, как тут же перед ней словно из-под земли вырос двухголовый горюн. Змей, зависнув в воздухе, в упор смотрел на девочку своими мутно-жёлтыми глазищами. Из пастей ящера вырывался пар это значило, что он вот-вот дыхнёт огнём. Саша замерла на месте, не в силах пошевелиться.