Вернулись в цех поодиночке, Калягин из верхнего ящика стола достал учебное пособие по токарному делу, карандашом пометил 1012 страниц в разных местах книги и, вручив её ученику, сказал:
Я не курю, поэтому перерывов не делаю, хотя курилка и находится у моего станка. К сожалению. А теперь садись на лавку и читай, завтра тетрадь принесёшь с карандашом, будешь вызубривать и записывать, что непонятно. И почаще подходи ко мне, спрашивай, я расскажу, покажу на станке, не отрываясь от работы. Так вот проштудируем книгу и за практику возьмёмся, поставлю тебя сначала на револьверный станочек, на ветерана военных времён, а только потом ДИП доверю. И будешь пахать, аки проклятый.
***
В ремцехе начинали работу в семь утра, трудились восемь часов с перерывом на обед. Потом заступала вторая смена, прихватывающая часть ночной смены комбината. Ученикам до 18 лет, которых в цехе трое, разрешалось приходить к восьми утра, заканчивали они в два часа дня. Так что Лёшка и по утрам нормально высыпался, и в обед уже бежал домой. Мама ждала его, специально взяв на работе это время, чтобы накормить сына горячим супом и картошечкой с селёдкой или солёными огурцами. Мясной борщ или щи варили из супнабора раз в неделю, в выходной день.
После обеда мама укладывала сына отдохнуть, заводила два старых будильника и уходила, через час они попеременно будили Лёшку: он успевал посмотреть задания по урокам и мчался в школу, благо, до неё всего-то километр. Уроки шли по укороченной программе, но пять предметов успевали проходить каждый день. Мальчишку, вчерашнего школьника, поражала собранность и учителей, и учеников. Алексей учился хорошо, у него практически по всем предметам одни пятёрки. Директор гордился новым учеником, учитель физики и математики Александр Витальевич кряхтел от удовольствия.
На работе не всё складывалось так гладко, как в школе. Владимир Ухов, бригадир, оказался человеком заносчивым и карьерным, ревновал Калягина за везучесть и тягу ко всему передовому: то он новую заточку резца предложил, то уловитель для стружки придумал и теперь не надо делать уборку у станков. Неприязнь бригадира к учителю распространялась и на ученика. И только стоило токарю отлучится на минуту, бригадир тут же находил Алексею какую-то неприличную работёнку: убрать в курилке, подмести, а то и помыть пол в раздевалке, хотя там была штатная уборщица, вынести мусор, когда приходилось идти по длиннющему коридору, где сновали молодые глазастые ткачихи и ученицы школы ФЗО (фабрично-заводского обучения). Они хихикали над молодым мусорщиком, над его вёдрами на телеге.
Но Лёшка молчал, ни разу не пожаловался наставнику, хотя Калягин и сам видел несправедливость по отношению к его ученику. В понедельник станок наставника стоял не включённым: через минуту Лёшка знал, что в выходной Александр ездил к родителям в деревню, колол дрова и поранил руку, здорово, причём, ему дали больничный лист. Ученик открыл учебник и тетрадь, стал записывать расчёты по нарезанию червячной резьбы. Трудная тема, её обычно выставляют при сдаче экзамена первой.
Лёх, бригадир зовёт, хлопнул подростка по плечу ещё один ученик в смене, находящийся на обучении у слесаря. Ухов сидел на крутящемся стуле у фрезерного станка, следил, как полуавтомат нарезает головки болтов.
Иди помоги Стёпке слесарю нарезать резьбу, срочно понадобилось сорок болтов, а учитель твой сачкует
Как это сачкует? почти с возмущением сказал Лёшка, Он руку поранил, больничный дали
Посмотрите-ка, заступничек объявился. Иди, не рассуждай!
Лёшка умолк, побрёл к входным дверям, где разместился закуток слесарей. Они стояли у своих верстаков. Степан, худенький, низкорослый сорокалетний мужичок, похожий на дворового хулиганистого подростка, всем рассказывал, как он пацаном бегал на фронт, повоевал малость, но особист вернул его к мамке, подарив на память солдатскую форму и трофейный «Вальтер». Это бывало, как правило, по пьянке, трезвый Степан молчал, особенно про «Вальтер» ни слова.
Вставай к соседнему верстаку, бери заготовки Вот только у меня совковое масло кончилось, касторовое есть, а это закончилось. А их смешивать для прочности резьбы надо Ты вот, что, пацан, возьми жестянку, ступай к Серафиме револьверщице, попроси у неё совкового масла, пусть плеснёт тебе чуток, а мы после обеда привезём со склада и вернём ей должок
Алексей взял стоящую на столе жестяную банку на три литра, спросил, где размещены револьверщицы и пошёл к выходу. В закутке инструментального цеха стояли четыре револьверных станка, в войну на них вытачивали пистоны для взрывателей. На станках работали женщины, бригадиром у них Серафима, выпускница первого набора ФЗО, проработавшая здесь всю войну по 1618 часов за смену. Домой уже не ходили, ночевали прямо на сколоченных для них топчанах. Невероятно крепкая на вид женщина под два метра ростом, она так и не вышла замуж, воспитывала племянницу, работавшую с ней в цехе, но у инструментальщиков. Звали её Людмилой, бой-баба, мужчин меняла, как перчатки. Такое поведение родственницы не нравилось Серафиме, она слышала, что мужики прозвали её «Людка совковое масло». Скверно на душе, но, что поделаешь, не убивать же родную кровь. Хотя женщина не раз преследовала надоедливых кавалеров, нередко била их, зажав в углу тёмного коридора.
Вот к ней и отправили Алексея члены комсомольско-молодёжной бригады, предвкушая хохму дня, а может, и месяца. А чтобы, паче чаяния, даже тень не упала на передового бригадира комсорга, подлыми делами заправлял Степан, не комсомолец и не коммунист.
Лёшка впервые увидел женщину таких размеров, растерялся, хотел извиниться и уйти, но она вдруг спросила:
Вот к ней и отправили Алексея члены комсомольско-молодёжной бригады, предвкушая хохму дня, а может, и месяца. А чтобы, паче чаяния, даже тень не упала на передового бригадира комсорга, подлыми делами заправлял Степан, не комсомолец и не коммунист.
Лёшка впервые увидел женщину таких размеров, растерялся, хотел извиниться и уйти, но она вдруг спросила:
Кого ищешь, сынок?
Меня послали к бригадиру револьверщиц Серафиме, сказали, чтобы я попросил совкового масла Мы после обеда привезём его со склада и вернём долг.
А кто тебя послал?
Степан, он нарезает резьбу, срочно понадобилось болты Масло касторовое есть, а этого не хватило.
Пойдём со мной, покажешь его. Я целую банку ему дам!
Серафима взяла у Алексея жестянку, подхватила его под мышку и буквально потащила обратной дорогой в цех ремонтников. При подходе к дверям он увидел небольшую толпу рабочих: мужики сияли, улыбались, в глазах озорной огонёк. Серафима плечом затолкнула трёх-четырёх из них в цех, сама ввалилась, наклонясь перед притолокой, спросила:
А кто Степан?
Все посмотрели на верстак худенького мужичонки. Степан, увидев, что женщина всё ещё держит пацана за подмышки, начал пятиться задом в дальние углы цеха. Не тут-то было: Серафима отпустила Лёшку и сделала несколько гигантских шагов, секунда и в её руках оказалось горло слесаря. Она била умело: по заднице, по бокам, по рукам и ногам Упав на пол, Стёпка не мог ползти, стоял на четвереньках и мотал головой, как глупый бычок, которого ударили обухом по голове, прежде, чем зарезать на мясо. Серафима отдышалась, посмотрела на мужчин, сказала,
Постыдились бы, ведь это ваши дети! Поиграться захотелось, приходите, мы с вами поиграемся! и вышла в двери, не забыв снова наклонить голову.
***
На следующий день Лёшка с восьми утра демонстративно поставил пустой ящик из-под деталей к стенке Калягинского ДИПа, достал журнал «Юность», который ему принесла из дома культуры мама, и стал читать нашумевшую повесть «Коллеги». Бригадир Ухов подошёл к нему примерно через два часа, попросил журнал, сказал:
Слышал про этот рассказ, дашь почитать, журнала-то нигде не купишь. А ты где достал?
Мама из ДК принесла.
Ты вот, что, Лёх, сидячую забастовку-то не устраивай. Сегодня завтра пройдут рейды «КП» («Комсомольский прожектор»), взгреют нас за тебя по самое некуда И Калягину не рассказывай про Серафиму. Побежит к мастеру, тот Зосимову расскажет, г не оберёшься. Нам дружить надо, я бригадир, у тебя будут экзамены, опять же станок получать тебе, чтоб зарабатывать хорошо А? И запомни: «совковое масло» это шутка, и ты проверку прошёл, больше к тебе не пристанут. А щас помоги фрезеровщику на тупой операции, а его я за новыми фрезами пошлю на склад, надо набрать на весь цех.
Лёшка посмотрел на противоположную от ДИПа стену, у которой стоял фрезерный станок, увидел Алексея Мартынова (тёзка, они с ним уже успели подружиться), большого, как медведь, парня, добродушного и улыбчивого, играющего в ручной мяч за сборную комбината. Он недавно пришёл из армии, интересовался у подростка учёбой в ШРМ.
Хорошо, весомо сказал Лёшка, журнал я тебе дам, только с возвратом, железно?
И, не спеша, направился к фрезеровщику.
3. Сколько стоят розы?
Лёшка заканчивал у мастера Калягина ученический срок. Резал болты на револьверном станке, «касторовое масло» отличал от эмульсии, Серафиму вспоминал с благодарностью: после её профилактики не только Степан, все другие в цехе позабыли об издевательствах над малолетками. Раз-два в неделю токарь ставил Лёшку на ДИП с одной целью: нарезать червячную резьбу. Из пяти-шести попыток пока ни разу не удавалось до конца довести дело, приходилось подключаться мастеру. Но на последнем заходе Калягин, молчавший всё это время, сказал:
Хорошо руки держишь, правильно, не суетишься и не мандражируешь Значит, скоро дело пойдёт. И ученик выточил на седьмой раз деталь, да ещё как, с оценкой от учителя: «отлично». А Калягин слов на ветер не бросает.
К десяти утра в цех пришли начальник Зосимов: ходил он плохо, протез у него скрипел, плохо сгибался в колене, поэтому по длиннющим пролётам цехов он нередко разъезжал на механической коляске с рычагами для рук. Все мастера смен тут как тут объявились, Ухов да слесарный бригадир подошли к Калягинскому ДИПу, дядя Митя ветеран, проползший всю войну рядовым пехотинцем, похлопал подростка по плечу, сказал на ухо: «Не дрейфь. Ты щас лучше всех нас в теории разбираешься. Ну, разве что мастер с ФЗО силён да Саня твой, Калягин. Мы с тобой Смотри на нас, если что, подмигнём подмогнём.»
Деталь досталась самая сложная, с внутренней червячной резьбой и элипсообразной головкой. Такую Лёшке ни разу не приходилось вытачивать: всё времени нет, надо «сделку гнать», не до финтов. Начальство постояло у станка минут десять и потихоньку все ушли в коптёрку мастеров: там и чай готов, и сахар, и пирожки, и печенье. Калягин занервничал, когда полработы было сделано, но ему категорически нельзя подходить к станку, даже на расстоянии что-то говорить ученику.