Да, я знаю, эмир презрительно сощурился. Сей наглец набрался вселенской наглости и сегодня утром просил у меня твоей руки.
Спрятанное в высокой упругой груди сердечко испуганно екнуло:
Он просил у тебя моей руки?
Девичьи щеки вспыхнули и запылали алой краской. Полгода всего назад на туе в честь очередной победы она познакомилась с молодым красавцем Ахмед-бием. Вернее, в тот день она заметила в толпе самых приближенных к государю новое лицо и мельком обратила на него свое внимание. Празднества продолжались. Ежедневно устраивались скачки, всевозможные воинские состязания и общие охоты.
Во время бесконечных развлечений Суюм не раз довелось с глазу на глаз повстречаться с понравившимся ей джигитом, обменяться с ним несколькими шутливыми фразами, с виду ничего не значащими.
С каждой новой встречей красивый и статный юноша нравился ей все больше и больше. И она вскоре с удивлением и с некоторой легкой досадой почувствовала, что образ того джигита все прочнее овладевает всеми ее помыслами.
И дня одного не проходит, чтобы ей не захотелось с ним встретиться и увидеться. И в сердце ее думы только о нем, о нем
И то же самое творилось и в пылкой душе Ахмед-бия. Но на днях Суюм заметила, что джигит избегает глядеть на нее, и неожиданно для самой себя она была крайне поражена происшедшей с ним разительной переменой. Суюм сама подошла к нему.
Как и прежде, юноша приветливо улыбнулся ей, но она обнаружила, как тотчас в его черных и глубоких, как омут, глазах отразилась столь великая скорбь, что девичье сердечко защемило. Суюм осознала то, что, должно быть, случилось нечто неприятное. Смутное чувство вкралось в ее душу, и оно громко говорило о том, что оно может касаться их обоих.
Что с тобой, мой храбрый джигит? участливо спросила она, когда они оказались вдали от всех любопытных ушей. Я заметила или мне лишь показалось, что тебя гнетут дурные мысли?
Тебе показалось, прекрасная Принцесса, деланно засмеявшись, Ахмед отвел взгляд в сторону. Нет у меня на сердце никакого горя.
Твои глаза, Суюм, укоряя, покачала головой, говорят мне иное, мой храбрый джигит!
В одной книжке, привезенной из далекого Рума Константинополя, она прочитала, что глаза это зеркало человеческой души. Правда, один шепелявый мулла настойчиво уверял ее совсем в обратном, мол, их очи предназначены для того, чтобы вводить в заблуждение врагов.
Но она ничуть не поверила мулле. У честного и хорошего человека глаза никогда не врут. По ним можно разобрать, как по написанному.
Глаза наши, юноша попытался увести разговор в сторону, как погода, ханум: иногда в нашей душе светит ослепительное солнце, и тогда они смеются. Но бывают и облачные дни, и тогда они хмурятся.
Да, но, возразила она, нисколько не поддавшись на его уловку, облака не приходят сами. Их приносит с собой шатун-ветер. И печаль тоже не приходит сама собой. Скажи, что ее принесло к тебе?
Наверное, ветер, не сразу ответил Ахмед. Но он же и унес ее
Широко взмахнув рукой, юноша усмехнулся и поднял на нее свои глаза, которые вымученно и через силу улыбались ей.
Но за натянутой и деланно беспечной улыбкой скрывались скупые мужские слезы. Они влажной хмарью собирались в уголках его глаз.
Зачем ты меня обманываешь? она посмотрела на него с укором. Если не хочешь сказать мне всю правду, то ты не говори, промолчи.
Суюм-джан
Всем своим нутром она чувствовала, что джигит готов ей открыться, но что-то неведомое ей всесильно сдерживает его.
Не надо, ничего не говори. Я ведь понимаю: кто я такая для тебя, чтобы ты стал поверять меня в свои тайны?
Не надо, ничего не говори. Я ведь понимаю: кто я такая для тебя, чтобы ты стал поверять меня в свои тайны?
В ожидании Суюм затаила дыхание. Поймет ли он правильно то, что хотела она ему сказать на самом деле или же не вникнет в саму суть
Суюм-джан
Ты поверь мне, джигит, что я расспрашиваю тебя не из простого любопытства, а потому что всей душой желала бы помочь твоему горю.
Я тебе верю, ханум. Но моя печаль-тоска касается нас обоих. Я прослышал про то, что Махмед-бек собирается свататься к тебе
В ту минуту подумала она, что имеет дело с досужими слухами, и не стала придавать им особого значения. Но Ахмед, на их беду, оказался прав. И он даже опрометчиво решился просить у брата руки ее.
Выходит, Ахмед сильно любит ее. И нисколько не сомневается в ее ответном чувстве к себе. Но он, видать, не подозревал о той опасности, которая могла его ожидать. За отчаянную смелость джигит мог запросто лишиться своей бедовой головушки
И что ты ему ответил? Суюм снова напустила на себя гордый и независимый вид. Ты, надеюсь, не покарал джигита за его дерзость?
Мне следовало бы проучить наглеца, эмир недобро усмехнулся, примерно, чтобы другим наглецам неповадно стало. Наказать, бросить его навечно в темницу или приказать отрубить ему его бесшабашную голову. Но мне, дорогая Суюм, не хотелось бы причинить тебе новую боль. Я лишь сказал ему, что он опоздал и твоя рука уже несвободна.
Из девичьей груди вырвался глубокий вздох. О, Аллах, такого удара она бы не перенесла, но стать женой ненавистного ей правителя Сувара выйдет для нее несчастьем отнюдь не меньшим, а еще более горшим.
Какие мы все стали заботливыми! горестно воскликнула она, в отчаянии заламывая изящные руки, повисшие в воздухе немым укором. Отдав меня Махмед-беку, ты не мог мне сделать еще много больнее.
Сей союз, глаза у Юсуфа медленно холодели, обретали твердость металла, нужен для всего нашего государства.
Вот в тебе снова заговорил эмир, Суюм огорченно вздохнула. С таким тобой невозможно говорить. Ты глохнешь, перестаешь понимать человеческие слова. Я порой теряюсь в догадках: куда подевался столь любимый мною брат? Куда же утащили его злые джины, подменив на бессердечного эмира? Прости меня за мои слова, повелитель Ильхам
И столько неприкрытой жгучей издевки, перемешанной с горестным изумлением и ярким недоумением, выплеснулось бурным фонтаном, что Юсуф вздрогнул, как от жалящего удара плетью.
Любимая сестра в своем густо пролившемся отчаянии хлестнула его со всем бессердечием, попала в самое больное место, вызвала его гнев.
Уже приподнялись вверх его руки, чтобы три раза громко хлопнуть в ладони и отдать беспощадный приказ Но он удержался. Перед ним стояла сестра, которую он любил больше всех на этом свете. И лишь только ей он мог простить все то, что ненароком услышали его уши.
Ахмед-бий, отдышавшись и потихоньку выпустив свой яростный гнев, произнес он, тебе не пара. Пойми же, сестра
Он, мой брат, она растерянно моргнула, приходится Махмед-беку внучатым племянником. Его род столь же знатен
Указательным перстом девушка легонько коснулась правой брови. В последние минуты она совсем перестала понимать эмира.
Ей никак не удавалось взять в толк, где же упрятаны логика и связь. Чем же уродливый Махмед-бек лучше писаного красавца Ахмеда?
Его род, мужские губы презрительно скривились, потерял все свои земли и все богатства. С ними никто не считается. И другое дело Махмед-бек. Ты станешь хозяйкой Сувара. Твои дети будут править их бескрайними и богатыми землями.
Сего никогда не случится! выкрикнула она в сердцах, представив себя в одной постели с жестоким и безобразным беком.
Дорогая Суюм. Ты должна подчиниться, иначе
Иначе, девичьи глаза задрожали, покрылись влажной пленкой, иначе ты казнишь меня, мой любимый царственный брат? Я приму, Суюм опустилась на одно колено, любое твое наказание. Смерть будет для меня лучшим избавлением от уготованной мне тобою участи
Нежная девичья шейка покорно вытянулась, словно бы девушка уже взошла на предопределенный ей злою судьбою эшафот.
Иначе, эмир нежно приподнял сестру, взял ее подрагивающие ладошки в свои крепкие руки, нашу страну ждут великие беды. Если ты откажешься
Ежели я откажусь, то Махмед пойдет на тебя войной? внезапная догадка озарила Суюм.
Ежели я откажусь, то Махмед пойдет на тебя войной? внезапная догадка озарила Суюм.
И из-за этого она должна стать женой мерзкого, противного ей бека? Пусть же брат покажет коварному уродцу, кто владыка и повелитель!
Уничтожь его! с кипящей злостью и ненавистью выдохнула она.
Он подчинил себе все племена Сувара и барситов. Он силен
Моргнув, опустились девичьи глазки. О, Аллах! Последние надежды стремительно угасали, наткнувшись на горькую истину. Нет, Юсуф сам не начнет кровопролитной войны. Он постарается откупиться ею
Ты, тяжкий вздох безысходности вырвался из девичьей груди, ты легко кидаешь меня в жертву, отдаешь на заклание, как жертвенного барашка? Ты хочешь обменять меня на мир. Как бездушную вещь
Безутешная Суюм горько качнула головой. Какая жестокая гримаса безжалостной судьбы. Ее царственный брат не хочет, он боится новой междоусобной войны между родами
Моя дорогая сестра, ты же должна понимать, что твое положение обязывает тебя думать, прежде всего, о нашем государстве.
Государство?! полные недоумения глаза девушки стремительно прошлись по комнате. Что оное такое? Ты скажи мне
Государство оное мы все
Девичьи глазки ярко вспыхнули, недоуменно расширились. Суюм непонимающе воскликнула:
Ты владыка и повелитель. Тебе принадлежат все права.
Дорогая моя Суюм, жизнь наша сложна и противоречива. Порой, к сожалению, в ней прав именно тот, у кого сила, а не тот, у кого есть права, полученные по рождению, но, увы, у кого в руках нет той самой силы для того, чтобы всеми своими правами обладать в полной мере
Плотно обнявшись, они присели, как делали раньше, когда играли в счастливую пору их беззаботного детства. Эмир негромко рассказывал:
Давным-давно, сестра, когда нас с тобой на земле еще не было в оном злом и беспощадном мире, наши давние предки обитали в далеких степях. Их войлочные жилища всегда были полны изобилия, радости и земного счастья. Во многих битвах и сражениях они защищали своих детей и свои жизни. И никто не мог сказать, что они были неправы в своем естественном желании жить, жить и радоваться. Они-то были совершенно правы. И те, кто вскоре явился на нашу землю, были правы своей несокрушимой силой. Их правда и права, увы, оказались сильнее. Наши предки полной мерой и до самого дна испили из горькой чаши страданий и несбывшихся надежд. Бесприютными скитальцами племена отправились по свету искать себе новую родину, подгоняемые вперед многими другими народами