Ну, конечно, подумал я! Где же еще? Средняя полоса. Великая матерная Русь!
Славный, убогий Торжок! Жителям этого забытого Богом и Отечеством города послать кого-нибудь на х все равно, что сказать «с добрым утром». И подобный факт совершенно никого там не злит. Потому, что в ответ тебя тоже пошлют к твоей собственной обесчещенной матери. После обмена «приветствиями» можно пойти врезать пивка в прогнившей пивнухе на Центральном, и единственном, рынке города или накатить по стакану беленькой в ресторане с тем же названием. Вообще-то, люди в Торжке не злые и даже более бесхитростные, чем на Кубани. Когда-то, давным-давно они редко матюгались и часто ходили молиться Господу, о чем свидетельствует непотребное количество разрушенных церквей и колоколен, разбросанных по округе. В наше время жители этого старинного города гордятся тремя вещами. Первое это то, что монголо-татары, ведя более года осаду местного Кремля, не смогли им овладеть и убрались восвояси. Второе обстоятельство, вытекающее непосредственно из первого ни один обитатель города, включая крупный рогатый скот, не был заражен сифилисом. (Эх, Вадика бы туда!)
И третье: здесь А. С. Пушкин кушал котлеты по-пожарски, останавливаясь проездом в доме этого самого Пожарского. Больше жителям Торжка гордиться нечем. Наглядный пример стоял перед нами и напряженно дымил сигаретой. Вадик на фоне своего другана выглядел человеком, познавшим цивилизацию, хотя и от него я бы отделался при первой возможности. Слава богу, мне с ними в турпоходы не ходить и на плоту через океан не дрейфовать. Но наши дамы не знали об особенностях их жизненного пути и вели себя, как курочки при виде новых петухов.
И третье: здесь А. С. Пушкин кушал котлеты по-пожарски, останавливаясь проездом в доме этого самого Пожарского. Больше жителям Торжка гордиться нечем. Наглядный пример стоял перед нами и напряженно дымил сигаретой. Вадик на фоне своего другана выглядел человеком, познавшим цивилизацию, хотя и от него я бы отделался при первой возможности. Слава богу, мне с ними в турпоходы не ходить и на плоту через океан не дрейфовать. Но наши дамы не знали об особенностях их жизненного пути и вели себя, как курочки при виде новых петухов.
Кэт оказалась весьма похотлива. Не знала на кого бросаться из этих ребят. Вадик пришелся ей по вкусу, но по манерам видно слишком опытен. Костя менее по вкусу, но он вроде не против того, чтобы Наша подружка, бедная, извелась вся от неразрешимой проблемы кому отдаться. И до такой степени ей хотелось мужика, что напоминала мне весеннюю сучку, которую вывели хозяева погулять во двор после долгой зимы. Она визжит и бесится, лает громко и заливисто, вертит хвостом, припадает на передние лапы, желая привести в вожделение дворовых кобелей.
Я обнял Таню и с удовольствием наблюдал «семейный обед» перешедший в ужин. Моя милая подружка слабо сопротивлялась, естественно для приличия. К тому же она тоже находилась под впечатлением от новых знакомых. И в ее маленькой головке вертелась бесовская мыслишка: может пригреть под боком не меня, кого-то из гостей. Я понял это по глазам и по-хозяйски снисходительно обнял Танюшу. Нельзя женщинам иметь мужские замашки.
Кэт оказалась натурой не только похотливой, но и романтичной. Она все-таки решила отдать свое «сердце» более симпатичному гостю. В принципе, все выбирают кусок лучше. Но, как говорится: не разевай свой рот на чужой бисквит. Или, не лезь со вставными зубами на грецкий орех. Вадик, думается, хорошо усвоил народную пословицу о красавице, которая куда-то бросается. Венерический опыт сказывался. И получилось, как с синицей и журавлем. Только наоборот. Ни тебе пичуги, ни гуся лапчатого. Пришлые друзья допили, что оставалось и ушли. Настроение у Кэт испортилось, и кураж в компании пропал. Правда, всех давно тянуло к послеобеденному сну от выпитого и съеденного. До прибытия поезда в Киев чуть более двух часов. Время поспать еще оставалось.
Киев
Поезд угрюмо стоял, когда наша «капелла» более-менее пробудилась. У каждого что-то болело. Лично у меня ничего. Но пива хотелось все равно. Мы выглядывали из окон вагона в надежде увидеть Киевский вокзал. Но, видимо, состав остановили в каком-то пригороде и ждали, когда освободится линия. От безделья женщины начали шататься по вагону и к своему удивлению обнаружили проводницу, которая запирала переходные тамбурные двери. Они поинтересовались у труженицы: когда Киев? Но эта особа не оценила природной любознательности наших девочек и потребовала, чтобы вся компания быстрее выметалась на перрон, так как ей самой надо кое-что купить в городе.
До нас доходило, но медленно. Окончательно все поняли, что гравийная насыпь у вагона это Киев, когда железнодорожная «стюардесса» заявила, что через пять минут закроет за собой входные двери в вагоне.
Все купе оказались пустыми. Вот она пролетарская солидарность! Никто из попутчиков не удосужился разбудить подрастающее поколение. А если бы мы путешествовали не на поезде, а на пароходе? И лайнер тонул?
Вконец осознав, что поезд уже час торчит в столице Украины, наша команда быстренько снялась, благо в трусах уже никто не ходил, и двинулась навстречу закату и приключениям. С песнями и танцами плотной группой в шесть человек мы приближались к станции метро. Правда, Импозантная порывалась утащить Главного в кусты. Видимо очень любила осеннюю природу. Но я зычно окликал парочку, так как считал данные аллюры неуместными. Сориентировавшись по карте-схеме, мы вошли в голубой вагон метро и устремились к Крещатику.
Что такое Крещатик? Как бы вам объяснить, если вы не бывали в Киеве?
Во-первых это улица. Летом там должно быть красиво. Зато в ноябре, в канун праздника Октября, Крещатик представлял собой пейзаж суматошной Москвы в районе универмага ГУМ. У них тут свой ГУМ или ЦУМ. Такое серое и квадратное в стиле ионического ордера. Имеет четыре этажа. А поскольку женщины создания любопытные, то потратили на беглый осмотр универмага битый час. Хотел бы я знать какого? Тем более, что купили они только по порции мороженного, да и то у входа.
Мы с Главным терпеливо дожидались девчонок на улице. Мимо нас нескончаемым потоком шли обитатели Киева. С хмурыми, сосредоточенными лицами. Они несли пакеты и сумки с подарками, закуской и выпивкой. Где-то дома их ждали мужья, жены, дети, тещи и любимые собаки; уют и тепло квартир, горячая ванна и плотный ужин.
Только нас в этот сырой осенний вечер ничего подобного не ждало. Мы были свободны в этом чужом огромном городе, который жил проклятыми предпраздничными заботами. Давился в очередях за туалетной бумагой и копченой колбасой, запасался водкой и пивом, потел в общественном транспорте и брел по слякотным переулкам домой.
Перед нами словно прокручивали немой черно-белый фильм, где не было главных героев, не было сценария, не было начала и конца. Где можно в любой момент выйти из зала. Но, выйдя, ты попадаешь в другой зал. И там идет то же кино.
Я стоял на углу суматошного Крещатика и понимал, что еще два дня назад сам являлся участником этого бессмысленного фильма. Суетился, спешил, давился, потел и, что через некоторое время съемки начнутся снова. И так изо дня в день, из года в год.
Когда часов в восемь вечера наша команда ринулась делать покупки в гастрономе, план действий на остаток дня уже созрел. Загрузив в необъятные сумки тару, наполненную различными жидкостями, мы двинулись на поиски ресторана, дабы отужинать. Правда, двигались рывками, так как по пути постоянно попадались какие-то магазины, и кому-то обязательно требовалось в них зайти. Я еще понимаю Главного. Он изнемог в неравной борьбе с водкой и Импозантной женщиной и заскочил купить бутылку молока. Но другим-то чего надо?
Выспрашивая у местного населения ориентиры, наша шестерка добралась до ресторана «Ленинград». Это заведение мне сразу понравилось, особенно тем, что располагалось в полуподвале. Андеграунд всегда привлекал меня. В памяти всплывали подземелья Риги: с каменными под старину стенами, интимным освещением и национальной кухней. Услужливые официанты и предупредительные администраторы. Мягкие кресла и белоснежные скатерти. Предвкушая нечто подобное, я предложил, не мешкая, спуститься по ступенькам и заказать.
Однако в этом заведении еще блюли давние аристократические традиции, согласно которым женщины впускались только в юбках и платьях. В штанах безнравственно. Это вам не Америка, где все можно! Это Киев!
Вот оно хваленое равноправие полов! Мужчинам в ресторан заходить в джинсах можно, а девчатам администрацией отказано. Можно подумать, что появление хорошенькой девочки в джинсах вызовет у посетителей преждевременную эрекцию или обильное выпадение волос. Получается, что танцевать в прозрачных трусах перед жующей публикой это прилично. А сидеть в джинсах за столиком предел вульгарности. Интересно, если бы к ним на огонек заглянул натуральный шотландец в юбке, впустили или послали подальше за штанами?
Я долго уверял престарелого стража, что джинсы у наших девочек ни какой-то там брянской фабрики чулочно-носочных изделий, а самые что ни на есть фирменные и никакого морального ущерба заведению не нанесут, а даже наоборот! Но швейцар оказался дядей несговорчивым, и пришлось пуститься на поиски другого кабака. Блуждая в темноте по закоулкам столицы Украины наша компания, вконец истощенная и обессиленная, наткнулась на ресторан с многообещающим названием «Интурист». В данное заведение нас пропустили молча, видимо, считая, что интуристы имеют право входить в джинсах, кимоно, набедренных повязках и прочих национальных одеждах.
Сам ресторан представлял собой слегка оштукатуренный сарай с двумя столбами посереди зала. Народу в нём было ровно два грузина, которые, как только мы вошли, перестали жевать и уставились на Импозантную. Обшарпанные стулья, серый от времени и грязи паркет, скатерти, которые меняли только тогда, когда заканчивались половые тряпки всё говорило о том, что интуристам приходится здесь не сладко. В такой кабак нас пустили бы и в трусах, лишь бы деньги платили.
Я заказал котлету по-киевски. Во-первых: к своему стыду никогда не пробовал это блюдо. А во-вторых, как здорово звучит: был в Киеве, ходил в ресторан «Интурист» и ел котлету по-киевски! Не где-нибудь в Полтаве или Херсоне, а в Киеве! Котлета мне понравилась. Одно вызывало недоумение: зачем в такое прекрасное блюдо засунули куриную кость?
Сидели долго и упорно. До одиннадцати ночи. Поезд отправлялся в час по Москве. Выпили ещё водочки. Грузины попытались пригласить Импозантную поплясать, но она гордо отказалась. Её заменила Кэт, которая лихо оттанцевала лезгинку под взгляды ухмыляющихся подруг и двух престарелых официанток.