Не могу. Но честь и хвала такому целителю. Значит, им не полиция должна интересоваться, а университеты и научные учреждения. На Нобелевскую премию его надо выдвигать. Мы-то с тобой здесь с какого бока?
В том-то и дело, что не всё так просто. Сашка снова отхлебнул кофе и мельком глянул на часы. Человек это настолько замкнут и никого к себе не подпускает, что ситуация вызывает законное недоумение К чему эти тайны Мадридского двора? Кого он опасается? Почему так упорно сторонится всех, кто обращается к нему с расспросами?
Это объяснимо, предположил я. Медицина тот же бизнес, в котором крутятся большие деньги. Может, секрет у нашего уважаемого репатрианта совсем пустяшный, да никто пока до него не додумался. Нарубит он на своём потайном методе бабок, а потом выложит тщательно скрываемое на обозрение общественности Было бы у меня что-нибудь подобное, я бы тоже к себе конкурентов на пушечный выстрел не подпускал.
И мы поначалу так предположили, согласился Гольдман, но всё оказалось совсем не так. Выяснилось, что наш товарищ денег ни с кого не берёт и ничего своим целительством не зарабатывает. А если не деньги, то какая ещё может быть выгода от такой таинственности?
А вот это уже действительно страшное преступление! расхохотался я. И не только паранормальное явление, а самая натуральная фантастика, каковой быть не может по определению! Отказываться от денег, которых наверняка можно нарубить немеряно! И где в нашем меркантильном и жадном мире, когда задарма носа никто не почешет Такими людьми не полиции надо заниматься, а самым что ни на есть секретным службам государства! Создавать условия, чтобы подобные люди плодились и размножались во славу отечества и заодно человечества
Не смешно! насупился Сашка. Когда о нём начали поступать первые сведения и в газетах появились материалы о удивительном целителе-бессребреннике, к нему тут же наладилась наша доблестная налоговая служба. Уж, она-то любые паранормальные загадки решает с ходу находит деньги даже там, где их отродясь не было, и заставляет делиться
Это сейчас со мной суровый коп говорит или старый добрый собутыльник? уколол я Гольдмана.
Перестань, отмахнулся Сашка. Так вот, налоговики выяснили интересную штуку. Наш товарищ не только не берёт ни с кого денег, но и ниоткуда их не получает. Ничего не получает и никому ничего не платит! Словно человек существует, и одновременно его нет. Мы же знаем, что каждый из нас так или иначе засвечен где-нибудь: или ты платишь, или тебе платят третьего варианта нет И решили наши налоговые опричники заняться им вплотную, потому что ситуация крайне непонятная и требующая быстрого разрешения. Подняли все документы и выяснили, что дом он купил на деньги, полученные неизвестно откуда. Словно ему каким-то непонятным способом их передал богатый дядюшка из Америки. Но с собой он их не привёз, это точно установлено. И никаких переводов ниоткуда не получал. Тогда на что он живёт? Какие-то деньги пособие по безработице ему на счёт, конечно, капают, но это мизер. На коммунальные платежи и пропитание хватает. Хоть в поселении жизнь не такая дорогая, как в городе, тем не менее, какие-то траты всё равно есть
Может, всё-таки берёт деньги с пациентов наличными, предположил я, а те, естественно, никогда в этом не признаются. Кто станет вредить человеку, который исцелил тебя от неизлечимой болезни?
Мы так и решили поначалу, кивнул головой Сашка, но пациенты, с которыми неоднократно беседовали, божились, что он не брал ни копейки, хотя ему предлагали весьма настойчиво А сейчас, когда вокруг него начался газетный ажиотаж, он и вовсе ограничил приём пациентов. Заявляет, что это не главное, и у него другие приоритеты, а не целительская практика Ещё больше непоняток. Возникает вопрос: что он собирается делать дальше? На какие шиши будет жить? И что это за «приоритеты»? Вдруг что-то противозаконное?
Некоторое время мы молчали, потом я спросил:
Может, об этом лучше спросить всё-таки у него самого? Зачем играть в испорченный телефон и узнавать через кого-то? Пытать бедняг-пациентов? Неужели он сам не ответит?
Сашка вздохнул и с сожалением глянул на меня:
Пробовали. Не получается.
Не понял, протянул я, как не получается? Он что, отказывается с вами разговаривать?
Не отказывается. Но странные вещи потом происходят с людьми, которых к нему посылали. То ли он их гипнотизирует, то ли ещё что-то делает, но они потом ничего не помнят. Даже диктофон, с которым посылали одного нашего сотрудника, ничего не записал, хотя исправно работал у него в кармане все полчаса их общения. А потом общения вовсе прекратились ни с кем он не хочет разговаривать. Категорически.
Ну, брат, протянул я, рассказываешь ты мне какие-то чудеса! Ни за что не поверю, что такое может быть! Он что, этот ваш таинственный репатриант, колдун какой-то?
Чёрт его знает! И из налоговой службы у него ребята были, и наши все, как один утверждают, что ничего не понимают Может, и ещё из каких-нибудь контор посерьёзней, только нам об этом неизвестно.
Ага, вдруг догадался я, и вы теперь решили послать к нему совершенно постороннего человека, то есть меня, глядишь, что-то обломится, так?
В общем, да. Гольдман внимательно посмотрел на меня и доверительно сообщил: Уж, тебя-то трудно заподозрить в том, что ты представляешь какую-то официальную организацию. Видок у тебя ещё тот От тебя вечным репатриантством за версту смердит уж, извини за откровенность!
А от тебя? тотчас обиделся я.
Я бы и сам к нему поехал, никого не просил бы, да этот номер однозначно не пройдёт полицейского он сразу различит. Да и ездил я к нему уже один раз, только ничего не получилось. К тому же, Сашка криво ухмыльнулся, если он каким-то образом может стирать память, то тебе и стирать нечего разве что задумки на будущую нетленку!
Значит, я у вас расходный материал? Превратят меня в овощ и хрен со мной? Лечение в дурке до конца моих дней бесплатно? Похороны и памятник на могилке за счёт полиции?
Ну, не всё так печально. Думаю, ситуация гораздо проще, чем кажется. Все предыдущие походы к нему были как бы официальными, по-израильски грубоватыми и прямолинейными, а к нему наверняка нужен совсем другой подход. У тебя это получится, ты же знаток человеческих душ. А кроме тебя мне и просить некого
Он поглядел на часы, и я понял, что пора закругляться.
Ну, не всё так печально. Думаю, ситуация гораздо проще, чем кажется. Все предыдущие походы к нему были как бы официальными, по-израильски грубоватыми и прямолинейными, а к нему наверняка нужен совсем другой подход. У тебя это получится, ты же знаток человеческих душ. А кроме тебя мне и просить некого
Он поглядел на часы, и я понял, что пора закругляться.
Хорошо, я подумаю.
Нет. Сашка встал из-за стола и поправил воротник своей рубашки. Ты уже дал согласие.
Даже так?..
Сашка улыбнулся и похлопал меня по плечу:
Я же тебя знаю!.. Да, и ещё. Очень важно выяснить один он живёт или с кем-то. Круг общения и прочие подобные вещи Кстати, маленькая деталь. Поселение, в котором он живёт, религиозное. Когда тамошняя публика пришла с ним знакомиться, то, естественно, поинтересовалась, почему он по субботам не ходит в синагогу и не носит головной убор. И знаешь, что он ответил?
Что?
Что ему этого не требуется, а он, если захочет, сам станет Г-дом Б-гом. Ни больше, ни меньше
2
Серый сумрак за окном постепенно сгущался. Если раньше ещё были видны фонари, выхватывающие из мутной снежной круговерти куски дороги с редкими автомобилями, то теперь рыхлые снежинки, которых становилось всё больше, сливались в мутную пелену, заслоняя дальние силуэты дымящихся заводских труб и улицу, ведущую неизвестно куда. Именно неизвестно куда, потому что раньше Дмитрий глядел на мир весело и с оптимизмом, и выбранная им дорога наверняка вела к обещанному светлому будущему, а теперь всё куда-то в одночасье исчезло. Не было ни этой улицы с вечно спешащими автомобилями, ни этих дальних заводов, запах гари от которых каждое утро заносило ветерком в открытую форточку, ни будущей благополучной и счастливой старости.
Свет в комнате включать не хотелось. Дмитрий сидел за столом, перед ним стояла откупоренная бутылка водки, и её в самый бы раз сейчас опорожнить, чтобы забыться и завалиться спать с глупой вечной присказкой про утро, которое вечера мудренее. Утро ничего хорошего не сулило, а гадкие мысли о том, что всё рухнуло, и не осталось больше ничего, к чему когда-то стремился и чего так упорно добивался, встали бы ещё острее в этой пустой и уже не нужной ему квартире.
В сотый раз Дмитрий прокручивал в голове вчерашний разговор с начальством, и хоть это не было для него неожиданностью и назревало давно, где-то в глубине души таилась надежда, что всё сложится как-то иначе и такой печальной и скорой развязки не случится.
Утром он, как обычно, пришёл в бюро, несколько минут до начала работы поболтал с коллегами в курилке, а потом отправился за свой стол. План на сегодня был обычный очередная серия лабораторных замеров, впрочем, график утвержден начальством в начале квартала. Ему всегда удавалось сделать чуть больше, чем запланировано, и это начальству нравилось. Кто же против того, чтобы работа выполнялась досрочно, это премии, благодарность от заказчика, а главное, приятное ощущение собственной значимости и нужности.
Идеи, которые Дмитрий вынашивал уже добрый десяток лет, наконец, дошли до самых верхов, и начальство особенно военные, для которых разработка предназначалась, на удивление быстро отреагировало. Дмитрия, попавшего после института на работу в этот почтовый ящик, заприметили сразу, дали лабораторию, средства и пару очень важных телефонных номеров, по которым он мог звонить в любое время дня и ночи в случае необходимости. Но только если ситуация безвыходная, и без вмешательства сверху выпутаться из неё нельзя.
Едва Дмитрий вытащил папку с бумагами из сейфа, зазвонил внутренний телефон.
Зайди ко мне, коротко приказал ему, даже не поздоровавшись, заместитель директора института Коновалов. Оставь все дела и зайди. Я жду.
В самом начале рабочего дня начальство редко тревожит подчинённых. Уж если ему что-то требуется, то оно само снисходит со своих кабинетных высот до рабочих мест. Когда же вызывает к себе, наверняка ничего доброго ожидать не следует.