Человек и Кайрос. Пьесы - Марина Алиева 2 стр.

Никогда ещё не чувствовало я себя с ней таким измятым и.., и запачканным. Жидкость из бутылки пролилась вот сюда, на кружево, бисерные нити натянулись, готовые вот-вот порваться, и стоило больших усилий их удерживать. Но моя Владелица ничего не замечала. Она сложила ладони под щеку, устремила взор куда-то за окно, а потом так и заснула

К утру стало вдруг очень холодно. Тело её закаменело. Вошли какие-то люди, муж Они сорвали меня и отбросили в сторону, прямо на пол. Кто-то кричал, кто-то плакал Чужая нога в ботинке наступила на меня так, что затрещал бисер. А затем все ушли. И унесли её. Спящую

Чуть позже зашла девушка, которая носила нас в чистку, подобрала меня с пола, вытерла с лица то ли слезы, то ли испарину, и высморкалась в драгоценный подол

Больше я свою первую Владелицу никогда не увидела

Что? Вы хотите знать, каково мне было ощущать себя грязным? Не помню. Как было тогда  не помню. Скорее, какое-то ощущение бессилия Отчаяние Да, наверное, так К тому же, и длилось это недолго. В тот же день меня сдали в чистку, а потом я и ещё несколько платьев снова оказались в магазине. Правда, теперь уже в другом. Всё было прекрасно  и лампы, и зеркала, и портьеры, но вещи иные. Не было новорожденных костюмчиков и ещё неношеных платьев. Вещи собрались пожившие, каждая со своей историей. Одни без устали делились воспоминаниями, другие, как мы, удрученно помалкивали. Но все ждали, что же будет дальше.

И вот однажды в магазин вошла очень экстравагантная Дама. На лице  смесь высокомерия и отрешённости, а в глазах странная тоска. Судя по наряду, она очень хотела выделиться, быть яркой, броской, и, на мой взгляд, весьма в этом преуспела. Но, сама не знаю почему, я вдруг пожалело эту Даму. Что-то было в ней нервное, ищущее. Как будто от выбора нового платья зависело нечто важное, что прогонит странную тоску из её глаз

Меня грустная Дама купила сразу, едва увидела имя Мастера на Знаке. Даже примерять не стала. Это немного удивило, но дома, в огромной, со вкусом и роскошью обставленной квартире, я догадалось, в чём дело. Экстравагантный наряд снимался путано, долго, да и бельё на увядающем теле оставляло желать лучшего. Видимо, вся роскошь была напоказ, а на остальное ничего тратить не хотелось. Бедняжка! Похоже, она совсем одинокая!

Понять не могу, почему я так растрогалось, сделав это открытие? Может быть, почуяло родственную душу? Я ведь тоже ощущало себя осиротевшим. И, обнимая уже совсем не юное тело, слегка подрастянулось на животе, скрывая его, и сжалось под грудью, чтобы хоть немного её приподнять. Конечно, это была не прежняя Владелица, но

Ах, видели бы вы её лицо, когда мы подошли к зеркалу! Глаза  вот такие огромные  то ли испуганные, то ли растерянные. Она будто бы не верила, что видит саму себя. Потом губы её задрожали, как в преддверии слёз, и привычно стали изгибаться уголками вниз. Но она не дала! Распахнула в ослепительной улыбке. «Вот, что значит классная вещь!»,  воскликнула Дама. И нисколько не преувеличила. Я сделало её красавицей, подчеркнув достоинства и скрыв то, что она и сама хотела бы скрыть. Я придало ей лоск и таинственность, обыграв грусть на лице. А немного отпугивающее высокомерие обернуло в то, что называют «знать себе цену».

Понять не могу, почему я так растрогалось, сделав это открытие? Может быть, почуяло родственную душу? Я ведь тоже ощущало себя осиротевшим. И, обнимая уже совсем не юное тело, слегка подрастянулось на животе, скрывая его, и сжалось под грудью, чтобы хоть немного её приподнять. Конечно, это была не прежняя Владелица, но

Ах, видели бы вы её лицо, когда мы подошли к зеркалу! Глаза  вот такие огромные  то ли испуганные, то ли растерянные. Она будто бы не верила, что видит саму себя. Потом губы её задрожали, как в преддверии слёз, и привычно стали изгибаться уголками вниз. Но она не дала! Распахнула в ослепительной улыбке. «Вот, что значит классная вещь!»,  воскликнула Дама. И нисколько не преувеличила. Я сделало её красавицей, подчеркнув достоинства и скрыв то, что она и сама хотела бы скрыть. Я придало ей лоск и таинственность, обыграв грусть на лице. А немного отпугивающее высокомерие обернуло в то, что называют «знать себе цену».

Дама провела рукой по бедрам, словно поглаживая меня, и твёрдо сказала: «Да, я ещё могу производить впечатление!». Экстравагантный наряд был отвешен в шкаф за ненадобностью, все кричащие украшения сняты и смыта яркая косметика. Дама бережно разложила меня на помпезном диване и, шепнув: «До вечера», куда-то исчезла.

Вернулась она не скоро, с целым ворохом баночек, коробочек, коробок и пакетов. Из последних было извлечено великолепное бельё; из самой большой коробки  очень и очень подходящие ко мне туфли, а из коробки поменьше  флакон с тонким, чуть горьковатым ароматом.

Напевая что-то мелодичное, грустная Дама разобрала покупки, приняла душ и надела новое бельё. Затем она подсела к зеркальному столику, где разложила баночки и крошечные плоские коробочки, и застряла там надолго. Что именно она делала  не знаю, не видело. Но по комнате, нарастая, явственно растекалось ощущение беспечности и хорошего настроения

Потом она нежно-нежно сняла меня с дивана. Надела. А когда мы снова подошли к зеркалу, настал мой черёд изумиться. Дама заметно помолодела, похорошела, засветилась тем особенным светом, который окружает счастливых женщин, и сразу стало ясно, что мы  пара, великолепно дополняющая друг друга!

«Прекрасно!»,  прошептала она, как награду прикрепляя к ушам драгоценные серьги. «Просто прекрасно и замечательно!».

Несколько лёгких пируэтов перед зеркалом, летнее пальто на плечи, в руку  крошечную сумочку, и мы дружно выпархиваем на улицу! Прохожие сворачивают шеи, глядя нам вслед, проезжающие машины притормаживают, а мы, ликующие от собственного великолепия, садимся в автомобильчик Дамы и уезжаем!

Конечно, её авто было гораздо меньше того, в котором ездила первая Владелица, да и водила его грустная Дама сама, но я не такой уж и сноб, каким могло показаться. Ощущение счастья, которым мы полнились, делало весь мир вокруг прекрасным. А что ещё нужно в этой жизни?

Как ни удивительно, но первый выход с Дамой тоже был в театр. Правда, в другой, поменьше. И пошли мы не в ложу, а почему-то на сцену.

Яркий свет полыхнул прямо на нас! Мои бисеринки радостно засверкали, и сразу вспомнился дивный проход с той самой, первой девушкой, когда я впервые почувствовало себя прекрасным и живым.

Моя Дама остановилась у края сцены, в центре. Её тело мелко подрагивало. По рядам зрителей пробежал изумлённый и восхищенный шёпот, и я решило, что сейчас мы уйдём, как тогда, на той узкой дорожке. Даже немного расстроилось  восторг был гораздо скромнее, чем тогда, хотя с Дамой мы выглядели значительней. Но она вдруг раскинула руки и сильным, глубоким голосом заговорила:

Она читала стихи!

Она читала стихи!

Стихи великолепные!

Да и читала она прекрасно!

В первый момент, ещё не до конца понимая, я замерло, прислушиваясь. Но потом Потом распустилось, словно цветок!

Слова, идущие из сердца моей Дамы, завораживали. Зал затих, боясь лишний раз вздохнуть. И тогда я осознало, что наша встреча с Дамой совсем не случайна! Что непонятная симпатия, потянувшая меня к ней, вызвана моим предназначением! Я больше не вещь, которая служит только украшением. Я  помощник! И должно начать помогать своей Даме прямо сейчас, в эту самую минуту. Должно доказать, что я действительно создано руками Мастера, а не просто ношу его имя на Знаке!

И я сделало всё, что могло!

Изящно, не слишком сильно, но так, чтобы это было уместно и красиво, отворачивало кружево на рукавах, когда Дама поднимала руки. Удерживало бисерные нити от чрезмерного раскачивания, когда она, волнуясь в особенно эмоциональных моментах, начинала часто и глубоко дышать; и при каждом удобном случае, живописно перекладывало складки на юбке, чтобы они, почти незаметно, перетекали одна в другую.

Это было прекрасное ощущение своей нужности! Когда Дама замолчала, на мгновение повисла тишина, а потом зал просто взревел! С перепугу я даже пошло морщинками на боках, но быстро расправилось. Нельзя! Теперь нужно было следить за собой особенно внимательно.

Впрочем, моя Дама вряд ли что-то могла заметить. Счастье переполняло её настолько, что совсем ослепило. В результате, мы едва не налетели на жуткий гвоздь, торчащий из разрисованной стенки на краю сцены. Хорошо, что торчал он не слишком высоко, и я смогло подкинуть подол. Чуть выше и  всё! Я получило бы смертельную рану, которую вряд ли бы залатали

А потом был приём в том же самом театре. Мою Даму все поздравляли, говорили ей комплименты. И чаще всего слышалось: «Ах, как вы преобразились! Что за чудесное платье? Откуда? Оно вам так идёт Что вы говорите? Неужели от Мастера? Великолепно! И читать вы стали совсем, совсем по-другому! Значительней, глубже. От вас невозможно отвести глаз!». А я снисходительно посверкивало бисером и думало о Мастере. Кто знает, вдруг его талант немного передался и мне?

Потом были танцы. Мы беззаботно кружились. Привычно и ловко я уворачивалось ото всего опасного, но вдруг Вы не представляете, как зловеще почернел зал, когда я почувствовало на себе знакомые удушливые руки и страшный запах, от которого так леденяще-холодно заснула моя первая Владелица! Тот самый молодой человек, что-то шептал на ухо моей Даме, а она счастливо смеялась в ответ

Я изо всех сил пыталось не впустить в себя гадкий запах, но он всё же проник. И дома, как в страшном сне, всё повторилось! Дама, раздевшись, прижала меня к лицу, жадно вдыхая и приговаривая: «Неужели, неужели Ты  моё самое счастливое платье!