За исключением меня и моих гепидов, слегка выпрямившись, прикрыв ладонью непонятную усмешку, произнес король Ардарих.
Сильно уязвленный откровенными словами короля гепидов, Дагхар выдавил из себя, оглянувшись в сторону верховного вождя:
Это сущая правда. Тебя да еще остгота Валамера он называет своим копьем и мечом. Вас он уважает. Но за какую цену! И в награду за что?
Осторожный в своих мыслях и словах король гепидов молвил:
В награду за нашу верность, юный королевский сын.
Но неужели, друг Ардарих, заговорил король Визигаст, ты не жалеешь своих соплеменников, соседей друзей? Да, доселе он щадил права гепидов и остготов и соблюдал договоры с ними
Но как же мы, все остальные? Мои руги, скиры Дагомута, герулы, лангобарды, квады, маркоманы, тюринги, твои швабы, Гервальт. Разве он не считает своей величайшей радостью произвольно нарушать всяческие договоры, даже с теми из нас, что всегда оставались ему верны?..
Вас он почитает. Вас награждает богатыми дарами, отдает вам долю в добыче, за которую вы даже не сражались. А нас он только угнетает и отнимает у нас нашу собственность. Как ты думаешь, разве все это не возбуждает ненависть и зависть?
Разглаживая седую бороду, Ардарих тяжело вздохнул:
Конечно, это неизбежно. Для того чтобы управлять такой огромной державой, порой приходится действовать и поступать не всегда праведно.
И он поступает грубо, с горячностью продолжил король ругов, с той целью, чтобы довести нас до отчаяния и восстания.
Чтобы вернее уничтожить вас, печально подтвердил Ардарих. Чем слабее мы все станем, тем легче держать нас всех в узде
К этому хунн еще добавляет оскорбления и позор. Так, в придачу к ежегодной дани тюрингов он потребовал прибавку из трехсот девушек И все эти юные девы непременно изопьют всю чашу позора, розданные в наложницы знатным хуннам и приближенным Аттилы.
Я убью его! глаза молодого Дагхара налились кровью.
Т-с-с-с И так на нас уже стали обращать внимание пирующие с соседних столов.
Не удастся, Гервальт скептически пожал плечами. Ты и близко не подойдешь к нему. Его хунны с ним повсюду и всегда окружают его тесной толпой, как пчелы улей в лесу. Каким бы отважным и умелым ни слыл бы выступивший против Аттилы, он сто раз успеет умереть от их длинных мечей и острых ножей.
Надо выступить против него сообща
А храбрые тюринги согласны? прищурившись, спросил Ардарих.
Вот и он решил прощупать почву для готовящегося заговора.
Они согласны, кивнул Визигаст, я узнавал. Они в негодовании. Неужели все наши жертвы зря? Течение реки остановила масса трупов, и волны ее залили берега кровавым потоком.
Все до сих пор стоит перед моими глазами, выдавил из себя стон Ардарих. Двенадцать тысяч гепидов легли на поле битвы
Король стиснул зубы. Погибли их самые лучшие отряды, брошенные неумолимой рукой верховного вождя хуннов в самое пекло сражения. Не скоро его обескровленное войско сможет обрести прежнюю силу
И после всего этого мы должны отступить?
Мы своей кровью залили все поля
Пока не все! буркнул Визигаст. Его намерение на следующую весну гибельнее всех прежних. Он уже отдал приказ созвать все свои народы, а их несколько сот, из обеих частей света.
Кому на этот раз грозит беда? спросил Гервальт. Востоку?
Или, усмехнулся Дагхар, или Западу?
Заговорщикам хотелось знать, куда на сей раз обратит Аттила свой меч, не знающий пощады. На Константинополь или на Рим?
Скорее, что обоим, заключил Ардарих. Не в первый раз Аттила воюет со всеми и сразу
Кому бы ни было, продолжил король ругов, но он будет в шесть раз сильнее, чем был. Надо остановить его. Иначе он поработит весь мир.
Мы не сможем! прошептал, испуганно озираясь, алеман. Если бы он был так же смертен, как и мы, и если бы его можно было обуздать, как и других людей. Но он злой дух! Он порождение ада! Так говорят между собой наши жрецы. Ни копье, ни меч, ни другое оружие не могут его поранить и убить его. Я сам видел это. Я был рядом с ним в Галлии. Я упал, как сотни и тысячи падали под тучами стрел и копий. Он же стоял прямо и неподвижно. Он стоял и смеялся! Я видел, как римские стрелы, подобно соломинкам, отскакивали от его плаща. Аттила не человек! алеман замолчал и порывисто закрыл лицо руками.
Нагнувшись, сообщники поспешили прикрыть своего расстроенного товарища. Ибо на них обратились пристальные взоры.
Тридцать лет тому назад, снова заговорил Гервальт, я был еще мальчиком. Но до сих пор еще помню страшную картину: пойманные им в заговоре против него, мой старый отец, брат и мать корчились и вопили от мук. Их посадили на острые колья. Мои четыре красавицы-сестры были замучены до смерти им и его всадниками! Меня он бросил лицом на тело отца: «Награда вероломству против Аттилы. Мальчик, научись здесь верности». И я тогда научился ей! дрожащими губами докончил он.
В свое время, король гепидов покривил губами, научился ей и я. Подобно тебе, друг Визигаст, в былое время я находил его иго для себя нестерпимым и захотел спасти свой народ. Все было у нас готово. И союз с Византией, и тайные заговоры со многими германскими королями и вождями склабенов. За три ночи до условленного срока я спал в своей походной палатке. Проснувшись, я увидел возле своего ложа его самого. Ужас обуял меня, и я хотел вскочить. Он спокойно удержал меня рукой и слово в слово передал мне весь мой план и все наши договоры, занявшие четыре страницы римского письма!
В свое время, король гепидов покривил губами, научился ей и я. Подобно тебе, друг Визигаст, в былое время я находил его иго для себя нестерпимым и захотел спасти свой народ. Все было у нас готово. И союз с Византией, и тайные заговоры со многими германскими королями и вождями склабенов. За три ночи до условленного срока я спал в своей походной палатке. Проснувшись, я увидел возле своего ложа его самого. Ужас обуял меня, и я хотел вскочить. Он спокойно удержал меня рукой и слово в слово передал мне весь мой план и все наши договоры, занявшие четыре страницы римского письма!
«Остальные семнадцать все распяты, прибавил он в заключение. Тебя же я прощаю. Я доверяю тебе. Будь отныне мне верен».
В тот же день он охотился со мной и моими гепидами в дунайском лесу. Утомившись, хунн заснул, положив голову на мои колени. Покуда он жив, думалось мне тогда, я никогда ему не изменю
И потому весь наш мир должен оставаться во власти хуннов, с разочарованием протянул король ругов.
Да, пока он жив, уклончиво ответил король гепидов, словно бы давая намек на что-то. До той поры, пока он жив Ничто потом не остановит меня, короля гепидов
А после его новой победы, вспыхнул Дагхар, так будет уже навсегда до скончания веков!
Невыразимое уныние отразилось на лицах заговорщиков. И, чтобы изгнать из сердец их смятение, Ардарих выразительно заметил:
Но сыновья Аттилы не такие великие, как он сам. Справятся ли они с короной отца, вопрос.
И правда! улыбка засветилась на лице короля Визигаста. Хотя Эллак достаточно могуч, чтобы удержать за собою все приобретения отца. Если у него не найдется внутренних врагов.
Тогда они найдутся, зловеще прошептал Ардарих.
Нетерпеливый Дагхар горячо заговорил:
Прямой королевский ответ! Слишком загадочно! Значит, придется сражаться без гепидов, да, пожалуй, даже против них. Король Визигаст, пошли меня к Валамеру, я его
Избавь себя от пустой поездки, Дагхар, Ардарих одарил юношу доброжелательным взглядом.
И он был пощажен и связан клятвой? сердито спросил Дагхар.
Нет. Но они побратались. Пока жив Аттила, остготы не станут драться против хуннов. Пока он жив, со всей многозначительностью добавил король гепидов.
Скривившись, Дагхар проворчал:
Он проживет еще долго. Ему только пятьдесят шесть лет.
А между тем наш мир на глазах гибнет, вздохнул Визигаст.
Пусть погибнет мир, чем моя честь, выпрямляя голову, спокойно произнес Ардарих. Надо ждать потом наши руки будут развязаны.
Нет, не нужно выжидать! снова загорячился Дагхар. Король Визигаст, забудем про гепидов и остготов. Пусть минет их высший венец победы и славы. Мы не станем ждать! Ты говоришь, после весны будет поздно? Так восстанем сейчас же! Мы не довольно сильны? Нас
Нахмурившийся гепид движением предостерегающей руки прервал велеречивое перечисление:
Юный королевский сын, ты нравишься мне. Ты звучно играешь на арфе, ты быстро бьешься. Но еще быстрее ты говоришь. Но научись еще одному искусству, более трудному и более необходимому для будущего короля, чем первые. Научись молчать! Что если я продам великому повелителю хуннов всех, кого ты перечислил?
Ты не предашь! перепуганный юноша смертельно побледнел.
Я этого не сделаю, потому что поклялся сам себе держать в тайне все то, что придется мне услышать! И на эту тайну я имею право, так как заговор ваш грозит гибелью не Аттиле, а лишь одним вам. Ты в этом сомневаешься, отважный Дагхар? Все, названные тобой, даже если бы они были вдесятеро сильнее, и то не в состоянии отделить ни единой щепы от тугого ярма, надетого Аттилой на шеи наших народов. Вы все погибнете, если ныне не послушаете моего предостережения. В открытом сражении его никогда не победить. Но против небольшого ножа в слабой руке от того, от кого не ожидаешь, бессильна самая крепкая броня, а яд, незаметно подсыпанный в напиток любви
За столом установилась зловещая тишина столь последние слова гепида не вязались с тем, что он говорил им ранее. Выходит, если кто-то иной устранит Аттилу, то гепид выступит на их стороне.
Что застыли? Ардарих мрачно усмехнулся. Веселитесь, кричите здравницы в честь нашего вождя, как кричат и поступают другие. Иначе вы не доживете и до конца этого пира
Его улыбка говорила, что их жизни им еще пригодятся после того, как А до того, как еще надо дожить
Его улыбка говорила, что их жизни им еще пригодятся после того, как А до того, как еще надо дожить
Повинуясь указующему знаку ладони Аттилы, поочередно вставали военачальники, подняв кубок с вином, произносили тосты.
И каждый из них неизменно начинал свою речь с прославления своего славного вождя сына Тэнгрэ и завершал пожеланием силы и могущества для побед в предстоящих сражениях.
И у всех на языке только Рим. Рим! Рим!
От этого величественного города не должно остаться камня на камне! Столица империи, которая мечом подчинила себе столько государств, ввергла соседние народы в рабство, сама превратилась в гнездо разврата и погрузила народы в пучину крови и слез, должна быть разрушена!
Гибели Рима желают короли многих государств. Все они с надеждой смотрят на Аттилу. От его единственного слова зависит ход Истории