На Сейме рыба и покрупнее той щуки водится. Взрослые детей пугают говоря, что в омутах, вблизи острова «Зареки» сомы огромные обитают. Вроде бы залегли и дремлют на самом дне омута, а на самом деле только и ждут живности какой-никакой. Чуют рыбины огромные с усами длинными у расщелины рта, когда над ними что-то проплывает, быстро всплывают наверх, хватают добычу и целиком заглатывают. Говорят взрослые, что те сомы не только гусей плавающих заглатывали, но и детей неосторожно сюда приплывающих.
Такому Витя поверить не мог. Не мог он представить рта сома того, кто человека проглотить может. Ну, может, если ребенок тот мал очень. Но малые дети не могут преодолеть такое расстояние сами Они у самого берега, не умея плавать еще, барахтаются в воде неглубокой, на отмели, где вода полого уходит в глубину и песочек светлый желтый сквозь воду просвечивает. Видно даже как солнечные лучики с песчинками в пятнашки играют. Нет, не поверил Витя рассказам взрослых и несколько раз плавал в одиночку к омутам тем.
Пока по тропинке к ольхе подходили, и зорька утренняя цветами розовыми и желтыми яркими расшитая, лицо свое свежее, умытое показала. Вслед за зорькою и солнышко рыжее-прерыжее, как колобок подрумяненный выкатилось. А вскоре и рубаха для Вити оказалась ненужной. Снял он и бросил ее на пенек березовый.
Правда, тут же слепни стали тревожить тощее тело мальчишки, но с ними тот привык разбираться: один хлопок ладонью и, как ни проворен слепень, уйти из-под удара не успевает.
Туман поднялся с поверхности воды и исчез. Вдали стая уток из зарослей рогоза вверх взмыла и полетела куда-то на север. Что спугнуло их, кто знает? Птица-то осторожная, пугливая, близко к себе не подпустит.
Со стороны деревни слышалось мычание коров, сгоняемых пастухом в стадо. Время быстро и незаметно бежало. Солнце уже высоко над лесом поднялось. Клев, быстро начавшийся, исчез. Улов совсем маленький: с десяток плотвичек, два щуренка, линь
«На жиденькую уху хватит» решил Витя, сматывая удочку. «Пора домой. Мать, наверное, ждет!»
Друзья, менее удачливые, остались, надеясь, что еще повезет с ловлей..
Мать Вити, черноволосая Анна Григорьевна, женщина по-своему добрая, но, при случае, способна была хлестнуть мокрой тряпкой по шее или спине сыночка непутевого, где-то и подолгу пропадающего. Схлопотав удар, как правило, решительных дальнейших действий матери мальчишка не дожидался, пускаясь в бега. Он отлично изучил характер матери, через час, как ни бывало, возвращался домой, зная, что мать отходчива. Только покачает, бывало, головой да скажет незлобно: «Небруй! Антихрист! Бандит ты этакий!» Кто такой «небруй», какого он вида и откуда взялся, Витя не знал. Но знал, что речь идет о каком-то человеке, скорее лохматом и неряшливом. Такие часто проходили по улицам деревни, босые, в одежде с многочисленными дырами, с холщевой сумкой через плечо. Бродили в одиночку, если зрячими были; ходили в сопровождении поводыря, если были слепы. Причиной слепоты большинства побирающихся в те времена была трахома, о которой мы сегодня и не слышим..
На речке хорошо время проводить, но и в лесу не хуже. Над головой вершины дерев покачиваются, листвой шурша. Ноги мягко ступают по траве зеленой. Да и лежать в траве на поляне, раскинув руки и ноги, приятно, особенно, когда ветерок обдувает разгоряченное солнцем тело.
Да, как чудесно бы в лес отправиться по ягоды и грибы!.. Только в этом году в лесу не найти ни ягод, ни грибов. Сушь и до леса добралась.
На речке хорошо время проводить, но и в лесу не хуже. Над головой вершины дерев покачиваются, листвой шурша. Ноги мягко ступают по траве зеленой. Да и лежать в траве на поляне, раскинув руки и ноги, приятно, особенно, когда ветерок обдувает разгоряченное солнцем тело.
Да, как чудесно бы в лес отправиться по ягоды и грибы!.. Только в этом году в лесу не найти ни ягод, ни грибов. Сушь и до леса добралась.
Лето прекрасная пора, но быстро пролетающая. Не успел теплом насладиться, как и осень уже приходит. В этом году осень была нерадостной: на трудодень по 250 граммов зерна дадено. А это означает одно, придется крестьянину поясок потуже затянуть. Прежде, отправляясь в школу, в сумку с тетрадями и книжками Витя клал большую краюху хлеба, несколько вкрутую вареных яиц и кусочек сала. Этой осенью краюха резко уменьшила свои размеры, а яйца заменили в мундирах вареные картофелины.
Неурожайными годами Русь не удивить. Но прежде каждый крестьянин по-своему из беды выходил. Кто был побогаче, позажимистее, а может одновременно и поумнее, тому голод был не страшен. В амбарах его всегда толика зерна лишнего находилась. Тот, кто в середняках ходил, хоть и с трудом, но с бедою справлялся, умело рассчитывая свои запасы: сколько на еду, сколько на посевную
Теперь, когда все колхозниками стали, не стало ни богатых, ни середняков, и амбаров личных, с запасами зерна не стало, а о посевном материале теперь должно было заботиться колхозное руководство, но вот прав у руководства больших не стало, с каждым годом урезали их..
По весне приезжал товарищ из РИКа (Районный исполнительный комитет), мандат свой предъявил, по полям колхозным погулял, прикинул на глазок качество всходов, в блокнотике своем что-то записал, губами двигая, словно в уме считая, и укатил в Коренево, районный центр.
А лето выдалось такое, которого никак жители не ожидали. Вроде бы и жары особой не было, облака белые по небу голубому носились, тучи бродили угрюмые, а на землю колхозную ни капли не капнуло. Да и не только в деревне Жадино, и не только в районе, но во многих областях России, захватила засуха и всю Украину. Вроде бы хлеб колосьями обзавелся, но пустыми они оказались те колосья. Если в каком и были зерна, то какие-то сморщенные недомерки. И зерном-то их назвать язык не поворачивается
Что делать крестьянину, утратив единоличное право? Куда податься? Кому жаловаться? К Богу взывать?..
Молчит колокол, не бьет в набат
Прежде в таких случаях крестный ход шел с хоругвями, иконами: священники шли, народ молился, осеняя себя крестным знамением.
Теперь, при советской власти, колокол церковный молчал. Священник и в беде общей оказался ненужным. Потом из центра приехали люди, уполномоченные, стали хлеб скудного урожая на подводы грузить, ровно столько взяли, сколько тот представитель из РИКа по весне подсчитал тот урожай, только ему видимый! Провожали глаза крестьянские, печалью наполненные обоз с хлебом, вывозимым из села. Поняли колхозники, что придется зимушкой в хлеб лебеду да картошку добавлять. Той беды, что грядет еще, они и предполагать не могли!
В первой декаде октября дожди холодные, нудные, мелкие зачастили. Природа словно вспомнила о том, что весной да летом на дожди скупой была, и кинулась долг свой отдавать. В поле не выбраться земля, воды вдоволь нахлебавшись, уже принимать ее не хотела. Ноги в ней по колено тонули. В лаптях не выйти, а сапоги настолько ввязывались в грязь, что часто человек извлекал ногу, а сапог, завязший, так в грязи и оставался.
Чтобы в школу попасть, Вите приходилось огромные лужи стороной обходить, да кузнечиком прыгать с одного плотного участка дороги на другой.
Вслед за дождями, также внезапно, ранние да крепкие морозы ударили, сковав землю мокрую, камнем тяжелым ставшую. Телеги теперь ездили по грунтовым дорогам, как по булыжным мостовым, дребезжа и подпрыгивая. Морозы стояли лютые, а снега не было. Снег начал валить только в конце декабря. Дети радовались первому снегу Снежных баб лепили, в снежки играли, снежные крепости строили. Веселились, несмотря на то, что чувство голода не всегда оставляло. Дети радовались, а взрослые печалились, и лежа на печи долго ворочались, вздыхая: «Как оно будет?» Надежды еще были на то, что озимые не все вымерзли, да снегом укрытые, сохранятся. Да, не тут-то было
Внезапно снег за одну только ночь растаял. Потоки воды с деревенских улиц в реку потекли. Опять земля на полях набухла, снежной кашицей покрытая. И опять северные ветры задули, морозы с собой несущие. Оставалась у крестьян квелая надежда на яровые. Ясно было, что заменить озимую рожь они не могут, но все же Опять же, просо, гречиха Тоже хлеб! Огородина пойдет всякая
Внезапно снег за одну только ночь растаял. Потоки воды с деревенских улиц в реку потекли. Опять земля на полях набухла, снежной кашицей покрытая. И опять северные ветры задули, морозы с собой несущие. Оставалась у крестьян квелая надежда на яровые. Ясно было, что заменить озимую рожь они не могут, но все же Опять же, просо, гречиха Тоже хлеб! Огородина пойдет всякая
Яровые засеяли, из центра посевным материалом помогли, но
Весна и лето в 1933 году пришли такие же, как и прошлогодние. И стали одолевать головы крестьянские мысли тяжкие о том, что голода не миновать. И так, уже траву на полях стали косить да в котлах варить, но от такой пищи у многих ноги стали так опухать, что никакие лапти на них натянуть было невозможно. Тут семейства братьев Мелеховых Ивана и Михаила на совет собрались, решать, что дальше делать?
Многие из селян, побоявшиеся попасть в1930 году под «раскулачивание», хозяйства свои побросав, подались кто на север, кто на юг по городам большим и малым поселяясь. Советская власть не преследовала покинувших село. Многие из них сражались в Гражданскую на стороне красных и даже красными командирами были. Аржевитины, Мальцевы, Доничевы город Керчь облюбовали, прижились. Среди них были и сестры Михаила Максимовича. Старшая сестра Пелагея, поменявшая свое имя на более звучное «Полина», была неграмотна, а младшая Наталья та и писать и читать умела. Она-то и прислала письмо с приглашением.
.Письмо на семейном совете несколько раз вслух перечитали, к каждому слову внимательно прислушиваясь. Из письма следовало, что в Керчи голодом и не попахивало.
Сложно крестьянину принимать решение, если оно сопряжено с изменением уклада жизни, когда рушится все крестьянское хозяйство, оставляется изба И опять же, если бы сам один, только за себя одного думал?.. А так ведь с семьей подниматься приходится, а довезешь ли всех целыми. А за эти годы деток у Михаила и Анны уже стало четверо. Кроме Виктора и Серафимы, Зоя появилась и самый младший четырехлетний Вовочка.
И оставаться страшно, и с голодом шутки плохи!
И решился Михаил ехать в неведомую Керчь. Уговаривал долго старшего брата Ивана присоединиться, но тот уперся и в никакую!