Как то начальник ГАУ Маниковский пожаловался царю, сетуя на произвол предпринимателей, на что царь ответил:
«Ну, и пусть наживают, лишь бы не воровали»
«Но это же открытый грабеж!» воскликнул Маниковский.
Царь вздохнул: «Все-таки не нужно раздражать общественное мнение»
Похоже, что император понимал, что происходит, но влиять на это уже не мог.
Великий князь
Николай Николаевич понимал, что на фронтах происходит что-то непонятное. О готовящихся действиях его войск неприятель почему-то узнавал еще до того, как о них оповещались сами участники. Не хватало снарядов. Великий князь пытался разобраться в этом вопросе. Оказалось, что генерал Сухомлинов заключил с американцами договор о поставке снарядов, Установленные сроки поставки они не выполняли. А зачем им было торопиться, если от Сухомлинова они получили огромный аванс золотом. В Могилеве, в ставке произошел интересный разговор между председателем Думы Родзянко и Николаем Николаевичем. Родзянко обратился к генералу с вопросом:
«Ваше высочество, как же так, нельзя же палками драться!»
На это великий князь ответил: «Я должен сказать одно: я верующий человек и мне остается надеяться на милость божью. У меня нет винтовок, нет снарядов, нет сапог, и я к вам, как верховный главнокомандующий, предъявляю требование как к председателю Государственной Думы поезжайте в Петроград и обуйте мне армию, я видеть этого не могу, войска не могут сражаться босыми» Дума потребовала генерала Сухомлинова предать суду. Тот был заключен в Петропавловскую крепость.
«Ваше высочество, как же так, нельзя же палками драться!»
На это великий князь ответил: «Я должен сказать одно: я верующий человек и мне остается надеяться на милость божью. У меня нет винтовок, нет снарядов, нет сапог, и я к вам, как верховный главнокомандующий, предъявляю требование как к председателю Государственной Думы поезжайте в Петроград и обуйте мне армию, я видеть этого не могу, войска не могут сражаться босыми» Дума потребовала генерала Сухомлинова предать суду. Тот был заключен в Петропавловскую крепость.
В мистицизм с головою ушел генерал,
И поход на Берлин сочиняет Данилов,
На что годы ушли, он за год растерял,
Где раскинуть умом, он расходовал силу.
Русским в землю зарыться, беду б
переждать,
Отбивая атаки австрийцев и немцев,
Не задравши штаны, за победой бежать,
Нужно разумом брать, а не действовать
сердцем!
Новый год наступил и взорвался февраль,
В августовских лесах песнь запели снаряды,
И телами солдат закрывали, как встарь,
Экономя патроны, сохраняя заряды.
Каждый фронт огрызался и бился, как мог,
Расстрелявши в пустую патроны,
В штыковую пошли, видит Бог,
На немецких солдат, на немецких баронов.
Корпус гибель нашел, кто-то все ж уцелел,
Был контужен в бою, или ранен,
Где сражался солдат, как рассерженный лев,
Снежный наст, покрывая своими телами.
Но масонство в России, как тяжелый нарыв,
И пока нет условий, чтоб вскрыться,
И блестящий на юге военный прорыв,
Не позволил достигнуть границы.
Разошелся вовсю бог войны,
Разыгрались его аппетиты,
На просторах огромной страны,
Сколько раненых, сколько убитых.
Сколько боли, страданий и слез,
Вверх тормашками мысли и планы,
Чашу горькую пить довелось
За просчеты министров бездарных.
Тянутся обозы
Наступление немцев, их жестокое обращение с мирным населением, полное ограбление его привело к массовому перемещению людских масс, затрудняющих перемещение войск, снабжение их, возникшая необходимость заняться их размещением и снабжением продовольствия, которого и так не хватало.
Тянутся обозы, нищий скарб,
Ручейки людей, переселенцев.
За спиной у них войны пожар,
Люди на восток бегут от немцев.
Нелегко оставить землю, дом,
Что в наследство оставляли деды,
Что нажито каторжным трудом,
И ценою жизни, так нередко.
Сцены вновь возникли старины,
Воскрешают варварские нравы,
Все забыты правила войны,
Он завоеватель, значит правый.
Как сползает кожа у змеи,
Так сползло добро и милосердье,
Не найдется ни одной семьи,
Той, что не страдала от усердья
Тех, кто потерял и честь, и стыд,
Тех, кто превратился в мародера,
И кому придется все ж испить
Чашу поражения позора.
Так воспоминания свежи,
Долго о таких не забывают,
Общее насилье, грабежи,
Раненых штыками добивают.
«Майн кампф» еще не был рожден,
Печи Аушвица не горели,
Но насилья дух не побежден,
Свил себе гнездо в немецком теле.
Шпионы, кругом одни шпионы
Ушедший до войны жандармский полковник Мясоедов (его подсидели служащие из охранки, подсунув контрабандное оружии и листовки причина зависть к его успехам) из зависти к его успехам. С началом войны Мясоедов пошел в армию и занимался войсковой разведкой. Он работал хорошо, ободрял личным примером под огнем солдат, но по старой привычке тащил из брошенных домов «трофеи». Поскольку в прошлом он был своим человеком Сухомлинова, недруги военного министра решили разыграть игру с Мясоедовым, арестовали его, раскрутили дело о «шпионаже», которое было голословным, ничем не подтверждалось. 18 марта 1915 года его приговорили военным судом, и через два часа после вынесения приговора решили повесить. Стараясь потянуть время, чтобы жена успела сообщить вверх, Сухомлинову о расправе над ним, Мясоедов стеклами разбитого пенсне нанес себе глубокий порез в области сонной артерии. Но палачи тут же перевязали его и вздернули.
Идут поражения в битвах,
Корабль государственный тонет,
Кто ищет спасенья в молитвах,
Кто видит причину в шпионах.
Изменников ищут и действует суд
Во имя священной победы,
Раз ищут, бесспорно, кого-то найдут
И жертвою стал Мясоедов.
Он в прошлом жандармским полковником был,
И слыл государевым оком,
И суд торопливо его осудил,
Когда тот охвачен был шоком.
Страдая от тяжких полученных ран.
Повязки ему наложили,
И срочно повесить приказ был отдан,
Оспорить его тот не в силах.
Потом Сухомлинов попал под арест,
Две ночи провел в каземате,
Коснулись приказы присутственных мест,
Служили министру когда-то.
Азору, наверно не снесть головы,
Но Катя царицу молила,
Министр был отставлен, но злоба молвы,
Ее самое очернила.
Кто масло в огонь тогда подливал?
Подробности мерзко смакуя,
Григорий Распутин, и тот жертвой стал,
Хоть слабости власти не чует.
Я так полагаю, что все было так,
И нет никакого сомненья,
Что стал Мясоедов за мелкий пустяк
Обычным козлом отпущенья.
Помощь союзникам
Помощь союзникам
Хотя б умнее стали,
Служа своей отчизне,
В бою враг платит сталью,
Россия платит жизнями.
Мы долго собираемся,
А делаем все в спешке,
И часто надрываемся.
В игре чужой мы пешки.
Мы в шведскую компанию,
Извне искали дружбу,
В союзе с Польшей, Данией,
Испытывали нужду.
Союзы ненадежные,
Гляди, вот-вот развалятся,
Перипетии сложные,
Огромным комом валятся.
В Париже и Вестминстере
Торопят с наступлением,
И снова взрывы, выстрелы,
И снова преступления.
Разменною монетою,
Солдаты наши стали,
Жизнь отдают за это,
А враг встречает сталью!
Кто руку приложил?
Шло наступление крупной буржуазии, недовольных действиями правительства. А были ли у них основания быть недовольными? Да, были. Приведу примеры, в 1915 году Россия стала размещать военные заказы в союзных и нейтральных странах, а собственные заводы оставались на голодном пайке. Промышленные возможности одного только Петрограда намного превосходили хваленый Парижский район. Мощности ружейных заводов России (тульский, ижевский, сестрорецкий) простаивали без работы, к примеру, тульский завод мог выпускать 250 тысяч винтовок, а за 1914 год выпустил только 16 винтовок, не тысяч. Зато Россия влила заказов в американский рынок 1800 000 000 золотых рублей. Сумма фантастическая. За эти деньги военная промышленность США выросла в гиганта, в то время, как до этого она была в зачаточном состоянии. Я думаю, что в дальнейшим комментариям прибегать нет смысла. Ориентация на зарубежную промышленность не оправдала себя, родив недовольство. Отсюда отечественная буржуазия сознательно создавала препятствия для оттеснения от власти царизма.
Семь миллионов под штыком
Крестьян, мещан, рабочих,
Хоть план снабженья бестолков,
Но каждый кушать хочет.
Крупа, мука, насущный хлеб,
К ним овощи и мясо,
А на полях зловещий след,
Там землю пушки пашут.
А кто за плугом, за станком,
Кто смотрит за скотиной?
И в горле застревает ком,
Коль выявишь причины.
Патронов нет, снарядов нет,
Винтовок не хватает.
Что создавалось много лет,
Как снег под солнцем тает.
И с голой грудью, кулаком,
Идут вперед, в атаку,
Ну, в лучшем случае штыком
Орудуют солдаты.
По ним шрапнель, по ним картечь,
А их долбят фугасы,
Придется многим в землю лечь,
Коль нет боеприпасов.
Эх, планы, вы планы
«Нынешняя война, говорили в Думе, открыла нам глаза, и мы впервые осознали весь тот гнет, который губит и душит русскую жизнь во всех ее проявлениях. Есть один путь путь самобытности и самосознания» Предлагались планы реализации путей:
Арестовать и выслать царицу в Крым и заставить царя создать министерство доверия.
Перехватить царский поезд на глухой станции Новгородской губернии и заставит царя отречься от престола.
Посадить царя в самолет, вывезти в лес и заставить подписать отречение.
Силами гвардейского экипажа, охранявшего ставку, принудить Николая Второго отказаться от власти, царицу заманить на военный корабль и вывезти за границу.
А. Ф. Керенский предлагал разбомбить с воздуха царский автомобиль при проезде его по дороге на фронт.
Были попытки и реального решения плана. Предлагалось великому князю Николаю Николаевичу воцариться на престоле. С этой целью к нему послали тифлиского городского голову Хатисова. Ждали от него условного знака: «Госпиталь открыт, приезжайте!»
Великий князь Николай Николаевич отказался от такой высокой чести.
Пораженья расшатали
То, что прежде было слабо,
И министры наши стали
Истеричны, словно бабы.
Государственная Дума,
Словно камень преткновенья.
Много криков, много шума,
Только глупые решенья.
Нет, собраться бы им с духом,
Привести в соотношенье
А повсюду сплетни, слухи,
На царицу наступленье:
«Немка немца не накажет,
Пусть и косвенно, не прямо,
Но поможет и покажет,
Передаст сражений планы».
«Немцы въелись в плоть престола,
Правят матушкой Россией,
Гибнет русская основа
Это чистое насилье»
Было много разговоров,
Было множество решений,
И рождалось в этих спорах
Николая отреченье.
Возмутитель спокойствия
Посадить царя в самолет, вывезти в лес и заставить подписать отречение.
Силами гвардейского экипажа, охранявшего ставку, принудить Николая Второго отказаться от власти, царицу заманить на военный корабль и вывезти за границу.