Прежние баре долго цеплялись за свою псевдолитературную почву всеми корнями. Кое-кому удалось сохранить даже прежнюю спесь, но она была уже скорее смешна, чем опасна.
Попытались развернуть смену эпох в свою пользу прежние диссиденты, но новому государственному строю было не до создания новой идеологической касты и слава Богу!
На первый план вышло другое сословие: книжное купечество.
Помню, как в самом начале «перестройки» в «Литературной газете» молодой задорный прозаик требовал дать ему возможность самому издать и распродать свою книгу и требование это казалось смелым необычайно!..
Прошло несколько лет и эта возможность оказалась открытой для любого писателя. Были бы деньги.
Деньги это и само по себе не слабое требование. У молодого писателя им обычно взяться неоткуда. У писателя эпохи литературного барства, даже маститого, прежние деньги были съедены прожорливым государством.
Деньги это и само по себе не слабое требование. У молодого писателя им обычно взяться неоткуда. У писателя эпохи литературного барства, даже маститого, прежние деньги были съедены прожорливым государством.
Но дело оказалось не только в деньгах. Их можно было бы одолжить и вернуть, распродав книгу. Главная закавыка оказалась именно в этом в умении обращаться с книгой как с товаром.
Многие литераторы и интеллектуалы подались в издатели. Благодаря компьютеризации, подготовить книгу к типографии можно сейчас и силами одного человека. А вот продать её
И книжное купечество стало играть главную роль в нашей литературе.
Само по себе издательское дело отошло на второй план. Книга, пользующаяся коммерческим успехом, приносила больше дохода тому, кто торговал ею, чем тому, кто её издавал. И среди издателей вперёд выходили те, кто умел торговать своей книгой.
Более того, многие успешные торговцы книгами, составив себе некоторый капитал, становятся заодно и книгоиздателями. Им проще выпустить подходящую для торговли книгу, чем искать её у других.
У купеческой жизни свои законы, свой стиль мышления и поведения. Поэтому в новом книжном деле преуспели те, кто сумел почувствовать и принять эти законы, кто сумел освоить этот стиль.
За своё купеческое преуспевание, за принятие в душу законов и стиля купеческой жизни приходилось платить. Деньги не достаются бесплатно. Тот, кто хотел издавать самое лучшее, вынужден был платить переходом к изданию самого покупаемого.
Здесь есть некая парадоксальная тайна, связанная с тем, что потакать вкусам «широкой публики» выгодно, но недальновидно. Недальновидно не только по отношению к этой самой широкой публике (угождение плохому вкусу закрепляет его, культивирует китч-культуру за счёт вытеснения культуры подлинной), но и к себе самому. Купечество, как и барство, выедает человека изнутри.