Про страдания для сытых
В прокат вышла картина известного драматурга, а теперь и кинорежиссера Василия Сигарёва под названием «Жить». Примечательно, что чуть ранее в прокате появилась и другая лента с тем же названием дебютанта Юрия Быкова. Действительно, после просмотра обеих картин очень хочется жить и в таком месте, где нет современного отечественного кино.
Различить эти две «Жити» можно по их длительности: дебютант Быков растянул свою скучную историю про агрессивных противных мужиков на осеннем русском поле на 1 час 19 минут, а Василий Сигарёв размахнулся со своими несчастными женщинами аж на два часа. Но Сигарёву все можно, тем более растягивать истории, чье содержание легко уложить в 1520 минут, на любое время. Сигарёв самый популярный на сегодняшний день отечественный драматург, и его пьесы идут в любом крупном театральном городе страны.
Сигарёв любимец критики и главное открытие фестиваля «Кинотавр» (он получил пироги и пряники и за свой дебютный «Волчок», и за нынешнюю «Жить»). Сигарёв, певец русской дегенерации, реальный пацан, человек в топе, отмеченный судьбой. Для сытой московской интеллигенции именно он в своих сочинениях представляет эту загадочную, нищую, долбаную, пьяную, свирепую «Россию», которую они, как правило, в глаза не видели. А тут пожалуйста, все как полагается, ясно же, что полный кошмар и вот он вам: полный беспросветный кошмар
Горькая пьяница, мать двух девочек, пришла в себя, вымыла жилище, ждет дочерей из приюта. Транспорта нет, и строгая, но сердобольная милиционерша решает привезти девочек на маршрутке. Но маршрутка, естественно, разбивается, и девочки мертвы. Мать, помешавшаяся с горя, на похоронах вздумала, что дочери живы. Она откапывает их из могилы, пряча трупики в погребе и прогоняя всех живых от своего дома. Который она в конце концов взрывает бытовым газом
Это только одна сюжетная линия фильма «Жить». Остальные в том же духе. Кому-то из зрителей, смотрящих, как мертвые девочки плавают в затопленном погребе среди цветов и кукол, может показаться, что это дикая безвкусица. Я тоже так думаю. Нагнетание одних и тех же эмоций, неделикатное, вульгарное обращение с темой человеческого горя, щегольство мнимой своей «смелостью» полностью отвратили меня от фильма. Смотреть его было томительно скучно, хотя вся картинка была старательно отглажена в духе европейского арт-хауса розлива, скажем, Роттердамского кинофестиваля.
(Русское горе-злосчастье это тоже вид сырья, который можно переработать в продукт, выгодно продать и пить шампанское на кинофестивалях. Не газ и нефть, а все-таки ресурс!)
И дело вовсе не в том, что Сигарёв, дескать, рисует нам «правду жизни», а она именно такова: ужас и кошмар. Почему-то у нас «правду жизни» считают черным ящиком, куда влезают только несчастья, злодейства и катастрофы. Между тем «правда жизни» это все что угодно, в том числе подвиги веры, любви и самоотвержения. Даже очевидная русская дегенерация состоит из массы сложных явлений, и она куда красочнее и разнообразнее, чем фильм «Жить». Никакая это не «правда жизни» а фальшь искусства. Перипетии картины идут в одном направлении: от робкой надежды героев к полному отчаянию. Что тут занимательного? Нас еще древние греки учили, что перипетий (переломов-переходов) действия должно быть побольше, а то неинтересно будет.
Как же интересный драматург стал скучным режиссером?
Ох, и сложный случай этот Василий Сигарёв, хитроумный уральский парень. Начнем с того, что он талантлив, правда, талантлив «диким образом» трудно найти в его произведениях крупные следы знакомства с культурой. Но, хотя его персонажи ведут диалоги в стиле «Ты чо, блин? Да я ничо, блин», он умеет и найти острую ситуацию, и подсмотреть у жизни выразительное лицо. Взволновать, зацепить. В сравнении с популярными драматургами прошлых десятилетий с Петрушевской, с Ниной Садур Сигарёв, конечно, деградация и по языку, и по юмору, но все-таки одаренность его несомненна. Однако расхваливали Сигарёва, по моему мнению, вовсе не за то, в чем он силен.
Среди пьес Сигарёва есть несколько совершенно «нормальных», традиционных комедий и трагикомедий, в духе «Провинциальных анекдотов» великого Александра Вампилова. С большими хорошими ролями для актеров, с забавно придуманным действием, и даже с моралью. Он умел извлекать своеобразную поэзию из печального мусора провинциальной жизни, и если бы работал над своими пьесами больше двух-трех дней (заметны следы быстрого письма), мог бы достичь приличных высот. Но об этих пьесах (например, «Детектор лжи», «Гупёшка») критики предпочитают молчать.
Все потому, что Василий Сигарёв попал на щит к деятелям так называемой новой драмы, и они принялись воспевать его за другое за мрачность, нигилизм, подростковые комплексы, за безнадежность и безбожие, за нарочито вульгарное отношение к женщине. Это было у драматурга напускным, внешним, это прошло бы со временем и настоящей работой. Но любой толковый провинциал мигом смекает, что покупают в столицах, а покупать стали героев, сидящих на унитазах. (Почему-то в «новой драме» унитаз и ванная стали основными пространствами действия.) Покупать стали рассказы про то, что у людей ниже пояса, покупать стали диалоги «ты чо, блин», покупать стали нигилизм и отчаяние. Вот автор и стал производить то, что покупают и за что награждают, дело понятное. Но по-настоящему развиваться, мне кажется, он перестал.
В его дебютном фильме «Волчок», к примеру, показана женщина-тварь, лишенная материнского инстинкта, в великолепном исполнении Яны Трояновой. Это сильный и правдивый образ но почти два часа экранного времени он существует, никак не меняясь и не развиваясь, и вся ситуация замершая, статичная, неподвижная. То же самое и в новой работе. Позволительно ли так обращаться с художественным временем? И кто будет смотреть такие картины?
Сами герои Сигарёва и им подобные, так сказать, «потерпевшие», несчастные жители страны горя таких фильмов не станут смотреть ни за какие коврижки. Им нужна надежда, ободрение, развлечение. Но фильмы Сигарёва что-то полюбились процветающим сытым людям, которые хотят пощекотать нервы зрелищем чужих несчастий, созерцанием далекой страны бедности и безнадежности.
Тревожный симптом, по-моему.
2012Зачем Евгения Миронова загнали в угол?
Крупная странность спектакль «Гамлет/Коллаж» в Театре Наций с участием Евгения Миронова.
Из рецензий мне было известно, что главное достижение спектакля приглашенного режиссера Робера Лепажа это высокотехнологический куб с вращающимися гранями, где и происходит все действие. Евгений же Миронов играет множество ролей из шекспировского набора он и Гамлет, и Клавдий, и Гертруда, и Лаэрт, и Полоний, и даже бедняжка Офелия.
Оказалось, что критики не то что писать смотреть на сцену не умеют. На сцене вращался не куб, но половина куба, рассеченного по диагонали, то есть объемный угол. Опаснейшая вещь угол! Он отбирает энергию, и недаром провинившихся детей ставят именно в угол, чтоб успокоились. Таким образом недюжинная энергия Евгения Миронова целиком утекает в этот угол, и залу мало что достается. Видно, что человек там, в углу, страшно убивается и дико переживает, но будто бы за толстым слоем пуленепробиваемого стекла. На грани угла проецируются различные цветные картинки, обозначающие места действия, что может развлечь глаза минут на десять, но 2 часа 20 минут зрителю нужно питаться игрой актера. И здесь отсутствие энергетического контакта сказывается самым роковым образом в виде томительной скуки.
Миронов в начале спектакля горестно сидит в своем космическом углу, одетый в рубашку, похожую на смирительную. Складывается впечатление, что несчастного похитили санитары-инопланетяне, и он, ожидая своей участи, пытается развлечь себя воспоминаниями о лучшей пьесе всех времен и народов. Но инопланетяне, заинтересованные поведением землянина, очевидно, решили ему подыгрывать, потому что безумец не просто бормочет текст Шекспира, но где-то разживается костюмами и бутафорией. Таким образом, на сцене происходит изложение довольно подробного дайджеста сюжета «Гамлета», который артист разыгрывает с помощью нет, не перевоплощения, а трансформации.
Приемы трансформации известны по многочисленным комедийным шоу и сериалам. Наклеил усики, захромал и ты уже изображаешь некий персонаж. Или нацепил толщинку, или парик, или нос тут масса вариантов. Для развлекательного шоу такого обозначения хватает. Но в пространстве трагедии приемы комической трансформации выглядят неуместно.
Приемы трансформации известны по многочисленным комедийным шоу и сериалам. Наклеил усики, захромал и ты уже изображаешь некий персонаж. Или нацепил толщинку, или парик, или нос тут масса вариантов. Для развлекательного шоу такого обозначения хватает. Но в пространстве трагедии приемы комической трансформации выглядят неуместно.
Надевая светло-русый парик, Миронов говорит за Гамлета. Облачаясь в военный мундир, с бородкой на подбородке демонстрирует поведение коварного Клавдия. В черном парике, темных очках и черной юбке он порочная королева Гертруда. В усах и френче Полоний. А пребывание в должности Офелии, как известно по бесчисленным трактовкам «Гамлета», отчего-то требует длинных белых волос, каковые и не замедляют явиться. Кроме того, будучи Офелией, актер накидывает на черные брюки, обязательные для датского принца, красивую курточку. Но торс артиста хорошо развит за годы тренировок, так что Офелия выходит довольно корпулентной и начинает сильно смахивать на жену управдома Бунши в гайдаевском «Иване Васильевиче».
В сцене гибели Офелии (она утонула) раздетый Миронов сначала разыгрывает пантомиму со скомканной тряпицей, что изображает нерожденного ребенка, а затем, омываемый со всех сторон иллюзией потоков воды, медленно исчезает в люке, причем последней в люк утягивается его босая нога примерно 43 размера
Монтаж аттракционов примитивной актерской трансформации сопровожден проекционными трюками то записка Гамлета возникает во всю стенку, то в виртуальной библиотеке на мониторе идет фильм Козинцева со Смоктуновским. Пространство и время вроде бы заполнено, а смысла никакого. «Гамлет» распался на отдельные сценки, ничем не скрепленные, кроме сюжета, который все ж таки знает даже и современный зритель. Персонажи элементарны, даже карикатурны
А если бы то же самое, то есть моноспектакль по «Гамлету», но на пустой сцене, без париков и костюмов, от своего лица смог бы это Евгений Миронов? Возможно; но он как будто не открывается, а закрывается на сцене, прячет собственную суть, заслоняется от творчества фокусами и гримасами. Попадая в кино в руки опытных режиссеров, актер иной раз становится глубоким и выразительным. А работая в театре под собственным руководством, все это теряет. Тем более Театр Наций дитя административного ресурса, у него нет не то что идеи, а даже стиля, вкуса и традиций. И репертуара нет. И труппы. Главная его задача производство «проектов», совокупность которых не рисует нам никакого собственного лица театра, никакой его эстетической (о гражданской умолчим) позиции. Кто-то приезжает, что-то ставит всё это называется «современные поиски». А зритель, разумеется, идет в театр прежде всего на «живого Миронова». И аплодирует симпатичному, хорошо знакомому артисту, чтобы поддержать его в трудной ситуации ведь видно, что тот старался изо всех сил. Переодевался с космической скоростью, декламировал изрядный массив текста, балансировал на гранях угла. В других-то театрах и этого нет, вообще деньги ни за что берут.