Мы не случайно говорим: «обработка». Дело в том, что средневековый книжник вовсе не был простым копиистом. Переписчик неизменно выступал одновременно и редактором текста, изменяя его так, как ему казалось правильным. «Незакрепленность авторской собственности на окончательный текст обеспечивала каждого редактора правом на практически бесконтрольное сотворчество. При этом запас средств выражения был задан традицией, а возможности их отбора и сочетания оказывались неограниченными». Естественно, от редакции к редакции содержание текста мало-помалу изменялось: постоянной оставалась наиболее общая сюжетная канва, но способы интерпретации событий и предполагаемые выводы могли оказываться довольно разными.
Поэтому, когда мы имеем дело с памятником древнерусской письменности, следует помнить, что это (за редкими исключениями) не единственная его редакция. Обычная форма бытования текстов в древнерусскую эпоху в составе сборников. Одно и то же произведение могло в разное время оказаться переписанным в совершенно разных контекстах (такие контексты называются конвой), и уже в силу этого по-разному восприниматься. Притом редакторская правка почти непременно проводилась переписчиком-составителем нового сборника. И те тексты, которые известны большинству из нас, читателей XXI века, являются результатом скрупулезной работы ученых, восстановивших наиболее общий инвариант произведения.
Все сказанное дало в последнее время исследователям повод говорить об особом способе существования риторической традиции в русской книжности. Преемственность в способах письма и единое смысловое поле, обеспечивающее правильные трактовки, достигались не путем следования неким сформулированным правилам (как в европейской литературе). Таких «писаных законов» для книжника не существовало. Существовал обычай, опиравшийся на хорошее знание и понимание всеми авторитетных текстов христианской культуры, служивших универсальным образцом парадигмой. «Подражание авторитетным текстам не всегда декларировалось и не всегда осознавалось. Оно было заключено не в теоретических высказываниях, но в писательской практике, в узусе (общепринятое -авт.) средневековой книжности».
Жанровый состав ранней русской книжности
Перечисленные выше особенности древнерусской книжности дополнялись тем, что и система ее жанров сильно отличалась от системы жанров художественной литературы. Древнерусская книжность опиралась на систему так называемых «уставных», или «типикарных», чтений, в которых каждый жанр ориентировался на определенный тип аудитории, характеризующийся степенью своего религиозного просвещения. На «начинающих» были ориентированы жития святых, исторические слова, чудеса, патерики (сборник рассказов о жизни подвижников, обычно какого-либо определенного монастыря, и их поучений); цель этих жанров воспитание чувств верующих. На «преуспевающих» ориентировались толкования, притчи, поучения; они воспитывали рассудок. Наконец, «совершенным» предназначались молитвословие, гимны, торжественные проповеди.
На раннем этапе становления, в XIXII вв., русская книжность освоила ряд основных жанров этой системы, которые разрабатывала и впоследствии на протяжении всей эпохи средневековья. Перечислим эти жанры и дадим им краткую характеристику.
Летопись. Этот жанр складывался в продолжение первого столетия после крещения Руси и стал уникальным явлением, отличающим русскую книжность от литератур всех других народов. Известнейший и старший летописный свод так называемая «Повесть временных лет». По мнению, разделяемому большинством ученых, этот свод создавался в несколько приемов, причем старшие версии подвергались редактированию. Выдающийся исследователь русских летописей А. А. Шахматов считал, что ранее всего (около 1039 г.) неизвестным книжником был сложен так называемый Древнейший Киевский свод.
Спустя полтора десятилетия на его основе возник Древний Новгородский свод. Затем, предположительно около 1073 г., игумен Киево-Печерского монастыря Никон составил Первый Киево-печерский свод, а монах того же монастыря Нестор около 1095 г. свод, названный Шахматовым «Начальным». Под рукой Никона летопись дополнилась целым рядом вставок, превращающих русскую историю в единый и связный сюжет, а также заостряющих идеологическую и публицистическую сторону произведения. Наконец, в начале XII века этот свод вновь перерабатывался Нестором, в результате чего и была создана «Повесть временных лет».
Летопись обладала синтетической природой: в ее состав входили устные повести, эпические сказания и легенды, отдельные записи и статьи. Устнопоэтическая составляющая в материале летописания, особенно касающегося дохристианского периода, очень велика. Зато и летопись впоследствии стала источником, из которого обособлялись отдельные сюжетно законченные тексты: например, Сказание об убиении Бориса и Глеба. Такой жанр, как письменная воинская повесть, оформился в летописных рассказах о сражениях.
Среди прочих особенностей русской летописи обращает на себя внимание то, что историческое изложение в ней ведет начало от библейского Потопа и непосредственно переходит к рассказу о славянских народах, минуя принятое в Византии обращение к иудейской истории. Само изложение по принципу «погодных записей», под которыми в некоторые годы не упоминается никаких событий, напоминает таблицы так называемых «пасхалий»: церковных календарей, в которых расписывались даты христианских праздников на каждый год. Вероятно, именно пасхалии повлияли на структуру русского летописания.
Жития святых. Этот жанр представлял собой описание жизни и религиозных подвигов какого-либо святого. Структура жития подчинялась строгому канону, следование которому формирует идеализированный вариант биографии. Святой появляется в мир от благочестивых родителей. Его детство отмечено уединением, избеганием детских игр, тягой к аскетизму и молитве. После смерти родителей он раздает имущество и постригается в монахи. Описываются смирение и христианские подвиги святого, в результате которых он обретает почтение людей, а иногда и способность творить чудеса. После смерти святого чудеса продолжают происходить около его гроба.
Первые и известнейшие жития, составленное на русской почве жития святых Бориса и Глеба, рассказ о мученической гибели которых содержится уже в летописании XI столетия; житие подвижника Киево-Печерского монастыря Феодосия Печерского; житие основателя этого же монастыря Антония. Эти жития в XIII веке легли в основу Киево-Печерского патерика. Жития святых должны были подать мирянам пример благочестия и привести их на путь духовного совершенствования.
Первые и известнейшие жития, составленное на русской почве жития святых Бориса и Глеба, рассказ о мученической гибели которых содержится уже в летописании XI столетия; житие подвижника Киево-Печерского монастыря Феодосия Печерского; житие основателя этого же монастыря Антония. Эти жития в XIII веке легли в основу Киево-Печерского патерика. Жития святых должны были подать мирянам пример благочестия и привести их на путь духовного совершенствования.
Хожения. Этот жанр представлял собой описание странствия паломника по святым местам. Жанровая задача «хожения» донести верующим удаленной от Палестины страны живое свидетельство, что все святыни, описанные в Ветхом и Новом Заветах, действительно существуют; и тем самым укрепить веру в истинность Священного Писания. Самое известное в русской древности «Хожение игумена Даниила», составленное в началеXII века.
Ораторское красноречие. Торжественная проповедь получила развитие на Руси уже с середины XI века. Именно тогда было составлено знаменитое «Слово о Законе и Благодати», приписываемое митрополиту Илариону. Оно представляло собой выдающийся памятник ораторского искусства, демонстрирующий виртуозное владение правилами риторики. Как мы уже знаем, торжественная проповедь адресовалась «совершенным» христианам, то есть образованным, сведущим как в религиозной догматике, так и в словесном искусстве. Торжественные «Слова» произносились во время церковных праздников, и нередко бывали этим праздникам посвящены. Так, в творчестве выдающегося оратора-проповедника второй половины XII века Кирилла Туровского каждое из восьми «слов» написано на какой-то церковный праздник. Это наиболее обыкновенная тематика торжественного красноречия. В данном отношении «Слово о Законе и Благодати», содержащее ярко выраженное злободневное, публицистическое начало, представляет собой скорее исключение из правил жанра.
Диалектика письменности и устной словесности
Существует научная традиция начинать историю русской литературы с упоминания так называемого «фольклора», то есть устной словесности, которая при этом рассматривается как контекстный фактор возникновения древней русской литературы. Однако и в названной традиции по-разному рассматривался вопрос о стадиальности этих двух явлений. В историях древней русской словесности XIX века, начиная с первого и в известном смысле прототипического учебника Н. И. Греча, устная поэзия неизменно ставилась на хронологически предшествующее письменным памятникам место.
На российской же почве дело обстояло иначе. Литература, то есть книжность, была принесена в виде готового корпуса переводных текстов; и уже сама народная поэзия испытала немедленное влияние со стороны книжности и продолжала испытывать его на протяжении всех веков их сосуществования. Таким образом, записи фольклора, сделанные в Новое время, отражают ту его форму, которую он принял, помимо прочего, и под влиянием книжности. Справедливым представляется следующее суждение: «Очевидно, что, ставя эту позднюю форму народной поэзии во главу историко-литературного построения, мы производим смешение явлений и нарушаем историко-литературную связь и последовательность: до книжной литературы ставится явление, образовавшееся между прочим из элементов этой же книжной литературы <> и наоборот, после ставится книжная литература, возникшая вне всяких ее влияний».
Как видно, генетический подход, когда народная словесность видится как ступень, предшествующая литературе, не позволяет понять подлинный характер отношений народной поэзии и книжности на русской почве. «Мы не вправе в угоду генетической точке зрения упразднять принципиальную разницу между устным поэтическим творчеством и литературой». На чем же основывалась эта «принципиальная разница», как соотносились письменность и устная словесность на раннесредневековом этапе?
Будем исходить из того, что отношения русской книжности и фольклора в эпоху раннего средневековья следует понимать диалектически. Становление письма в среде устной словесности выступает как внутренний принцип развития русской литературы в средневековый период. Мы договорились считать, что русская литература начинается с принятия христианства, поскольку именно тогда письмо стало культурно маркированной речевой практикой. Исходным пунктом суждения о письменности и народной поэзии как таковых является сознание взаимодополнительности этих двух видов словесного творчества. Письменность и устная поэзия выступили как два начала, организующие диалектику развития словесности.