Подчеркнем еще раз бытование письменности киевского периода лишь в высших социокультурных слоях. Распространенное заблуждение насчет всеобщего характера просвещения в это время выпукло проявляется в обыкновенной школьной трактовке известного «Поучения» Владимира Мономаха как свода правил, обязательных для исполнения любым человеком. Однако даже при самом первом приближении к непредвзятому рассмотрению памятника в нем обнаруживаются указания на то, как содержать слуг и рабов, как вести себя во время выезда на охоту и т. п., выдающие обращенность именно к аристократической аудитории. «Поучение <> ориентировалось на сравнительно узкий круг лиц, было предназначено княжескому окружению. Мономах говорит не о христианском долге вообще, но о добродетелях князя, правителя, полководца, ратника, воспитателя, полновластного господина подданных».
Все сказанное позволяет сделать обобщение. Ранний этап развития русской словесности (XI XII вв.) был этапом спецификации (обособления) письма. На этом этапе происходило разделение риторик (речевых типов) книжности и устной словесности. Институциализация письменности противопоставила ее устной поэзии; письмо оказалось маркировано в культурном отношении. Дальнейшее развитие словесности происходило в пространстве письменного, а не устного слова. Письменность возникала и развивалась как идеологический язык власти.
Создание оригинальной книжности становилось насущной задачей, решение которой позволяло утвердить культурную и политическую независимость Руси от Византии. Спецификация письма обеспечивала оформление и структурирование смыслового поля русской христианской культуры. Знакомство с византийской и европейской литературой задало русской словесности модель жанровой системы, но эту модель предстояло наполнить собственным материалом. Наполнение совершалось в продолжение XI XII вв. В этом «наполнении» и проявилось содержания этапа спецификации письма, времени созидания самого «тела» книжной культуры.
Вопросы для самопроверки
С чего начинает летописец свое повествование? Как такое начало влияет на интерпретацию истории?
Для чего в Повести включается легенда об апостоле Андрее?
Каково происхождение мотива «трех братьев»? Как и для чего он включается в Повести?
Как и для чего в контексте фольклорной образности Повести интерпретирует фигуру княгини Ольги?
В каких случаях и для чего в Повести задействуется архаический паттерн «взятие города брак воцарение»?
Какие средства в Повести помогают представить русскую историю как продолжение византийской?
Охарактеризуйте конструкцию и концепцию Слова о Законе и Благодати.
Найдите в словарях значение слов «акафист», «икос»; проследите в «Слове о Законе и Благодати» использование формы икоса.
Какова публицистическая задача и средства ее решения в «Слове о вере христианской и латинской» Феодосия Печерского?
С опорой на текст охарактеризуйте аудиторию «Поучения» Владимира Мономаха.
Какие средства в Повести помогают представить русскую историю как продолжение византийской?
Охарактеризуйте конструкцию и концепцию Слова о Законе и Благодати.
Найдите в словарях значение слов «акафист», «икос»; проследите в «Слове о Законе и Благодати» использование формы икоса.
Какова публицистическая задача и средства ее решения в «Слове о вере христианской и латинской» Феодосия Печерского?
С опорой на текст охарактеризуйте аудиторию «Поучения» Владимира Мономаха.
Охарактеризуйте содержание эволюционного этапа спецификации письма.
Этап интерференции письменного и устного слова
Устнопоэтическая и книжная риторика в «Слове о полку Игореве». Происхождение воинской повести. Повесть о разорении Рязани Батыем. Слово о полку Игореве и Повесть о разорении Рязани. Житие Александра Невского. Слово о полку Игореве и Житие Александра. Христианизация воинской повести. Содержание этапа интерференции. Моделирование развития словесности.
Два типа риторики в «Слове о полку Игореве»
В продолжение киевского периода осуществлялось размежевание риторик письменного и устного слова. Письменность раннего средневековья (XI XII вв.), за исключением «Повести временных лет», стремилась изолироваться от устной словесности и почти не пропускала в себя устнопоэтические влияния. В Киевской Руси «народная поэзия была изгнана из книги, была запрещаема и проклинаема». Таково было содержание периода «спецификации письма».
Но так обстояло дело лишь некоторое время, в продолжение приблизительно полутора столетий. Уже в конце XII века (1187 г.) оказывается возможным создание такого памятника, как «Слово о полку Игореве», которое, будучи несомненно книжным по происхождению произведением, несет на себе очевидный и очень сильный отпечаток влияния устной поэзии. Соотношение книжного и устнопоэтического начал в «Слове» точно охарактеризовал один из ранних его исследователей, М. А. Максимович:
«Песнь Игорю не импровизирована и не пропета, а сочинена и написана, как песнь о Калашникове Лермонтова, или русские песни Мерзлякова и Дельвига. Разница та, что новейшие поэты пробовали придать искусственной письменной поэзии характер поэзии народной; а певец Игоря возводит народную изустную поэзию на степень образования письменного, на степень искусства. Он поэт, родившийся в веке изустной поэзии, полной песнями и верованиями своего народа, но он вместе и поэт грамотный, причастный высшим понятиям своего времени, он поэт писатель».
Выше, когда речь шла о типологии авторства в словесности киевского периода, мы упоминали предложенное Д. С. Лихачевым различение «глашатай / певец». Это различение на поверку не является актуальным для своего времени, оно усматривается лишь из нашей современности. Фигура «глашатая» возникает как субъектная инстанция письменности. Лишь по аналогии с этой фигурой в ХХ веке стало возможно говорить о фигуре «певца» как противоположной ей субъектной инстанции. Но поскольку «певец» в «Слове о полку Игореве» становится субъектом книжности, то это означает, что развитие пришло к некоторой кризисной точке. «Слово о полку Игореве» знаменует собой тот факт, что письменное слово, до сих пор бывшее противоположностью устного, стало утрачивать свою функциональную изолированность. Риторика устной поэзии нашла путь в книжность. Нам кажется, что мысль о «схождении» устного и письменного в «Слове о полку Игореве» выражено довольно сложно.
Создание «Слова о полку Игореве» принято относить к 1187 году. Мы не знаем, были ли подобные этому письменному памятнику другие, в которых также использовалась бы риторика устной поэзии. Возможность их гипотетического существования дала бы повод для некоторого уточнения хронологии, но не отменила самой сути дела. Суть же заключается в том, что на исходе XII века в развитии словесности совершался поворот. Письменность, подошедшая к предельному осуществлению возможностей книжной риторики, в поиске дальнейших путей стала обращаться к риторическим средствам народной поэзии. Письменная и устная ветви словесности начали тяготеть к сближению.
От храброй дружины к православному воинству
От храброй дружины к православному воинству
Для исследования изменений, происходивших в словесности, мы возьмем ряд текстов одного жанра и проследим, как трансформировался этот жанр на протяжении полутора столетий. Эти тексты «Слово о полку Игореве» (1187), «Повесть о разорении Рязани Батыем» и «Житие Александра Невского» (рубеж XIII и XIV вв.). Все они принадлежат к жанровой традиции воинской повести. Воинская повесть один из старейших жанров средневековой русской словесности. Его корни уходят в устный героический эпос, в сказания о подвигах героев и князей. В XIXII веках эти сказания вошли в состав «Повести временных лет». А позже воинские повести стали существовать как самостоятельные произведения, бытуя в рукописных сборниках. Изменения жанра воинской повести отражают перемены, с течением времени происходившие в русской словесности.
В «Слове о полку Игореве» доминирует устнопоэтическая стихия. Она проявляется в характере используемых средств образной выразительности. Обильные эпитеты и сравнения «Слова» почерпнуты из мира природы: Боян «соловей», Всеволод «буй-тур», поганый половчин «черный ворон». Ярославна сравнивается с кукушкой, Игорь с горностаем, с белым гоголем, Всеслав с лютым зверем, половцы с барсовым гнездом. Перечисленные средства передают характерную для народного сознания связь мира природы и человека. Интенсивно используются постоянные эпитеты, также характерные для фольклора: «сизый орел», «синее море», «стрелы каленые», «красные девки», «кровавые раны», «студеная роса». Битва уподобляется посеву, пиру, молотьбе. В «Слове» фигурируют старые языческие боги, мифология которых была очень сильна в широких массах простого населения. Эти боги не чужды воинам-славянам, которые именуются «Даждьбожьими внуками». Автор «Слова» соединяет славян с их божествами связью родства.
Однако в «Слове» используются и приемы книжной речи. «Слово» оформлено книжно-риторическим зачином. Известнейший образ зачина, в соответствии с которым Боян «возлагал вещие персты на живые струны», является общим местом средневековой книжности и относится к фигуре царя-псалмопевца Давида. В текст вводятся риторические вопросы и восклицания, в том числе повторяющиеся: «О, Русская земля! Уже ты за холмом»; «А Игорева храброго полку не воскресить!» Имеются обширные фрагменты монологической речи: таково «золотое слово» Святослава. Используются сюжетообразующие диалоги: таков диалог Гзака с Кончаком, в котором беседующие на глазах читателя решают, как поступить с пленником. Наличие этих книжных приемов наряду с устнопоэтическими чертами делает «Слово о полку Игореве» ранним образцом сближения традиций письменного и устного слова.
Более поздний текст, «Повесть о разорении Рязани Батыем», усиливает это сближение. Опора данной повести на героический эпос проявляется в характерных эпизодах (например, в обращении князя к дружине перед битвой); в использовании приема гиперболы («один рязанец бился с тысячей, а два с десятью тысячами»). Такие эпизоды и образы существуют как готовые «формулы», механически переходящие из произведения в произведение одного жанра. «Воинский быт древней Руси выработал весьма устойчивую и развитую систему традиционных формул» устного происхождения: книжник «вынужден был прибегать к таким формулам, так как создавал описание битв много лет спустя, основываясь на устных преданиях».