Дядю Сосо отправили в отставку на исходе, по его словам, бреда с перестройкой, когда он на борьбу с кооператорами поднял весь рабочий класс района. Сначала его перебросили на должность секретаря райсовета, без бюджетных денег, а самое главное, без так привычной для него партийной власти. Там он задержался ненадолго: в нетрезвом состоянии набил морду новому генеральному директору комбината. Все это было в закрытой сауне, на берегу озера, но, тем не менее, стало известно в поселке буквально на следующий день. А в субботу районная газета напечатала фельетон с карикатурой, на которой дядя Сосо, голый и безобразно пьяный, махал руками, якобы пытаясь кого-то отдубасить.
Дядю Сосо отправили в отставку на исходе, по его словам, бреда с перестройкой, когда он на борьбу с кооператорами поднял весь рабочий класс района. Сначала его перебросили на должность секретаря райсовета, без бюджетных денег, а самое главное, без так привычной для него партийной власти. Там он задержался ненадолго: в нетрезвом состоянии набил морду новому генеральному директору комбината. Все это было в закрытой сауне, на берегу озера, но, тем не менее, стало известно в поселке буквально на следующий день. А в субботу районная газета напечатала фельетон с карикатурой, на которой дядя Сосо, голый и безобразно пьяный, махал руками, якобы пытаясь кого-то отдубасить.
Сергей приехал в поселок после звонка тещи, которая не смогла защитить своим авторитетом старого товарища. На партийного лидера, бывшего хозяина и поселка, и комбината, было жалко смотреть. Он допил до того, что не мог утром без стопки водки встать с постели. Его жена, статная и красивая горянка, потерявшая единственного сына, утонувшего на ее глазах под неокрепшим льдом студеного озера, переносила вторую трагедию в семье внешне спокойно, сама ходила за водкой в магазин, наливала мужу в любое время, когда он просил выпить, и говорила каждый раз только одно: «Закусывай, Сосо, поешь, а то сгоришь от спирта».
Почему мне, обрусевшему грузину, больше русских надо? спросил он Сергея. Почему я один оказался? Почему не могу попасть к первому секретарю обкома? Почему, почему? Сто, тыща почему
Я не знаю, честно сказал Сергей. Что мог ответить преподаватель пусть и элитной школы?
А я знаю. Все куплено. Я даже расценки знаю, которые установили кооператоры на чиновников и партработников области. И как же стыдно, что так дешево продаются эти сволочи
Дядя Сосо, не трави свою душу, сказал Сергей. Потерпи. Я завтра вернусь в город, кое с кем встречусь из институтских друзей. Уверен, будет реакция
Ты помнишь, какой сегодня день? вдруг спросил он Сергея. День нашего знакомства Смотрины были, помнишь, сынок! Я знал, что ты мне будешь за погибшего сына
***
Он застрелился ночью, из подарочного карабина, привязав спусковой крючок к дверце шкафа и ударив по ней ногой. Жакан, изготовленный на медведя, снес ему полголовы, замазав кровью и мозгами застеленную тонким льняным бельем кровать. На похороны дяди Сосо кроме рабочих и служащих комбината не пришёл ни один начальник. На берегу озера у него была простенькая щитовая дача с банькой и моторной лодкой. Все это хозяйство он оставил по собственноручно написанному завещанию Сергею. «А еще говорили, что беспробудно пьет, думал Сергей. Готовился к смерти, все дела подчистил, меня вызвал на похороны, расставил все точки Словно специально выбрал день смотрин».
Захоронили его рядом с могилой сына, на берегу студёного северного озера, в той части кладбища, где стараются не хоронить поселковых. На строительстве ГОКа умерли сотни заключённых, холмики от их могил спускаются к самой воде. Небольшой гранитный памятник секретаря райкома будто примирил их, повёл это воинство на вечный покой
Серёжа
На территорию дачного поселка Иван Сергеевич въехал беспрепятственно: охранник косил траву рядом с автостоянкой, ворота оставались открытыми. Здесь все располагало к тихой и размеренной жизни. В гамаке, натянутом не на заднем дворике, как это делают все, а у парадного входа в дом, возлежал бывший замминистра Леонов Михаил Иванович. Крепкий, высоченный старик лет восьмидесяти, с лысой головой, скуластый, с впалыми щеками, поскольку отказался носить вставные челюсти, с огромными руками то ли сталевара, то ли кочегара. Это сосед Ивана Сергеевича справа. Сосед слева тоже пенсионер, правда, скандальный, осужденный по статье «за взятку», но реабилитированный, бывший «партийный хозяин» южных земель Теунов. Он открывает дверь своего дома и говорит Ивану Сергеевичу:
С заслуженным отдыхом Неужели весь отпуск никуда не поедешь?
Сил нет, Николай Иванович! Такой год тяжелый, выжал меня как лимон.
Ты же член коллегии министерства, заставь других работать!
Значит, плохой член
Ха-ха-хёх, смеётся пенсионер, юморное поколение пришло нам, старикам, на смену Как, брат, пьём сегодня за начало отпуска?
Наверное, с Николаем Ивановичем Теуновым, коренастым, почти квадратным 70-летним мужиком, действительно, бывшим зеком, пострадавшим по оговору, как судачили другие старожилы поселка, Иван Сергеевич сошелся больше всего. Их сблизил внук-дошкольник, живущий у Теуновых второе лето кряду, и к которому ни разу не приезжали родители. Он обожал деда и, особенно, бабку, совсем еще не старую женщину, с прекрасно сохранившейся фигурой и чистым, без морщин, лицом. Он звал их «дедуля бабуля», причем, говорил эту полную фразу, обращаясь только к деду или только к бабке. Получалось, примерно, так: «Бабуля-дедуля! А что ты привезешь мне из города?». «Я в поликлинику еду», отвечала бабушка, собравшаяся на визит к врачу. «А что такое поликлиника?» Спрашивал внук. «Деда тебе расскажет Веди себя прилично!»
Мальчика звали Серёжа, он еще не ходил в школу, был застенчивым, подолгу стоял на стыке двух земельных участков и смотрел, как играют сыновья Ивана Сергеевича. На все уговоры соседей зайти в гости мотал головой и скрывался. Как-то в начале лета, в субботу, Иван Сергеевич, работавший нередко и по выходным дням, приехал домой пораньше, привез мешок молодой картошки, которую ему передали друзья из Таджикистана, и целое ведро южной клубники нового урожая. На базаре такая роскошь только-только стала появляться и стоила сумасшедшие деньги. Темнело поздно, комары не мучили, стояли жара и сушь.
Отец и сыновья, двое мальчишек, помчались на реку, протекающую у склона холма, на котором и располагался министерский дачный поселок. Впереди их несся с глуповатым видом, счастливый от компании, ушастый от породы русский спаниель Марс. Искупались по быстрому, тем не менее, по 56 раз каждый, включая Ивана Сергеевича, нырнули с самодельного трамплина в реку. Красиво нырял отец, сыновья с гордостью смотрели на его полет и вхождение в воду, сами старались также чисто без брызг войти в реку. И каждый раз за младшим сыном, которого Марс обожал, пёс прыгал с обрыва
Не хотелось уходить от воды, но на участке ждал заранее сложенный ребятами костер из сосновых чурок и обрезков досок. Поэтому бежали домой без сожаления, помня и о молодой картошке, и о клубнике.
***
Костер сыновья разжигали, соревнуясь, как настоящие туристы, одной спичкой, все время споря и обращаясь к отцу как к арбитру. Картошку решили не закладывать в ведро и заранее не ставить на костровище.
Огонь взметнулся в небо, ушел выше молодых сосенок, закрывавших близкий овраг, сухие сосновые доски трещали и стреляли словно петарды. Сели вокруг костра прямо на траву, сочную, свежую, зеленую по случаю начала лета. Жена принесла огромное блюдо мытой клубники, поставила перед детьми, присела на низенький чурбачок рядом с Иваном Сергеевичем. Дети не ждали команд, сразу принялись поедать крупные, настоянные на свежем запахе земляники, ягоды. Родители посмотрели друг на друга, улыбнулись, не стали в эту минуту мешать мальчишкам.
Боковым зрением Иван Сергеевич увидел на границе участка Серёжу. Он стоял худенький, в джинсовом комбинезоне, застегнутом поверх майки, держась за шершавые доски забора. И так жалко стало Ивану Сергеевичу пацана, что он встал и, не спеша, осторожно пошел к нему.
Серёжа, здравствуй, ты что один? Почему к нам не заходишь?
Молчание. Глаза грустные, смотрят мимо приближающегося Ивана Сергеевича.
А я только что хотел зайти к твоему деду, попросить у него разрешения, чтобы забрать тебя к нам, на картошку. Видишь, какой костер мы развели?
Впервые Серёжа не убежал, остался стоять на границе участков. Но на лице у него не наблюдалось решимости идти в гости.
Давай так, сказал Иван Сергеевич, ты сходишь к деду-бабе, попросишь у них большой кусок хлеба, лучше черного, целую луковицу и соли. И тут же придешь к нам. Через час испечется картошка, и мы сядем кушать. Если дед и баба захотят к нам придти, пусть приходят, молодой картошки и ягод всем хватит. Договорились?
Серёжа кивнул и тут же исчез за забором. Иван Сергеевич не был уверен, что договорился с мальчиком и что тот придет. Но теперь оставалось только ждать. И он вернулся к своим мальчишкам. Жена все поняла, сказала, что осталось еще такое же блюдо ягод, хватит всем.
Па, садись, сказал младший сын, ешь, а то все ягоды исчезнут
В твоем животе, сказал старший. Ма, а ты почему не ешь?
Ела уже, пока мыла ягоды. Да вы ешьте, всем хватит
Помните о печеной картошке, сказал Иван Сергеевич, оставьте места в желудке.
Помните о печеной картошке, сказал Иван Сергеевич, оставьте места в желудке.