Проверяю свое оборудование, чтобы убедиться, что все закреплено и в порядке, насколько это может сделать дурень в штормовом море. Осматриваю корпус, палубу, переборки, оборудование и все крепежи моей деревянной табакерки. Чайник наполнен, чтобы можно было сделать кофе или горячий лимонад. Кусок шоколада лежит под рукой, рядом с рацией. Основные приготовления завершены.
Сейчас около 22:30 по Гринвичу. Висит полная луна, белая и неподвижная, ей нет дела до бурного моря. Если погодные условия продолжат ухудшаться, то придется идти южнее. На данный момент я больше ничего не могу сделать, так что ложусь отдохнуть. В 23:00 встаю, раздеваюсь, оставляя одну только футболку. Снова ложусь. Футболка, часы на запястье, кусок китового уса на шнурке на шее. Это вся одежда на следующие два с половиной месяца.
Яхта мчится вперед, петляя меж стремительных вершин, ее киль цепляется за уклоны, как горная козочка, левый борт прижимается к черному, бурному океану. Я устроился в своей койке, защищенной от ветра брезентом, и раскачиваюсь, как в гамаке.
БАМ! Приглушенный взрыв перекрывает треск древесины и рев моря. Я вскакиваю. На меня обрушивается вал воды, я словно неожиданно оказался на пути неистовой реки. Спереди, сзади откуда она берется? Исчезла половина борта? Нет времени думать. Нащупываю нож, который воткнул в обшивку рядом со штурманским столиком. Вода доходит уже до пояса, и нос яхты погружается. «Соло» останавливается и начинает погружаться в пучину. Яхта тонет, тонет, ТОНЕТ! Мой мозг отдает приказы: отвязать аварийный комплект! Моя душа кричит. Ты потерял ее! Я задерживаю дыхание, погружаюсь, нахожу крепежные ремни, которыми привязано аварийное снаряжение. Сердце стучит, как свайный молот. Из-за тяжелой работы воздух быстро выходит из легких, сознание борется с конечностями за возможность вдохнуть. Меня окружает абсолютная темнота и хаос. Прочь, выбирайся, яхта тонет! Птицей взлетаю на поверхность, толкаю люк и выбрасываю свое дрожащее тело на палубу, оставив надежду позади.
С момента удара прошло меньше тридцати секунд. Нависнув носом над своей могилой, яхта как бы замирает. Вокруг лодыжек бурлит море. Разрезаю крепежные ремни, удерживающие контейнер спасательного плота. Мысли бьются в моей голове, эхо, как в пещере. Может быть, я ждал слишком долго. Может быть, пришло время умереть. Утонуть умереть раствориться без следа. Вспоминаю инструкцию к надувному спасательному плоту: вывалить за борт увесистую сотню кило до того, как надуть. Да кто сможет управиться с таким весом, крутясь носом вниз? Времени нет, быстрее яхта тонет! Дергаю. Первый рывок, второй и ничего, ничего! Вот и все. Конец моей жизни близок совсем-совсем скоро. «Давай же, ублюдок!» ору я на упрямый контейнер. Я делаю третий, сильный рывок, и плот с громким шипением надувается. Волны, прокатившись по всей палубе, помогают мне спустить плот за борт, на воду. Развернувшийся плот скачет на волнах у кормы. За считаные минуты мой «Соло», ладный маленький корабль, превратился в полузатонувшую развалину. По-пиратски зажав в зубах нож, запрыгиваю на плот и тут замечаю, что кинокамера, закрепленная на корме, заработала. Ее красный глаз мигает. Кто режиссер этого адского фильма? Освещение скудное, но драматизма хоть отбавляй.
Неподвижная луна равнодушно взирает сверху. Ее лик то и дело закрывает вуаль облаков, заволакивая мрачную сцену гибели «Соло». Благодаря инстинктам и натренированности я сделал все, что было необходимо для спасения, а теперь, когда у меня появилось время для размышлений, я начинаю полностью осознавать, какой бедой грозит крушение. Кажется, еще никогда мои чувства не были такими обостренными. В душе царит невообразимый сумбур. Мучительная душевная боль, скорбь о погибшей яхте, глубокое разочарование в самом себе из-за допущенных промахов. Все затмевает четкое осознание того, что мысли и чувства больше ничего не значат. Меня бьет озноб. Я слишком далеко от цивилизации, чтобы надеяться на спасение.
За одно мгновение в голове вспыхивает множество разговоров и споров, словно в черепе болтает группа людей. Некоторые из них даже шутят, их смешит, что камера усердно снимает то, что никто никогда не увидит. Другие ворошат огонь в топке страха, чье пламя подогревает парализованную энергию. Я должен быть благоразумен. Я борюсь со слепой паникой, я не хочу, чтобы силы, полученные благодаря выбросу адреналина, привели к беспорядочной и непродуктивной деятельности. Я борюсь с желанием впасть в приводящую в ступор истерию, я не хочу ждать, застыв от страха, когда наступит конец. «Соберись, приказываю я себе, соберись и пошевеливайся».
Я смотрю, как Атлантический океан поглощает мое судно, моего друга, мое дитя «Соло» слишком мал, и бездна даже не ощутит его вкуса. Волны то и дело смыкаются над яхтой, но белые палубы появляются снова и снова. «Соло» еще не тонет, нет подожду, пока она исчезнет, прежде чем перерезать канат. Ведь даже с тем запасом консервированной воды и кое-каким снаряжением, которым я заблаговременно дополнил оснащение спасательного плота, мне все равно не протянуть долго. Для успешного выживания в море нужно еще что-нибудь. Так что жду и спасаю все, что могу. Мое тело дрожит еще сильнее от страха и холода, мои глаза горят от морской воды. Необходимо добыть немного одежды, что-нибудь, чем можно укрыться, хотя бы что-нибудь. Я начинаю кромсать грот. Только не порежь плот, будь предельно аккуратен! Надрезанная парусина легко разрывается. Плот подпрыгивает, когда я вытягиваю с кормы подковообразный спасательный нагрудник и буй «человек за бортом» со спасательной вешкой. Вокруг яхты продолжают кипеть пенные волны, но каждый раз она упрямо поднимается. Мысленно продолжаю уговаривать ее: пожалуйста, не уходи, только не сейчас, пожалуйста, поднимись! Водонепроницаемые отсеки, разработанные и построенные мной, воздушные мешки внутри яхты не дают ей утонуть Она борется. Стаксель громко хлопает. Крышка люка и штурвал стучат, когда лодку бьет океан. Может быть, она все-таки не утонет? Ее голова находится над водой, но задняя часть сомневается, как ребенок на берегу, никак не решаясь кануть в воду.
Тело ломит от холода, ноздри заполняет смрад резины, пластика и талька. Теперь «Соло» может затонуть в любой момент, а мне так необходимо снова вернуться внутрь. Времени мало. Подтягиваюсь, держась за борт яхты, забираюсь на нее и на мгновение останавливаюсь, испытывая странное ощущение: я одновременно нахожусь и в море, и на палубе. Волны становятся на дыбы, покрывают яхту, но раз за разом «Соло» пробивается на поверхность. Сколько еще ударов яхта получит, прежде чем вода заполнит оставшиеся воздушные полости? Сколько секунд пройдет, прежде чем она окончательно исчезнет?
Между накатывающими гребнями протискиваюсь в люк. Вода, залившаяся в каюту, кажется такой спокойной по сравнению с окружающим штормом. Я проскальзываю в этот водный склеп, и люк с треском закрывается за мной. Нащупываю сумку с аварийным снаряжением, мне удается перерезать крепежные веревки. Снаружи ходят волны, они накатывают на нас и убегают дальше. Я жажду воздуха. Сумка освобождена, но, кажется, она тяжелее грехов человечества. Прокладывая путь по лестнице, ведущей к люку, толкая и дергая снаряжение, чтобы вынести его на палубу, я пытаюсь справиться с люком, который то и дело колотит по спине. Чтобы перетащить сумку на плот, требуются все оставшиеся силы.
Она шлепается на плот, и я поворачиваюсь, чтобы снова влезть в люк. Протягиваю руку назад, нащупываю диванную подушку, зажатую над головой. Дергая ее, поднимаюсь, чтобы глотнуть воздух. Но воздуха нет! Мне кажется, что последний кислород в нашей галактике уже кто-то вдохнул. И вдруг волна стремительно отходит. Я вижу поверхность, сверкающую тысячами свечей. Воздух врывается в каюту, я жадно глотаю его, а потрескивание «Соло» заглушает приближающаяся волна.
Между накатывающими гребнями протискиваюсь в люк. Вода, залившаяся в каюту, кажется такой спокойной по сравнению с окружающим штормом. Я проскальзываю в этот водный склеп, и люк с треском закрывается за мной. Нащупываю сумку с аварийным снаряжением, мне удается перерезать крепежные веревки. Снаружи ходят волны, они накатывают на нас и убегают дальше. Я жажду воздуха. Сумка освобождена, но, кажется, она тяжелее грехов человечества. Прокладывая путь по лестнице, ведущей к люку, толкая и дергая снаряжение, чтобы вынести его на палубу, я пытаюсь справиться с люком, который то и дело колотит по спине. Чтобы перетащить сумку на плот, требуются все оставшиеся силы.
Она шлепается на плот, и я поворачиваюсь, чтобы снова влезть в люк. Протягиваю руку назад, нащупываю диванную подушку, зажатую над головой. Дергая ее, поднимаюсь, чтобы глотнуть воздух. Но воздуха нет! Мне кажется, что последний кислород в нашей галактике уже кто-то вдохнул. И вдруг волна стремительно отходит. Я вижу поверхность, сверкающую тысячами свечей. Воздух врывается в каюту, я жадно глотаю его, а потрескивание «Соло» заглушает приближающаяся волна.
Привязываю подушку к концу фала пусть плавает рядом, пока я погружаюсь, чтобы достать свою постель. Связывать в узел спальный мешок, оказывается, все равно что пытаться схватить пригоршню змей. С большим трудом, мучительно медленно толкаю, тяну и кручу мешок и перемещаю его на плот. Следом падаю я, прихватив диванную подушку.
Боже мой, «Соло» все еще на плаву! Я смотрю, как он медленно, все больше и больше заваливается на бок, и подбираю один за другим выплывающие из каюты предметы: капусту, пустую кофейную банку, коробку с несколькими яйцами. Яйца наверняка долго не продержатся, но я все равно их прихвачу.
Слишком устал, чтобы делать что-то еще. Я еще не отцепился от «Соло», но если он решится наконец нырнуть, то у меня должен быть шанс на спасение. Двадцать два метра 9,5-миллиметровой веревки, привязанной к концу гика-шкота, дают мне возможность дрейфовать по ветру. «Соло» исчезает, когда мы погружаемся во впадину между двумя гребнями волн. Огромные пенящиеся гребни упорно накатывают на нас. Они закручиваются против ветра, как бьющиеся о берег волны прибоя. Я слышу, как они надвигаются, слышу хлопки, удары и треск, как будто «Соло» шепчет мне: «Подожди, я все еще здесь». Плот поднимается, чтобы встретить вершину волны, которая гонится за мной. Пена и брызги обваливаются прямо на левый борт.
Откидной полог тента резко хлопает на ветру каждый раз, когда застежка-липучка открывается от ветра. Я должен развернуть плот, или в открытый вход может проникнуть вода. С вершины волны оглядываюсь на палубу «Соло», поднявшуюся на следующем гребне. Море медленно вздымается из темноты, как гигант, садящийся после сна. На другой стороне тента есть небольшое круглое отверстие. По пояс высовываюсь в смотровое окно. Я не должен выпускать из рук канат, связывающий меня с «Соло», но его нужно переместить. Продеваю веревку через петлю гика-шкота, свисающего с палубы «Соло», и тяну ее обратно на плот. Один конец прикрепляю к веревочному ограждению лееру, идущему по периметру плота, второй обматываю вокруг и втягиваю «хвост» в смотровое окно. Если «Соло» пойдет ко дну, то я смогу отпустить его, и мы ускользнем. Стоп Не могу влезть обратно! Я застрял. Пытаюсь высвободиться из тента, сдавившего грудь. Морские брызги осыпают меня. Волны ревут в темноте. Я кручусь и дергаюсь и наконец падаю внутрь. Плот качается, подставляет боковую сторону тента волнам. Ха! Неплохая шуточка: кусок парусины против стихии, которая превращает гранит в песок.