Чтобы уменьшить число противников, Свон решила вывести из строя слабых. Одним взмах, треск ткани и юбка Чарис, словно флаг о капитуляции, реяла на граблях Свон. Визг оставшейся в одних панталонах младшей сестры слился с диким гоготанием близнецов. Но один из них тут же получил крепкий удар граблями по животу, и, согнувшись пополам, выбыл из строя. Старшая сестра задумала зайти со спины, но неудачно подставилась под другой конец древка: из носа Силинды хлынула кровь, и она с плачем побежала в дом. Но ей опять не повезло: запутавшись в длинных юбках, она упала и приложилась лицом к жесткой траве.
Оставшегося близнеца Свон, умело орудуя садовым инвентарем, загнала в растущую у каменной ограды крапиву.
Это надо было видеть!
Довольно высокий и крепкий юноша с трудом отбивался от яростно нападавшей пичужки. Устыдившись, он ринулся в атаку. Желая отнять у противницы страшное орудие, Канард ухватился за него обеими руками, за что тут же поплатился. Девчонка, выбрав момент, отпустила грабли и ткнула кулаком ему в глаз. Близнец не ожидал такой ловкости от малявки и, видя, что она уже не отступится, постыдно ретировался, издали обзывая ее нехорошими словами. Он еще успеет отомстить бродяжке!.
Свон, прихватив грабли, чтобы вернуть их на место, помогла слезть с дерева измученному и заплаканному подопечному. Но толстяк умудрился и здесь оплошать подвернул ногу. Пришлось его тащить до спальни, подставив плечо. Свалив бедолагу на кровать, Свон сбегала за водой, промыла ссадины и перевязала туго больную ногу Дака. А младший графский сын, не переставая, ныл и ругал спасительницу за свою же неловкость.
Ссылаясь на больную ногу, он обедал и ужинал, не вставая с постели. Снова и снова Дак переживал выпавший на его долю позор. Она справилась с четырьмя, а он сидел на дереве и хныкал, как девчонка! Дак ненавидел Свон как свидетельницу своего унижения, но не отпускал ее до поздней ночи, боясь мести братьев и сестер.
Как только Свон покинула комнату, на нее неожиданно накинули пыльный мешок. Ослепленную и испуганную девочку, пытавшуюся звать на помощь, обильно одаривали тумаками. Топот ног, кряхтение и раздраженный шепот вот и все, что она запомнила о своих похитителях, тащивших ее неведомо куда.
Продолжая сопротивляться из последних сил, Свон почувствовала, что ее раскачивают, и вот она уже падает в какую-то, как ей показалось, пропасть. Истошный крик вырвался из ее горла, но хлынувшая через плетеную ткань вода заставила Свон замолчать. Быстрое течение закрутило, потащило свою жертву, ударяя ее о торчащие ветки и каменные выступы. Наглотавшись воды, не сумев снять набухшую и вмиг отяжелевшую мешковину, Свон, теряя сознание, отдалась на волю реки.
Но что чья-то сильная рука ухватила мешок и вытащила его на берег. Там утопленницу освободили из пут с помощью ножа. Над беднягой склонилась темная фигура, приложила ухо к груди. Дыхания не было. Послышались негромкое ругательство, вздох и слова:
Вручаю от души.
После чего незнакомец снял со своего пальца кольцо, блеснувшее в темноте голубым светом, и быстро надел на руку умирающей девочки.
Разбудили Свон голоса. Девочка узнала Амали, которая всхлипывала и шепотом переговаривалась с поварихой.
Не реви. Все хорошо уже. Лекарь сказал, она выздоровеет, успокаивала ее Берта.
А кто же нашу бедняжку, словно котенка слепого, в воду бросил? Откуда враги такие? Что она им сделала? Кому помешала? кухарка вытирала обильно льющиеся слезы краешком фартука.
Свон приподнялась на локте и удивленно уставилась на женщин.
Лекарь? Ко мне приходил лекарь?
Ох, дитятко! Проснулась, милая! Ты разве ничего не помнишь? забеспокоилась Берта. Она поднялась со стула и обняла девочку. Целуя ее бледное личико, зашептала. Тонула ты. В реке. Ночью. И как только там оказалась?
Не знаю. Помню, кто-то мешок на голову набросил, а потом река. И все.
Ну ничего, родная. Главное, ты жива. Охрану уже предупредили, что в окрестностях замка завелся изверг, нападающий на детей. С графскими вроде все в порядке. Только подозрительно, что близнецы притихли, не носятся, аки кони бешеные, а девочки от завтрака отказались. Дак с утра требовал тебя, но потом замолчал. Неладно что-то у нас.
А лекарь откуда взялся? поморщившись, Свон выпила горькую микстуру, которую в ложке поднесла Амали.
Сама не знаю. Но охотник, который тебя принес, точно не из простых людей. Хоть молод лицом, а так зыркнул на меня, что душа в пятки и убежала. Лекарь чуть позже появился. Ты заметила на его сундучке королевский герб? кухарка обратилась к Берте, помешивая бульон, которым собралась кормить пострадавшую.
Если это королевский лекарь, то я не понимаю, как он умудрился так быстро до нашего замка добраться? До дворца в Эрии о-го-го как далеко!
И я о том же! Как пить дать охотник его прислал!
Скоро молочник придет, давай, у него выспросим? Ганс везде со своей тележкой шастает, может знать.
Послушно глотая бульон, Свон задумалась о случившемся. Она подозревала, что скорее всего дети графини Шовеллер подкараулили ее и отомстили за унижение, но доказать не сумела бы.
Вскоре у порога появился молочник. Его тут же провели в комнату, где он сел возле Свон и, обрадовавшись, что та поправляется, рассказал, о чем судачат в поселке.
Еще намедни за рекой разложили королевский шатер. К вечеру прибыли король с сыновьями, придворные, слуги и даже два повара. Наши граф с графиней тоже среди придворных обретались. Но ночью что-то произошло, и Шовеллеры срочно покинули стоянку.
Не успел Ганс рассказать все сплетни, как в комнату влетел поваренок и закричал, что прислугу ждут на кухне детей семейства Шоваллер увозят в столицу, нужно собрать в дорогу еды! Милордом приказано Свон с собой не брать!
Так графское семейство на пять лет покинуло замок.
Свон ничуть не жалела, что жизнь поместье перестала бурлить: все близкие ей люди остались рядом, так как в столичном особняке имелись свои повара и кухарки. Молочник продолжал приходить каждое утро, хотя теперь сливки для господ не требовались. Ну как оставить любимую Свон без молочка?
Сирота, за годы прошедшие со дня отъезда графского семейства в столицу, превратилась из гадкого утенка в настоящую красавицу. От улыбчивого лица со здоровым румянцем невозможно было оторвать глаз. Волосы, которые Свон полоскала в отваре ромашки и луговых трав, приобрели насышенный золотой цвет, и косы, красиво уложенные на голове, смотрелись настоящей короной. Длинные ресницы, чьи кончики летом выгорали на солнце, оттеняли голубизну глаз, в которых утонул не один воздыхатель. Фигура Свон отличалась стройностью и плавными изгибами, но в ней отсутствовала изнеженность, свойственной дамам дворянского сословия. Подвижная и веселая Свон всегда притягивала к себе взгляды и вызывала ответную улыбку.
Сыновья молочника тоже подросли и зачастили с отцом в замок: то старший появится, то средний, а то и младший ровесник Свон. Она со всеми оставалась мила, открыта, но предпочтения ни одному из них не отдавала, о чем сильно горевал Ганс. Ему так хотелось получить в семью красивую, добрую и грамотную сноху.
Свон не забросила учебники, оставленные в спешке уезжающими отпрысками Шовеллер. Без Дака свободного времени у нее стало больше, и она увлеклась книгами из богатой библиотеки. Они открыли Свон неведомые дали, расширив кругозор и заставляя мечтать о путешествиях и приключениях.
Жизнь в замке была бы скучна и однообразна, если бы Свон не повезло, и она не обрела старшего друга, который скрасил её существование своими познаниями и веселым нравом. Звали его, как он сам просил, просто Алекс, без титула.
Дворянин, сосланный в поместье из-за дуэли, нажил себе врагов в лице богатых родственников погибшего подлеца и был вынужден покинуть королевский двор. Однажды он встретил симпатичную кухарку на осенней ярмарке и помог ей донести корзину до замка Шовеллер. Но оставив у Амали свое сердце, Алекс приходил за ним почти каждый вечер. По ее просьбе он начал заниматься со Свон иностранными языками, показывал новомодные танцевальные па и ставил руку в фехтовании.
Амали с Бертой верили, что приобретенные знания обязательно пригодятся, не век же красивой девушке сидеть в замке. Женщины понимали, что ни один парень в поселке ей не чета, хотя те продолжали похаживать по всякой надуманной причине. Но Свон только смеялась в ответ на их ухаживания и говорила, что маменьки не велят со двора выходить и с парнями встречаться.
Одна боязнь оставалась у Свон после нападения она страшилась приближаться к быстрой воде. Девушка чувствовала, что клин нужно вышибать клином, поэтому сама обратилась к Алексу с просьбой научить ее плавать. Она не раз наблюдала, как лихо он пересекает речку с одного берега на другой, красуясь перед Амали.
Матушки не стали противиться такому странному желанию: не принято было в их краях, чтобы женщины умели плавать. Зашли по колено в воду и хватит. Не на море, чай, живут! Но подспудно они догадывались, что умение поможет их дорогой дочке побороть давний страх, и излечиться от ночных кошмаров, которые иногда посещали ее.
Еще одно напоминание о той страшной ночи осталось у Свон тоненькое колечко из белого золота. Откуда оно появилась на мизинце, девушка не знала. Попытавшись снять драгоценную вещицу, чтобы сохранить в шкатулке, Свон обнаружила, что не может этого сделать. Кольцо обладало удивительной особенностью оно росло вместе со Свон. Вот только год назад ее пальчики были тонкими, детскими, теперь же это была девичья крепкая рука, а колечко не давило. Оно легко вращалось, но не снималось.
Всем хорошо жилось в пустующем замке, но однажды в поместье появились слуги из городского особняка с известием, что семейство Шовеллер возвращается. Силинда, старшая дочь графа выходит замуж, и по этому случаю сторона невесты объявила бал.
И вот настал день, когда несколько экипажей заехало во двор замка. Обитатели замка вывалили на крыльцо встретить столь долго отсутствовавших хозяев.
Из первой кареты, к которой подскочили слуги, чтобы открыть дверцу и откинуть ступеньку, вышел граф Шовеллер высокий, статный мужчина, виски которого обильно посеребрила седина. Следом за ним выбралась его располневшая супруга графиня Алель, которая то нервно складывала, то раскладывала веер, стеная и жалуясь на дорогу, пыль и жару. Одновременно с ее выходом вторая карета разродилась ворохом цветного атласа и кружев. Это прибыли графские дочери, сопровождаемые гувернанткой. Силинда и Чарис превратились в чудесных барышень, отчего не видевшие их пять лет служанки заахали и заохали.