Река жизни. Тривиальные рассказы - Елена Сперанская 2 стр.

Отец с матерью дошли до берега реки Нейва. Он отвязал лодку. Запрыгнул туда и пригрозил жене:

 Тихо. А то нас сейчас арестуют и отправят туда, куда следует без суда и следствия. Куда Макар телят не гонял.

Сердце Клавы сжалось в комок и затрепетало от страха. Никакая сила не могла заставить ее расстаться с суженым, с кем она обвенчалась тайно в церкви.

 Смотри, если кто скажет, что я твой муж, нам не поздоровится Будешь при всех говорить, отец. А пока я тоже с тобой поплыву. Мы вместе сильнее будем. Там, глядишь, и до брата твоего доберемся. Запрыгивай в лодку,  скомандовал Спиридон лукаво, изображая глухого старика, почесывая постоянно то затылок, то за ухом.

Она, молча с разбегу, влетела на самую середину утлой лодчонки. Та зашаталась, но не перевернулась и медленно отплыла на середину реки.

 Ты что придумал? Мы с тобой молоко взяли на одного человека. А дома твоя порция еды осталась,  сказала она, сокрушительно возмущаясь его дикими проделками, на что он был большой специалист, и поэтому его списали после года службы с армейского учета, как негодного к прохождению дальнейшего военного обучения, так как он прикинулся больным туберкулезом, хромая и кашляя, как тяжело больной инвалид.

Сейчас в лодке он расправил плечи, налегая на весла. Никто бы ни заподозрил в нем того худощавого крестьянина, у кого отняли всю скотину, кроме собаки, которая осталась в доме с Ерофеем, прячась в курятнике.

Таким образом, на попутных машинах, иногда пешком мать с отцом ушли в другую деревню к своим дальним родным, чтобы предупредить о наступлении белых по всему фронту Западной Сибири, как велело им их крестьянское родительское наставление  не бросать жену или мужа ни в счастье, ни в горе.

Сын  остался дома. Он лежал в горнице на лавке с перевязанной ногой, так как растер сапогами, когда учился ходить в маломерках, чтобы как-то при случае надеть отцовские сапоги, хотя бы без портянок. Он вымахал под два метра ростом, но обуви для него не было в наличии, поэтому приходилось переделывать дедовы сапоги, наставляя спереди и укорачивая голенища. Такие маломерки очень напоминали ботинки.

Он хорошо умел стрелять и промышлял рыбной ловлей, продавая весь улов сельчанам. Деньги у него были в наличии, но солдаты ему тоже пригрозили, что если он не будет воевать, то рассчитают и оправят на каторгу. Но такая постановка вопроса была устарелой, потому что этот закон не исправлялся со времен царствования Ермака и присоединения Сибири и Дальнего Востока к Киевской Руси. Поэтому каторгой называли эту самую область, где жила с давних времен семья отца Спиридона и его теперешние дети Ерофей и Миша, когда здесь проходила граница по Уральским горам, соединяющая Челябинскую область с Екатеринбургской на севере, и еще восточнее до самого Тихого океана и Казахстана на юге России.

Он хорошо умел стрелять и промышлял рыбной ловлей, продавая весь улов сельчанам. Деньги у него были в наличии, но солдаты ему тоже пригрозили, что если он не будет воевать, то рассчитают и оправят на каторгу. Но такая постановка вопроса была устарелой, потому что этот закон не исправлялся со времен царствования Ермака и присоединения Сибири и Дальнего Востока к Киевской Руси. Поэтому каторгой называли эту самую область, где жила с давних времен семья отца Спиридона и его теперешние дети Ерофей и Миша, когда здесь проходила граница по Уральским горам, соединяющая Челябинскую область с Екатеринбургской на севере, и еще восточнее до самого Тихого океана и Казахстана на юге России.

Спиридон не разрешил старшему сыну  Ерофею  примкнуть к бандитам, чтобы тот помог ему убрать с поля урожай ржи, а младшего  двенадцатилетнего Мишу  забрал с собой брат Клавы  Епифан, который приезжал к ним погостить один.

Дядя брал с собой подростка на рыбалку, в лес на охоту. Они ставили капканы, устраивали костры, варили уху, пекли картошку в золе, убирали снег, пилили деревья, кололи поленницы, запасали двора. У Епифана с женой немкой своих детей не было. Вот они рассчитывали воспитать племянника, как своего родного сына.

Он учил Мишу читать звериные следы, управлять лодкой, другим важным наукам, которые должен знать подросток. Они устроили его через околоточного урядника в школу, где он стал получать хорошие отметки. Дядя купил ему портфель, белую косоворотку и ремень, а брюки ему сшила немка. Ботинки он носил свои старые, доставшиеся от отца. С дядей племяннику было весело и интересно, а с мачехой  нет: только церемонность, черствость и нравоучительные нотации. Кому же такое принудительное обучение понравится?

Смерть деда  отца Клавы  потрясла Мишу. Он не успел привыкнуть, что теперь жил с совершенно чужими людьми, так еще умер старик, который никогда ничем не болел, но любил выпить изредка самогонки и подраться в кабаке со своими приятелями из-за четвертушки хлеба. Так его все дома и прозвали  Четвертак. А его жена довольно-таки красивая женщина сразу ушла жить к вдовцу  околоточному уряднику, который разбирался с пришлыми людьми.

Спиридону удалось сбежать с двадцатичетырехлетней, чернобровой, с длинными косами, красавицей женой  Клавой, стремящейся во всем угодить мужу, но из-за молодости лет не всегда получалось.

Стены их дома видели много горя: умерла от тифа первая жена Спиридона, от горя вскоре скончались ее родители, а отец самого хозяина усадьбы переехал далеко на север. Куда его направили по назначению из-за хранения дома оружия, которое он скрывал от властей. Мать сама еле управлялась по дому, но не отчаивалась, а ждала деда из ссылки.

Рано утром сына от первого брака  Ерофея  больного подняли с постели и арестовали. Обрез и нож он оставил лежать там же под матрасом. Продержав три дня в сарае на воде и хлебе, ему предъявили обвинение в отказе присоединиться к бандитам.

Жарким июльским днем восемнадцатого года отряд белогвардейцев армии Колчака вывел к реке Нейве в районе города Алапаевска своих пленных в количестве десяти человек, кого удалось собрать побоями, в одних рубахах на босу ногу. Они шли по тропинке через поле, засеянное рожью и частично убранное. Зеленые зрелые стебли трещали под ногами у солдат, хорошо вооруженных, сытых, но с надеждой, что они получат вознаграждение за выполнение своего опасного задания. Сзади пленных бежала почти до самого берега собака одного из крестьян, которого посчитали предателем, потому что Спиридон не захотел вступать в армию сам из-за возраста. К тому времени ему было тридцать восемь лет.

Пленных построили и расстреляли после расстрела всей царской династии Романовых, включая самого Николая II, его жены, детей и брата императора  Великого князя Михаила в возрасте сорока лет и его пожилого секретаря Джонсона.

Ерофей прикинулся хромым, когда шел к реке босиком, то кровь текла у него из пятки. Он упал в воду, как и все. Солдаты ушли, но, некоторые из расстрелянных, выжили. Они поплыли на другой берег. Среди них был Ерофей. Он вышел из воды, стряхивая с себя грязь, так река обмелела. Он полз на четвереньках, чтобы не заметно было, так как солдаты возвращались и оглядывались, чтобы никто не встал. Вместе с остальными, оставшимися в живых, они побежали на другой хутор и затаились, чтобы вернуться, но потом передумали.

День Ерофей пролежал в тени забора в соседнем заброшенном угодье с другими парнями. Их осталось столько же. Солдаты не хотели проливать кровь. Они только хотели запугать, чтобы те сами добровольно перешли на их сторону. Собравшись с силами, они ползком и на полусогнутых ногах вернулись к себе домой. Ерофей пролез через окно, взял обрез, нож. Он сложил оружие в рюкзак с вареной картошкой, надел лапти и околицей побежал к ручью, где еле пришел в сознание от потрясения, что он остался жив, но нога все еще болела от прорвавшегося пузыря мозоли.

Таким же способом перешел реку, там, где Спиридон с Клавой, чтобы не намокнуть и не замочить ружье, переплыли на лодке. Он добрался до Алапаевска на попутке, сказав, что его призывают из города и велели самому доехать до сборного пункта.

Нашел по адресу, оставленному мачехой, дом, куда отвезли его младшего брата к родственнику. Постучался в дверь.

 Открыто,  крикнули ему из комнаты на первом этаже, где жил Епифан с немкой и Мишей, куда нагрянули Спиридон с Клавой.

Они уже собирались в дорогу, складывали вещи и вызвали извозчика, чтобы добраться до железнодорожного вокзала, а оттуда доехать до станицы в Ростовской области, чтобы купить там дом и начать новую жизнь.

 А, Ерофей, явился-таки!  обрадовался Епифан, который рад был, что сестра приехала к ним с мужем.

 Хочу продать дом и тоже приеду к вам. Разрешишь, отец?  спросил он, обращаясь к Спиридону.

 Как знаешь. Твое наследство. А покупатель у тебя есть али нет?  у Спиридона желание выжить превалировало над всеми другими меркантильными интересами.

 Покупателя найду здесь, через околоточного урядника,  ответил Ерофей, задумавшись.

 Зря не надо связываться. Лучше когда-нибудь сам вернешься с женой туда. А сейчас, собирайся с нами в дорогу,  посоветовал ему отец хмуро, но как всегда лукаво и с усмешкой.

Они скрутили все баулы, заколотили ставни, сели на тарантас и уехали на поезде в казачью станицу Мечетинскую на Дону.

Гладиатор

Рита росла гибкой тростинкой, напористой, легкомысленной, часто обижалась и огромный интерес уделяла подвижным играм с элементами силовых упражнений, прыжкам с парашюта в городском парке, куда стекались родители с малолетними детьми. Она завидовала мальчишкам и копировала во всем отца. Восхищалась его манерой разговаривать с налетом легкой иронии. Принимала на веру любое мимоходом сделанное высказывание о своих спортивных способностях, внешних достоинствах: фигуре, стрижке, силе мышц, загаре  все то, что так нравится в парнях. Вела себя как настоящий солдат сверхсрочник, кому надоело сидеть дома сложа руки.

Но это было в прошлом. А сейчас она записалась в кружок ДОСААФ. Когда она рассказывала об этом свершившемся факте своим друзьям по подъезду, с гордостью упивалась собственным имиджем. Сразу сдала непосильные для школьницы нормы ГТО при своем высоком росте. Она часто выезжала с инструктором в лесной загородный массив на трассу, чтобы с огромным трудом овладеть правами по вождению собственной старенькой Волги, стоявшей в гараже на окраине города и доставшейся ей от деда-генерала, почившего свой век на Ваганьковском кладбище в центральном районе столицы. Пережившая своего «благоверного», бабушка предупредила ее, когда разошлась с влиятельным мужем и переехала к родителям на Украину, чтобы воспитывать своих жизнерадостных внучек. Зато у дедушки появилась молодая и честолюбивая сиделка из провинции и заменила ему весь мир, взяв на себя обязанности по захоронению чужого человека.