О том, что ПЕРЦОВКА входила в «скромную» продовольственную корзинку жителей Москвы 19 века упоминал в рассказе «Юнкера» А. И. Куприн: «О, языческое удельное княжество Москва! Она ест блины горячими, как огонь, ест с маслом, со сметаной, с икрой зернистой, с паюсной, с салфеточной, с ачуевской, с кетовой, с сомовой, с селедками всех сортов, с кильками, шпротами, сардинами, с семушкой и с сижком, с балычком осетровым и с белорыбьим, с тешечкой, и с осетровыми молоками, и с копченой стерлядкою, и со знаменитым снетком из Бела озера. Едят и с простой закладкой, и с затейливо комбинированной.
А для легкости прохода в нутро каждый блин поливается разнообразными водками сорока сортов и сорока настоев. Тут и классическая, на смородинных почках, благоухающая садом, и тминная, и полынная, и анисовая, и немецкий доппель кюммель, и всеисцеляющий зверобой, и зубровка, настойка на березовых почках, и на тополевых, и лимонная, и ПЕРЦОВКА, и всех не перечислишь».
О том, что ПЕРЦОВКА входила в ассортимент ресторанных блюд дореволюционной России мы узнаем из рассказа еще одного классика литературы Ивана Бунина «Ида»:
«Однажды на Святках завтракали мы вчетвером, три старых приятеля, и некто Георгий Иванович, в Большом Московском.
По случаю праздника в Большом Московском было пусто и прохладно. Мы прошли в старый зал, бледно освещенный серым морозным днем, и приостановились в дверях нового, выбирая, где поуютней сесть, оглядывая столы, только что покрытые белоснежными тугими скатертями. Сияющий чистотой и любезностью распорядитель сделал скромный и изысканный жест в дальний угол, к круглому столу перед полукруглым диваном. Пошли туда.
Господа, сказал композитор, заходя на диван и валясь на него своим коренастым туловищем, господа, я нынче почему-то угощаю и хочу
пировать на славу. Раскиньте же нам, услужающий, самобраную скатерть как можно щедрее
И через минуту появились перед нами рюмки и фужеры, бутылки с
разноцветными водками, розовая семга, смугло-телесный балык, блюдо с раскрытыми на ледяных осколках раковинами, оранжевый квадрат честера, черная блестящая глыба паюсной икры, белый и потный от холода ушат с шампанским
Начали с ПЕРЦОВКИ».
ПЕРЦОВКА по воспоминаниям опять же Владимира Гиляровского обязательно входила и в ассортимент народных кабаков России в 19 веке.
«Иван Елкин! Так звали в те времена народный клуб, убежище холодных и голодных кабак. В деревнях никогда не вешали глупых вывесок с казенно-канцелярским названием «питейный дом», а просто ставили елку над крыльцом
Чистый пол, чистые лавки, лампада у образа. На стойке бочонок с краном, на нем висят «крючки», медные казенные мерки для вина. Это род кастрюлек с длинными ручками, мерой в штоф, полуштоф, косушку и шкалик. За стойкой полка, уставленная плечистыми четырехугольными полуштофами с красными наливками, желтыми и зелеными настойками. Тут были: ерофеич, ПЕРЦОВКА, малиновка, рябиновка и кабацкий ром, пахнущий сургучом.
Целовальник молча снял шкаличный крючок, нацедил водки из крана вровень с краями, ловко перелил в зеленый стакан с толстым дном и подвинул ко мне. Затем из-под стойки вытащил огромную бурую, твердую, как булыжник печенку, отрезал «жеребьек», ткнул его в солонку и подвинул к деревянному кружку, на котором лежали кусочки хлеба».
ПЕРЦОВКА была настолько распространена, что в специальной литературе с рецептами приготовления настоек в части приготовления перцовой водки указывалось: «Эта водка настолько общеизвъстна, что нътъ необходимости и разсказывать, какъ она готовится».
ПЕРЦОВКА производилась и в промышленных масштабах и связана с известными ликероводочными «королями» Шустовыми.
Словосочетание «шустовский коньяк» известно многим. Однако не будет лишним вспомнить, что торговый дом «Шустов» производил не один лишь коньяк, более того и начинал свое дело не с него.
Основатель династии ликероводочных королей Леонтий Архипович Шустов вел свою родословную от вольноотпущенного крепостного крестьянина из Рязанской губернии. Перебравшись в Первопрестольную, шустрый, веселый и общительный Леонтий славился своим страстным увлечением к собиранию предписаний (рецептов) старинных русских наливок и настоек, коих во множестве сохранилось в монастырях и у рачительных хозяек. Изготовлял их, совершенствовал, изобретал сам.
Позднее на скопленные средства устроил с сыном в 1863 г. в бывшей кузне небольшой винокуренный заводик: один перегонный куб, трое рабочих, склад для хранения пшеницы. Создал торгово-промышленную компанию «Н. Л. Шустов и сыновья», цель которой по уставу «производство и продажа дозволенных законом спиртных напитков».
Поставив задачу выпускать только высококачественные напитки, поднимались, не в пример многим недобросовестным скоробогатеям-водочникам, медленно.
Поднимались не только благодаря отменному качеству своих напитков, но более хитроумными рекламными затеями.
В «винном погребке» Шустовых до 200 напитков, среди них известные и по сию пору «Спотыкач», «Запеканка», «Зубровка», «Нежинская рябина на коньяке» и, конечно же, «ПЕРЦОВКА»!
Шустовы восстанавливали и совершенствовали настойки с полынью, полезные при болезнях желудка, калганные, дающие силы даже при раке, ПЕРЦОВЫЕ, изгоняющие простуды Рябиновые, вишневые, сливовые, тминные несть им числа! «Спотыкач»: сок черной смородины, прокипяченный в густом сахарном сиропе, от настойки которого вроде и не пьян вовсе, да спотыкаешься. «Запеканка»: настой лимонных корок на водке, перегнанный через куб, с добавлением сахара и истолченных мелко корицы, кардамона, мускатного ореха.
Шустовы были новаторы и в рекламе. Например, нанимали студентов устраивать скандалы и драки в трактирах, если на заказ им не подавали шустовкой водки или настоек. Забранных в околоток буянов аккуратно выкупал на поруки приказчик торгового дома. Оговаривалось, что принести ущерба заведению можно было только в пределах 10 рублей. Стоит ли говорить, что вскоре в трактирах стали приобретать заказываемое.
Позднее Шустовы развили коньячное направление.
В послереволюционное время никто из Шустовых не эмигрировал и не подвергнулся репрессиям работали по основному направлению, но уже в качестве советских служащих.
Справедливости ради следует отметить, что при царском дворе в 1819 веках ПЕРЦОВКА не фигурировала, как основной напиток и среди бесконечного перечисления наименований вин и коньяков лишь изредка встречаются водки и настойки. Впрочем, среди рецептов, упоминаемых в реестрах царских буфетов английской водки бывали и рецепты с применением различных видов перца, в том числе английского перца (он же ямайский).
В послереволюционное время ПЕРЦОВКА не потеряла своей популярности.
Дмитрий Фурманов, который написал книгу «Чапаев», получившую огромную известность после экранизации, оказывается тоже был «не прочь» насчет ПЕРЦОВКИ.
Уже после гражданской войны в 1923 году он гостил в деревеньке Сосенка собирал ягоды, прогуливался по лесу, беседовал с жителями.
Когда стало скучновато он обратился к своему собеседнику священнику-расстриге:
Борис Федорыч, малина-то малиной, а еще недурно бы захватить нам в лес и водицы священной, а?
Согласен полностью, молвил отец святый.
Только дряни, говорю, не надо Доставать, так уж лучшего доставать
Значит, не самогону, а перегону? спросил он серьезно и деловито, с полным знанием дела.
Не понимая существа того и другого, я всецело положился на мудрость отца
Далее:
« А не тяпнуть ли? предложил святый отец.
«Ах, ты, шельма, думаю, среда сегодня, постного не ешь, а выпить только давай».
Выпили по одной за собранную малину. По второй за малину, что соберем. А третью и не помню за что кажется, за солнышко».
Еще далее:
«В саду под ракитой накрыли столик, поставили самовар, грибков отварили; хлебом нуждаются, хлеба не было, да, ладно, свой у нас остался выложили.
Сначала «ПЕРЦОВОЧКИ» это самогон с перцем, потом «малиновой» это все тот же самогон с малиновым соком, а дальше чистая пошла Скоро я охмелел. Помню только все Тузик собачонка у ног моих ластилась Больше не помню ничего уснул под ракитой».
В послереволюционный период, как и в Петровские времена «ПЕРЦОВКА» заняла полноценную роль в, теперь уже Советском, Кремле.
Один из именитых любителей ПЕРЦОВКИ Климент Ворошилов (первый красный офицер, маршал Советского Союза) когда был тамадой во время приема в Кремле, то мог выпить до 74 стопок перцовки по числу присутствующих делегаций.
Угощая за столом гостей, Сталин, как правило, шутил, особенно, когда потчевал кого-либо горячительными напитками.
Попробуйте, не отказывайтесь, уговаривал он
и кивал на Ворошилова.
Знаете, почему у Климента Ефремовича такой румяный цвет лица? Он перцовку пьет».
Рассказывают, что однажды Ворошилов летел через Свердловск то ли на Восток, то ли возвращался оттуда. Местная элита постаралась заполнить его пребывание как можно лучше. Зная его пристрастие к напиткам, они накрыли стол всем, что производилось в регионе: коньяки, водки, ликеры разных сортов. Ворошилов, то ли с похмелья, ранее вселенного в него другими местными элитами, то ли от недосыпа, прошелся вдоль стола по кругу, и спрашивает:
«А где ПЕРЦОВКА?»
Местные опешили. А Ворошилов своей компании: «Пошли от сюда, не х ра у них нет!». Вот такой был находчивый!
По легенде он способствовал внедрению промышленного производства этого напитка еще при наркоме пищевой промышленности Рыкове или Микояне.
Как известно, Семен Буденный легендарный советский маршал и герой гражданской войны-был закадычным другом Климента Ворошилова. Клим же, в свою очередь, всем другим алкогольным напиткам предпочитая ПЕРЦОВКУ, периодически подсаживал на неё и Буденного, который вообще-то вместе с Кагановичем настаивал и пил водку на чесноке, как более полезную, по их мнению, для здоровья. Надо сказать, что в то не очень далекое время первые лица шестой части суши были очень скромными, если не сказать аскетичными людьми.
По одной из легенд, перед визитом Семена Буденного в Казахскую Социалистическую Республику, был подготовлен роскошный стол, на котором было все. Ну, просто все!
Вернувшийся с экскурсии по красивейшим местам республики и оглядев стол в ресторане, Маршал попросил печеной картошки и графин ПЕРЦОВКИ.