Лучше бы помог, отозвался Минц.
Удалов понял свою ошибку и помог Минцу поднять русалку на откос, а там положить на лавочку.
На набережной было пустынно, потому что от реки сильно воняло.
А я думал, сом, признался Удалов.
Нет, туристка, отозвался Лев Христофорович.
Если туристка, почему голая? спросил Удалов.
Минц только что сообразил, что волочил наверх голую девушку.
Какой ужас! сказал он.
И волосы зеленоватого оттенка, сказал Удалов, который неплохо разбирается в экологии. И жабры за ушами.
Минц принялся снимать пиджак, чтобы накрыть тело.
Ты еще не догадался? спросил Корнелий.
О чем я должен догадаться?
Ты русалку вытащил.
Не может быть!
И что же ты намерен с ней дальше делать?
B больницу, сказал Минц, девушке плохо.
Не возьмут ее в больницу, сказал Удалов.
Но она же может погибнуть!
Нет у нас ветеринарной лечебницы в городе. Ты же знаешь!
Из этого следует, что Удалов рассматривал русалок как некий вид пресноводных животных. Но, будучи человеком отзывчивым и добрым, он добавил:
Давай ее домой отнесем, пускай в ванной полежит до окончания экологического бедствия.
Минц тоже понимал, что времени терять нельзя.
Они подхватили обнаженную девушку за плечи и ноги и понесли по Пушкинской улице к своему дому.
Прохожих было немного, а те, которые попадались, понимали, что Минц с Удаловым спасли купальщицу и лучше им не мешать. Спасут считай, что купальщице повезло, а помрет меня здесь не было.
Нести было тяжело.
Минц с трудом произнес:
А я думал, что их больше не водится.
Редко, ответил Удалов, туда, к Архангельску, еще попадаются. А в наши края только случайно заплывают, к озеру Копенгаген.
Тут, к счастью для Минца, который совсем запыхался, русалка открыла зеленые с поволокой туманные глаза и сказала низким голосом:
Пить! Чистой воды!
Какое счастье! Она оживает, сказал Минц. Он боялся, что девушка не переживет этого приключения, а он себе никогда такого не простит.
А ты идти можешь? спросил Удалов. Ножками идти сможешь?
Я задыхаюсь, ответила русалка.
Тут всего сто метров идти, сказал Удалов. Потерпи, будь другом.
Нет, капризно ответила русалка, лучше я умру.
Удалов отпустил ноги русалки, но она не хотела идти, поэтому обняла Минца за шею и громко прошептала:
Тут, к счастью для Минца, который совсем запыхался, русалка открыла зеленые с поволокой туманные глаза и сказала низким голосом:
Пить! Чистой воды!
Какое счастье! Она оживает, сказал Минц. Он боялся, что девушка не переживет этого приключения, а он себе никогда такого не простит.
А ты идти можешь? спросил Удалов. Ножками идти сможешь?
Я задыхаюсь, ответила русалка.
Тут всего сто метров идти, сказал Удалов. Потерпи, будь другом.
Нет, капризно ответила русалка, лучше я умру.
Удалов отпустил ноги русалки, но она не хотела идти, поэтому обняла Минца за шею и громко прошептала:
Дядечка, не оставляйте меня на верную погибель!
Не бойтесь, сказал Минц, стараясь не смотреть на высокую и обнаженную девичью грудь. Мы вас не покинем.
Я пошел, сказал Удалов. Хочешь купаться, дойдешь!
Минц попытался нести русалку один, но к тому времени он уже так выбился из сил, что не смог сделать и трех шагов.
Навстречу им шла старуха Ложкина, блюстительница нравов.
Вот до чего ваша демократия довела! завопила старуха. Развратник на развратнике едет и развратником потакает.
Не знаете, молчали бы, огрызнулся Удалов, но он понял, что встреча с Ложкиной может оказаться для него роковой.
Он оставил Минца с русалкой, которая покорно, хоть и неуверенно, шагала к дому 16, а сам поспешил домой, прежде чем слухи о том, что он гуляет по улице с голой девкой, достигнут ушей супруги.
А Минц, никого более не встретив, провел девушку к себе в квартиру, где она сразу же отыскала ванну и уселась в нее, ожидая, пока Минц откроет кран. Затем она принялась командовать, какой должна быть температура воды, прохладной, но не ледяной, причем ей не нравилось, как горела и шумела газовая колонка.
Наконец воды стало достаточно, чтобы покрыть тело русалки, и ей сразу стало лучше. Но Минца она не отпускала, и его попытки накрыть ее тело простыней или купить для нее купальник были встречены вспышкой негодования.