Иван Семеныч ввинтил доску в верстак и начал стругать ее. Но это мало развлекло его. Он со злостью бросил на пол струг и стал чесать рыжую овчину на своей голове.
Лягу же спать, чорт их дери!
Полез он на печь, но не спится ему После долгого поворачивания с боку на бок, он проговорил:
Нет же, стану работать!
Он взял в руки долото и стал долбить им доску. Но вдруг бешенство напало на него
Тяжко, тяжко! шептал он, всаживая долото в дерево
В это время перед ним, при мерцающем свете сального огарка, на закоптелой и покрытой тараканами стене вырезалась картина генерала.
Чего ты смотришь на меня? закричал Иван Семеныч генералу грозно.
При дрожащем свете огарка генерал мигнул одним глазом в Москву, другим в Питер.
Молчи, чорт! кричал наш герой. Генерал, разумеется, ни слова.
Поговори ты у меня!
Генерал не говорит. Но у Ивана Семеныча, вероятно, было очень сильное воображение, доводящее его и в трезвом виде до галлюцинаций. При напряженном состоянии нервов ему слышалось что-то.
Чего ж тебе надобно? вопил он. Генерал опять мигнул в Москву и в Питер
Хорошо же!
Иван Семеныч всадил долото в лоб генерала.
Я тебе и брюхо распорю.
Распорол.
Я тебя совсем задушу!
Иван Семеныч сорвал невинную картину, бросил ее на пол и стал топтать ее своими крепкими ступнями. Но вдруг на него нашло раздумье.
Что я делаю?.. Что я делаю?.. к чему это?.. Что это со мной? Боже мой, боже мой!..
Он стал шагать по комнате, снова осмотрел ее всю и потом остановился среди бедной хаты. В ту минуту он походил на египтянина, которому сфинкс задал неразрешимую загадку. В чем же состояла эта загадка? В вопросе: "что мне надо?" Вся фигура Ивана Семеныча выражала темную грусть. Он никак не мог поймать за хвост ту причину, которая породила его грусть. Лицо его снова побагровело злостью, кровь бросилась в голову, зубы стиснулись, кулак сжался; но потом неожиданно лицо осветилось чем-то вроде небесной радуги.
Кажется, так? спросил он, ударив себя ладонью по лбу.
Он совсем просветлел.
Да! крепко ударил Иван Семеныч словом "да".
Не узнать его теперь: светел стал он, ясен, радужен, похож на сторублевую ассигнацию. Но потом на него напало сомнение, и, подперев пальцем нос, он спросил:
Будто?
Опять грустью подернулось лицо.
Именно так!.. Да!.. знаю, что мне надо!.. Что?.. бабу надо Эх, кабы Груньку!..
Иван Семеныч стал одеваться. Оделся и пошел на улицу искать себе бабу.