Да, пожалуйста! Надоела ты мне, хуже горькой редьки. Достала! Если тебе так будет понятно заколебала! Я не звал тебя, не звал! Глаза девушки расширились на столько, что чуть не выпали из орбит. Зеленые! заметил он их цвет. У тебя зеленые глаза, в крапинку! Сказал с таким пренебрежением, словно перед ним была жаба.
Лялька вспылила, не сдерживая себя ни в словах, ни в жестикуляции, принимая врожденное хамство за эксцентричность и применяя его, где надо и не надо:
Да пошел ты! Старый козел Импотент! снесла калитку, понеслась, поднимая клубы пыли. Выехала на трассу, остановилась, высунула руку с неприличным жестом, крича: Мудак!
Он с облегчением выпустил воздух из легких и, улыбаясь, легкой походкой пошел в дом.
Первое, что сделал это совсем отключил мобильный, мало того, он убрал его в стол, да еще экраном вниз. Исчез, таким образом, для всего, что его раздражало. Спрятался, от всех кто мешал. Прошел к серванту, налил в стакан выпить, взял пачку сигарет и вышел на крыльцо. О Ляльке не думал, даже волнения не было как доедет, как перенесет разрыв. Он думал о той, другой, что с появления захватила его в свои чары. Прикрыл глаза и, продолжая курить, рисовал ее образ. Получалось нечто божественное, светлое. Правда, без тонкостей. Он вздохнул, тут же остаток сигареты обжег его пальцы. Выбросил окурок и словно проснулся. Допил коньяк, поискал ее глазами. Никого и ничего нового.
О, мать моя! резко вскочил и спешно скрылся в доме. Принял душ, выбрился, уложил волосы, облачился в чистые одежды, нарочно игнорируя белье; прошелся по дому, заглядывая во все окна. Голод и выпивка отвлекали от мысленного вожделения с незнакомкой. Перекусил, что первое попалось на глаза верхней полки холодильника, и занял свое место у двери.
Время неумолимо летело вперед, а он так и сидел в ожидании:
Да нет! Такого не может быть отмахнулся от внутреннего голоса. Не сумасшедшая же она, с первым встречным. Такая утонченная, страстная. А я, по ходу, того
****
Закат окрашивал округу в мандариновые оттенки. Роман ушел на второй план. Теперь его целью была девушка, вкус которой возбуждал его вожделение. Зашел в дом всего на пару минут. Прежде чем отправиться на ее поиски, взял бутылку и по глотку, пил прямо из нее, не утруждая себя порциями. Отбросив свою солидность и заложенное в нем благородство многих поколений.
В горячих цветах вечера, там, у самой воды, между деревьями, привиделось нечто прохладное, небесно голубое. Спрятал бутылку и поспешно пошел навстречу. Она! Она стояла у воды и улыбалась. Ее губы пепел розы, слегка открывали зубы. Губки были такие изящные, маленькие, пухленькие. Без кричащей вульгарностью помады. Округлый подбородок слегка вздернут, от чего шея, тонкая, с матово розовой кожей, казалась еще длиннее. Овал плеч мягкий. Две узкие лямочки сарафана акцентировали тонкость рук. Узкая талия, плавный изгиб бедер. Он оборвал свое изучение ее фигурки и вернулся к лицу. Тут же глаза девушки приворожили, завладев его вниманием. Глаза гречишного меда, с горчинкой. Зрачок утопал в них, как жучок в янтаре. Он глотнул слюну и сунул руку в карман, радуясь, что рубашка на выпуск, иначе она бы сразу заметила его состояние.
Вы. Ты пришла! А я боялся, что не увижу больше. Мы то и познакомиться не успели, как следует. Сказал и смутился куда же больше, куда же глубже!
Девушка кивнула, сделала шаг навстречу. Только тут он заметил, что она опять босая, а мокрая юбка вырисовывает ее стройные ноги. «Ну, хоть не русалочка!» усмехнулся мужчина, протягивая ей обе руки:
Здравствуй, милая! Ее веки с длинными, черными ресницами, на миг прикрыли глаза, руки опустились в ладони и, перепрыгнув лежащую ветку, она оказалась в его власти. Голова закружилась от нового прилива желания. Но он сдерживал себя, предвкушая. Как же тебя звать величать? Рука выскользнула из его ладони, прохладные пальцы охладили жар его губ:
Зачем звать? прошептала она, приближая лицо к нему. Я уже здесь.
Но Ее губы притронулись к его губам и тут же отстранились. Огромные глаза, томно глянули на него, а все тело, затрепетало, словно спрашивало: « Разве для разговоров ты меня ждал»? И он отложил приличия. Да и зачем они, если девушка сама хочет. Сама зовет. Сама
****
Холод пронизывал его тело до самых косточек, все мышцы занемели и не слушались. С трудом расправил конечности и открыл глаза потолок, камин. Он опять дома, опять одежда мокрая и грязная. Сел, потер лицо руками. В доме тишина. Руками расправил волосы, вытащил застрявшую в них траву. Пахло ею и прудом. Значит, расстались недавно. Но как? Как пришел домой? С ней? Похоже, что нет. Что же происходит? Что это вообще такое творится?!
Напился холодной воды, долго отмокал под душем, переоделся. Запустил машинку со скопившимся за неделю бельем, уселся на нее и задумался: « хочешь не хочешь, а в город ехать придется, провизия закончилась». Поднял глаза к окну и прищурился, выискивая среди широких стволов деревьев стройный стан девушки.
Слетел, батенька, ты с катушек! Развратничаешь, с молодой красавицей, по кустам трешься, а даже имени не знаешь! В дом не зовешь, да и ее жилья не видывал. Но хороша же, бестия! Как хороша!
В таком же темпе прошла еще одна ночь, а на утро, проснувшись с головной болью, он поплелся в кабинет, нашел таблетку, выпил и уселся за стол. В ушах шумело, в глазах искрилось. Такое состояние он испытывал впервые. Нужен был совет. Открыл ящик, взял мобильный. С десяток пропущенных звонков и половина из них от неизвестного абонента. Покрутил телефон, поглядел на экран и бросив трубку на стол, отправился в душевую. Таблетка ли подействовала, или вода придала ему жизненных сил, но мужчина, напрочь, забыл о головной боли. Все мысли его были в номерах. Два от Ляльки, минут через тридцать после ее отъезда, а затем неизвестные, периодично повторяющиеся. За Ляльку он не волновался, не та она барышня, чтобы переживать разрыв. И уж тем более себя калечить. Скорее высказаться хотела, выругаться. А вот незнакомцы?!
Позавтракал последней чашкой кофе и прежде чем отправиться в магазин, решился перезвонить. Первый номер не отвечал, позвонил на второй:
Третья городская слушает! Заученно выпалил женский голос.
Простите! Замешкался он. Вы мне звонили.