Однажды
и другие рассказы
Владимир Дараган
© Владимир Дараган, 2017
Как начинались «Однажды»
Однажды в детстве я прочитал, как одного мальчика попросили написать рассказ. И что бы он ни писал, его рассказ начинался со слова «Однажды». Я не стал оригинальничать и тоже попробовал написать рассказы, которые начинались с этого слова.
Эта книга могла бы стать автобиографической, будь у автора хорошая память. Однако в своей памяти автор не уверен, поэтому предлагает вам рассматривать эти записи как истории, которые могли случиться с каждым, кто родился во времена СССР.
Часть 1. Почти счастливое детство
Однажды в Вышнем Волочке
Однажды у бабушки на чердаке я нашел кучу книг и журналов начала 20-го века. «Ух ты! обрадовалась бабушка. А я-то голову сломала, где взять бумагу, чтобы кульки вертеть, когда буду крыжовник продавать».
Однажды я с родителями ехал в поезде, и меня угостили помидором. Попутчик, пожилой мужчина, напрягся и сказал, что он хочет научить меня, как надо их правильно есть. Оказалось, что помидор надо немного надкусить, а потом высосать сок. Тогда он не будет брызгаться. «Понял?» спросил он меня. Я кивнул, пососал помидор и изо всех сил вонзил в него зубы. Мама потом долго бегала за водой, чтобы отмыть рубашку попутчика.
Однажды мне было четыре года и мама дала мне суп, сказав, что, пока я не доем, из-за стола не выйду. Я сидел и мечтал, что когда я вырасту и буду сам наливать суп в тарелку, то возьму для этого чайное блюдце.
Однажды я придумал новое блюдо. Я макал белый хлеб в чай, потом в сахар и не понимал, почему бабушка огорчается, что в доме нет колбасы и мяса. Ведь я мог питаться своим блюдом неделями.
Однажды, когда мне было пять лет, родители стали показывать меня гостям как чудо-ребенка. Гости называли день текущего года, а я говорил, какой это день недели. Секрет был прост. Я сумел запомнить дни недели первого числа каждого месяца, а дальше просто считал. Кстати, повторить сейчас этот фокус мне было бы труднее.
Однажды мама спросила, кем я хочу стать. Я подумал и сказал, что хочу стать взрослым и в конце концов перестать есть манную кашу.
Однажды я читал Чехова и захотел стать артистом. Я спросил у мамы о социальном статусе артистов не слишком ли он сейчас низок, как это было в 19-ом веке? Мама вздохнула и сказала, чтобы я шел делать уроки.
Однажды я спросил у бабушки, почему у нее сложные отношения с соседкой бабой Дуней. «Потому что забор!» ответила бабушка. Проблема была в ремонте забора, который разделял наши участки. Была многолетняя дискуссия: «если ты строил этот говенный забор, то ты его и ремонтируй» или: «я строил забор, так ты хотя бы чини его». Проблема была неразрешимой.
Однажды бабушка сказала: «Вот Дунька какая! Сидит, смотрит, на ребенка порчу наводит!». Соседка любила сидеть у окна, из которого был виден наш двор, и внимательно все контролировать. Когда я узнал слова «немой укор» и «всевидящее око», то сразу вспомнил бабу Дуню.
Что-то всегда проходит мимо
Утром бабушке надо было сварить в печке чугунок картошки и разделить его на три части. Одна часть была для безымянного поросенка, другая шла псу Джеку, третья нам с дедом. Всем дополнительно полагался черный хлеб, а поросенку еще остатки вчерашнего ужина. Курам давали пшено и хлебные крошки. И так каждый день.
За всю свою жизнь бабушка была два раза в Ленинграде и лишь после смерти дедушки, уже после инсульта, переехала к нам в Пушкино. Дедушка ни разу не выезжал за пределы Вышнего Волочка.
Я лежу на диване с закрытыми глазами и вспоминаю свою жизнь в большом бревенчатом доме. Что бабушка и дедушка хотели от жизни? Что бы их сделало более счастливыми?
Бабушка
чтобы в продуктовом ларьке каждый день продавали мягкий белый хлеб, масло и вареную колбасу;
чтобы дедушка приносил с рыбалки не окуньков и ершей, а больших лещей;
чтобы в саду было меньше прожорливых гусениц;
чтобы дочки и зятья регулярно приезжали помогать сажать и копать картошку, собирать яблоки, солить капусту и грибы;
чтобы крыжовник и яблоки можно было продавать не у проходной завода, а прямо у нашего палисадника, сидя на лавочке и болтая с соседкой Клавой;
чтобы эти проклятые сорняки перестали расти на грядках с редиской и клубникой;
чтобы у телевизора перестали «бежать» кадры;
чтобы соседка Дуня перестала бы трындеть насчет ремонта забора, а сама бы взяла и починила!
Дедушка
чтобы бабушка перестала бухтеть насчет выпивок с друзьями после работы;
чтобы можно было ходить на рыбалку каждый день;
чтобы найти деньги и купить мотоцикл с коляской, как у Касьяна, и ездить за грибами на нем, а не на этом чертовом поезде в четыре часа утра;
чтобы не надо было по ночам сторожить сад от воришек, когда созревают яблоки;
чтобы по воскресеньям хоть иногда можно было пойти с соседом в рюмочную, а не горбатиться на огороде.
И не надо им было ни виллы в Ницце, ни «майбаха», ни пентхауса, ни пляжей Карибского моря. И не было у них чувства, что вот сидят они в своем доме в дождливый осенний вечер, пьют чай из самовара, а жизнь проходит мимо.
А какого рожна мне все надо? Почему не сидится на месте? Почему к концу рабочей недели я начинаю с тоской смотреть на север? Мне даже компаса не нужно. Можно повертеться на месте, и куда мне захочется идти, там и север!
Но по пути на север я бы заглянул в старый бревенчатый дом, где раньше пахло сеном, старыми досками и дымом от самовара. Я бы сел за стол, покрытый старой клеенкой, достал из сахарницы кусок рафинада, расколол его щипцами на четыре части, положил кусочек в рот и стал бы прихлебывать чай из большого треснутого блюдца. А если бы повезло, то отрезал толстый кусок мягкого белого хлеба, намазал его желтым маслом и сверху положил бы хорошую порцию клубничного варенья.
Все случается
Если в твоей жизни не происходит ничего необычного, то это необычное можно придумать.
Бабушка всю жизнь прожила в Вышнем Волочке посредине между Москвой и Питером. За всю жизнь она несколько раз прокатилась на поезде навестить дочек. Ездила она в общем вагоне, и каждый раз во время таких поездок происходили необыкновенные встречи. Ее попутчиками оказывались то министры, то члены ЦК КПСС. Они рассказывали бабушке, что все скоро наладится: пенсии увеличат, а в Вышний Волочек будут привозить много колбасы, сливочного масла, шоколадных конфет и даже парного мяса.
Дедушка пил чай из блюдца, откалывал щипцами кусочки рафинада и кивал. Ему очень нравились бабушкины рассказы, даже если он в них не верил. Меня интересовали конфеты: «Мишка Косолапый» или «Птичье молоко»? Оказывалось, что министр говорил и об этом.
«Мишка» будет, «молоко» будет, всё будет уверенно говорила бабушка. Скоро к нашему ларьку пристроят второй, чтобы все продукты поместились.
Министры и члены ЦК, которые ездили с бабушкой в общем вагоне, оказались правы. Пенсии увеличили, колбаса, масло и конфеты стали продаваться свободно. Вот только с продовольственными ларьками они промахнулись. Второй ларек так и не построили. На этом месте сейчас магазин с большими стеклянными витринами.
Солнечное утро
Наступает март, и я просыпаюсь утром уже не в темень, как совсем недавно, а когда за окном сияет солнце.
Мам! спрашиваю я, а почему сейчас солнце, а недавно в это время было темно?
Потому что весна, отвечает мама. Доброе утро!
А почему весной солнце так рано встает?
Потому что весной оно должно выше на небо забраться. Все, вставай! Умываться, одеваться и за стол!
Мама упреждает поток вопросов про небо и солнце. Я чищу зубы и думаю о свалившейся на меня загадке. Что-то мне подсказывает, что солнце забирается высоко потому, что вокруг тает снег.
Я ем манную кашу и продолжаю думать.
Собеседница
Я никогда не любил быть один, но иногда приходилось. Особенно у бабушки, где друзья жили далеко, и в плохую погоду все сидели по домам. Тогда я стал мысленно разговаривать с героями книг. Книг у бабушки было мало и героев тоже получалось немного. Из «Сказок народов мира» мне понравилась только принцесса. На последней странице какой-то сказки она шла под руку с принцем, который был незамедлительно заштрихован. Мне особенно нравилось принцессино платье, точнее его высокий стоячий воротник сложной формы. Вот за воротник я в нее почти влюбился и пригласил ее к себе в гости.
Сначала я показал ей мой театр, сделанный в почтовом фанерном ящике. Внутри ящик был оклеен немыслимо красивой бархатной бумагой вишневого цвета и освещался цветными лампочками из набора «Юный электротехник». На сцене стояли вырезанные из книжки Буратино и Мальвина.
Ни фига себе! сказала принцесса. А ходить они могут?
Я показал ей дырку в потолке сцены, через которую, почти незаметно для зрителей, можно было проволокой двигать Буратино. Мальвину я двигать не решался, потому, что она падала при любом прикосновении.
А как они разговаривают? спросила принцесса.
Я что-то пропищал, стараюсь подражать голосу артиста из радиопостановки «Золотой ключик».
А у меня есть настоящий театр! сказала принцесса. У нас есть костюмы, музыка все-все-все есть! Меня мама заставляет играть роль королевы, говорит, чтобы я привыкала. Это мне пригодится.
Лучше всегда быть принцессой! уверенно сказал я. Принцессы красивее.
А ты много видел королев? спросила принцесса.
Четыре, сказал я. Пиковую, трефовую, бубновую и червовую и все они уродливые старухи. И платья у них не такие красивые!
Принцесса поправила свой воротник.
А где твоя спальня? спросила она.
Я провел ее в большую комнату, которую бабушка называла «залой».
Вот! сказал я и показал на диван, над которым висели фотографии родственников в тяжелых черных рамах.
Но тут даже подушки нет! удивилась принцесса.
Я открыл скрипучую дверь шифоньера и показал ей подушку.
У нас еще аккордеон есть! похвастался я. Только я играть не умею.
Принцесса присела на краешек дивана и заскучала.
Пойдем я тебе сад покажу, предложил я.
Я обожаю гулять по саду! обрадовалась она.
Вход в сад охранял Джек. Я предложил ему познакомиться с принцессой. Джек нехотя вылез из будки, зевнул, потянулся и поплелся к забору пописать.
Экий ты невоспитанный пес! возмутился я.
А почему он на цепи? спросила принцесса. Наши собаки бегают свободно.
А он любит за курами охотиться! объяснил я. И еще любит делать подкоп под забор и убегать к соседям ловить их кошку.
Понятно! сказала принцесса, и, подобрав платье, прошла в открытую мной калитку.