Пётр подъехал к петербургскому дворцу Салтыкова, не докладываясь. Два гвардейца из Преображенского полка, стоявшие у входа в карауле, встрепенулись было, но, узнав императора, снова замерли. Пётр быстрыми шагами прошел в столовую палату, где большое семейство Салтыковых вкушало первую за день трапезу.
Завидев появившегося в дверях нежданного гостя, Салтыков ахнул, вскочил с хозяйского кресла и распростерся перед императором в земном поклоне. Домочадцев же из помещения как ветром сдуло.
Ну, здравствуй, Андреевич, весело сказал Пётр. Прости, что завтрак твой прервал, да времени у меня мало дела ждут наиважнейшие.
Да помилуй, государь, честь-то какая! Может, не побрезгуешь моих хлеба-соли отведать?
А что, мысль хорошая. Я с утра только чашку кофию выпил.
Через десять минут грязная посуда со стола исчезла, как по волшебству вместе со скатертью, появилась новая, круто накрахмаленная, заставленная всевозможными яствами. Пётр действительно был голоден, поэтому отдал должное почти всему предложенному. Только от вина отказался.
Не серчай, Андреевич, сказал он, в ответ на очередное предложение чарки хозяином, после того, как с лошади упал, вино видеть не могу. А водку тем паче. Ну, да нет худа без добра. Дед мой и за себя и за меня, видать, выпил.
Да разве ж я неволю тебя, государь? тут же открестился Салтыков. Тут на все воля твоя. Квасу, может быть, с погреба, али морса клюквенного прикажешь?
От морса не откажусь. И кофе бы еще выпил. Разговор у нас с тобой долгий будет.
Слушаю, государь.
Хочу просить тебя быть крестным у одной моей родственницы. Да и тебе она не чужая дочь герцогини Мекленбургской.
Так она же в лютеранской вере крещена, поморщился Салтыков. Да и с сестрицами Ивановнами мы не больно близки
Про сестриц можешь забыть. Катерина Ивановна будет отправлена к супругу в Мекленбург, как и положено мужней жене.
Салтыков широко перекрестился:
Слава тебе, Господи, отделались от срамницы. Мы ведь неподалеку друг от друга живем, дворня туда-сюда шастает и такое рассказывает
О сем забудь. По Измайловский дворец мы с тобой чуть позже переговорим. А вот дочка Катерины Ивановны в России останется. Воспримет православие и русские обычаи, хотя по титулу и останется принцессой Мекленбургской. Сейчас она в Богородице-Рождественском женском монастыре обретается, под крылом игуменьи Ксении. А как станет православной, так желаю я, чтобы ты ее в свою семью крестницей и воспитанницей принял.
Я
Да, ты. Жена твоя, Долгорукая, рода знатного, о тебе и говорить нечего. Надобно будет сыскать принцессе дельных воспитательниц-гувернанток, чтобы иностранные языки и политес знали.
Прости, государь, глупость мою, а зачем тебе все это?
Через шесть лет я на ней женюсь, просто ответил Пётр.
Лицо Салтыкова выразило целую гамму чувств: от неприкрытого изумления до спокойного понимания.
Лицо Салтыкова выразило целую гамму чувств: от неприкрытого изумления до спокойного понимания.
Что ж, мудро придумал, государь. С одной стороны, девица знатного русского рода, никто морду воротить не будет. С другой иностранная принцесса, но православная. Мудро, государь, мудро.
С женой посоветуйся, она у тебя умна, может, что по женской части подскажет. Принцесса-то после смерти бабушки своей, царицы Прасковьи, в полном запустении жила, как сирота худая.
Не изволь беспокоиться, государь. В нашей семье она не воспитанницей дочерью родной станет. И образование получит, какое благородной девице полагается.
Не просто благородной высокородной. Но так, чтобы не мнила о себе лишнего. И место свое знала супруги и матери, а уж потом императрицы.
Все понял, государь. Прикажете писать о принцессе?
Да, каждый месяц мне лично, в собственные руки и секретно. То дело семейное. А теперь о другом поручении.
Слушаю, государь.
Измайловское гнездо развратное и зловонное сжечь дотла. Только сады не трогайте. А на его месте надлежит построить дворец для летнего отдыха коронованных особ. Примерно такой.
С черчение у Петра всегда все было отменно и он быстро набросал контуры двухэтажного здания в стиле ампир с колоннами и львами у полукруглого крыльца, нарядным мезонином и высокими, закругленными сверху окнами. Здание опоясывала терраса, но которую можно было выйти из любого покоя через «французское окно».
Быстро ли строить прикажешь, государь?
Быстро хорошо не бывает. Мне нужно, чтобы были паркеты узорчатые настелены, стены мрамором отделаны и искусной росписью украшены. Найди пока архитектора толкового, пусть проект составит и мне на утверждение пришлет. А ежели одобрю начнем с Богом.
Все сделаю, государь, живота не пожалею.
Если угодишь награжу по-царски. У тебя два сына, так ведь?
Два, государь. Владимир и Петр. Оба поручики в Преображенском.
Так я их майорами сделаю и лучших в России невест сосватаю. Чтобы был твой род одним из первейших, тем паче сам ты крестным императрицы станешь.
Салтыков собрался было снова в ноги падать, но Пётр его остановил:
Дело надо делать, а не поклоны отбивать. Какой из сынов твои более смышлен?
Так оба не дураки, государь. В 1714 году дедушка твой Петрушу в гвардию на службу зачислили в и отправили во Францию для изучения морского дела. Но, честно скажу, не кажется ему это, желает на суше служить.
Пусть создаст с твоей помощью особый полк Московский который бы не только военную службу нес, но и порядок в городе сохранял. Справится полковником сделаю. А брат пусть ему в помощь будет.
Как изволишь приказать, государь.
Позови сыновей-то, погляжу на них.
Так на службе оба, государь, уж не гневайся.
Я бы прогневался, ежели они баклуши бы били. Пусть на Водосвятие в Петербург прибудут и доложат о трудах своих. Доволен останусь подниму выше по гвардии.
После визита к Салтыкову Пётр навестил свою «невесту». Елизавету он нашел посвежевшей, присмиревшей, и даже, кажется, чуток прибавившей росту и веса. Хотя сорокадневный пост, полагавшийся перед крещением, к этому вроде бы не располагал.
Как наша воспитанница, матушка Ксения, осведомился он, подойдя под благословение к игуменье. Все ли хорошо?
С Божьей помощью управимся, уголками губ улыбнулась игуменья. Девица с норовом, от обоих родителей, я чаю, унаследовала, но склонна смирять гордыню и строптивость. Обучается Священному Писанию, а заодно и русской грамоте. Молитвам, конечно. Остальному, полагаю, учить будем после крещения.
Правильно полагаешь. Воспитываться принцесса будет в Москве, в доме своего крестного Салтыкова под присмотром его супруги урожденной Долгорукой. Но воспитываться не как принцесса, а как русская девица благородных кровей.
Не беспокойся ни о чем, государь. Я свою крестницу без внимания не оставлю: каждый месяц по три дня у меня в обители гостить будет. И на богомолья со мной ездить.
Царская карета уже мчалась во дворец по первому снегу. Но у крыльца подскакал взмыленный курьер с донесением. Пётр нетерпеливо сломал печать, пробежал глазами текст и произнес совсем нехорошие слова.
Что, государь? подвинулся Остерман, никогда доселе не слышавший от государя столь витиеватых матерных слов. Беда какая?
Брат герцога Леопольда, отца Елизаветы, поднял мятеж и захватил престол. Братца старшего, между прочим, упек в крепость. Не женат, детей нет. А законная наследница принцесса Мекленбургская в официальных бумагах даже не упоминается. Вот не было печали
Какой печали, государь? засмеялся Остерман. Наоборот, все идет прекрасно. Мекленбургом сейчас правит младший брат герцога, а законная наследница принцесса Елизавета. Вот составит граф Толстой нужные бумаги о том, что нынешний герцог может быть только регентом при своей племяннице
А он пошлет нас с этой бумагой куда подальше.
И прекрасно, и замечательно! А мы к Австрии, мол так и так, сироту, вашу родственницу обижают. Надо за нее вступиться, а за хлопоты Австрии дочь самого Петра Первого в невесты с немалым приданным. Какому-нибудь троюродному брату императрицы.
Но ведь это война!
А ты как думал, государь? Но война маленькая, смешная даже. Тем паче, лет тридцать назад Мекленбург сам на две части раскололся южную и северную. Но каждая из частей имеет свои правительства и собственные вестники для публикации законов и распоряжений. Так что нам не со всем герцогством воевать лишь с его северо-восточной частью. А там Дания поможет.
Сам черт ногу сломит!
Ему не привыкать. А воевать меклебуржцы и вовсе не приучены, в основном идут в наемники к другим правителям. Ультиматум России, дипломатическая (с угрозой военной) поддержка Дании, претензии Австрии, и бери этот Мекленбург голыми руками. Ты же сам, государь, хотел войско обновить и улучшить. Вот тебе и повод лучше не придумаешь. Да и флот можно испробовать у острова Рюбек-то.
И то правда, повеселел Петр. Ну, я войсками займусь, а вы с графом Толстым делами дипломатическими. Вам не привыкать.
Толстой сейчас носом землю рыть будет, дабы не впасть снова в немилость у вас, негромко заметил Остерман. Ему бы в помощь князя Долгорукого, Василия Лукича. Дипломат опытный, хитрый, изворотливый: сколько лет для нас Курляндию охраняет от чуждых посягательств.
Кстати о Долгоруких, вспомнил Пётр. Выдал князь Алексей свою дочь за австрияка, как я наказывал?
Кочевряжится, государь, вздохнул Остерман. Кричит, что его дщерь для трона рождена, и что только за короля какого-нибудь выйдет. Ну, всем известно, что у князя Алексея гонору много, а ума вовсе нет.
Ладно, я князем я разберусь. Пиши пока черновики указов, кои мне в голову пришли на Совет вынесем. Первый указ: простить крепостным давние недоимки, а сосланных на каторгу за неуплату налогов освободить. Второе: запрещено отныне «для устрашения» выставлять на обозрение расчлененные тела казненных.
Третье: отменить «поворотный налог» то есть подать с каждого прибывшего в столицу воза. Четвертое: князьям Трубецкому, Долгорукову и Бурхарду Миниху дать звание генерал-фельдмарашала, а последнему, кроме того, титул графа. Пятое: главнокомандующим русской армии является сам император, который сам выбирает персон себе в помощь. Успеваешь, Андрей Иванович?
Когда ты, государь, это все успеваешь? вытер Остерман взмокший лоб.
Когда не сплю, усмехнулся Пётр. Передохни чуток да пиши помедленнее, ибо важно сие.
«В Малой России ко удовольствию тамошняго народа постановить гетмана и прочую генеральную старшину во всем по содержанию пунктов, на которых сей народ в подданство Российской империи вступил». Будет Малороссия подчиняться России по договоренностям, установленным на Переяславской раде. Все дела в ней передать в ведение иностранной коллегии».