Как вдруг и раздался этот звонок.
Для меня это было потрясением. Этот звонок прозвучал так громко. Мне казалось, он разбудил весь город. Впервые за мой небольшой срок диджейства кто-то слушал меня. Или, скорее всего, это был сонный и разъяренный шеф.
Мне казалось, это именно так.
Сынок, сейчас скажет он мне злым и скрипучим голоском, какого черта ты вытворяешь на моей радиоволне? Знаешь, что я сделаю с тобой? Я наслюнявлю свой указательный волосатый палец и сделаю тебе «Мокрого Вилли», засунув его прямо в твое ухо.
Меня передернуло.
Телефон не замолкал. Я собрался с духом и поднял злополучную трубку.
Алло, нерешительно произнес я.
Я в эфире? послышалось с того конца. Это был усталый мужской голос.
Блин, я совсем позабыл подсоединить телефон к аппаратуре. Я подскочил как ошпаренный и быстро воткнул все нужные провода. Музыка замолкла, и в прямом ночном эфире появился легкий треск.
Здравствуйте, быстро проговорил я, вы в эфире, представьтесь, пожалуйста.
Вы говорили об одиночестве, так же тихо и без эмоций сказал голос. Я постоянно слушаю вас и сделал вывод, что вы очень одиноки, ведь это так?
Возможно, поддержал беседу я, но он продолжил.
Несмотря на то, что вас окружают коллеги и, может, друзья. Кстати, даю голову на отсечение, что у вас их нет.
Я задумался. За последнее время все те, кто мне звонил, были так называемыми друзьями. Все как один сначала спрашивали, как у меня дела. Потом что-то рассказывали из своих похождений. Потом интересовались, не осталось ли у меня связей в магазине, чтобы сделать им скидку. До магазина я работал на крупном производстве. Хорошо дружил со многими. После увольнения, где-то спустя год, я встретил одного такого «хорошего друга» в городе. И нам не о чем было поговорить. Мы просто стояли и даже не смотрели друг другу в глаза. Нам было неловко. Мне показалось, что он даже пожалел, что крикнул мне «привет» и подошел. Мы были чужими, случайными людьми в жизни друг друга. То же произошло и с «друзьями» из магазина. Сначала мы перезванивались. Пару раз встретились на вечеринке. Потом дела, заботы Повседневка, как ртуть, отравила наши мозги.
Возможно, вы правы, но
Кому ты позвонишь, если тебе станет худо? очень заискивающе спросил он и тяжело выдохнул.
Я не буду звонить, ответил я.
А мне понравилось, как ты сказал: «Кошки, заберите меня с собой!». Это было по делу. Самая суть твоего одиночества.
Вы позвонили, чтобы рассказать мне обо мне же самом? начал было психовать я. Но он сразу же сменил тему:
Прости меня. Я позвонил, чтобы рассказать о своем одиночестве, мне же одиноко. Можно?
Валяй, нервно ответил я.
Как ты думаешь, что-нибудь изменилось бы в мире, если бы Иисус пришел прямо сейчас?
Конечно, изменилось, даже не подумав, ответил я, его бы не прибили к кресту, а прикрутили шуруповертом.
Это парадоксально, грустно констатировал он, но это правда. И еще говорят, что святые люди не могут разобрать, женщина перед ними или же мужчина. Они видят только души. Так и у меня. Я как будто вижу каждый день дрянную театральную постановку. Люди, как рыбы, мечут икру. Причем совершенно несъедобную и бесполезную. Выпендриваются, как будто ждут аплодисментов из темного зала. А их все нет. И ты только представь среди всего этого неистовства его.
Христа? тихо спросил я.
Ага, сказал он. Вот оно, мое одиночество.
Вы так говорите, смешливо перебил его я, как будто вы и есть Христос.
Увы, нет, раздосадованно пояснил он и тяжело вздохнул. Но я позвонил на радио ночью, потому что понял одну простую вещь.
Какую же? То, что вы не Христос?
Да это-то понятно и так. Я понял другое. Вас никто не слушает. Совсем никто. И меня вот теперь тоже никто не слушает. Теперь мы с вами вдвоем в этом клубе. Мы одиноки.
Может, проверим, увлеченно подначивал я, ведь мы в прямом эфире.
Давай так, серьезно проговорил он и даже, кажется, придал своему голосу большей серьезности и важности, если до шести часов больше никто не позвонит, ты выполнишь любое мое желание.
А если
А ежели так, то я выполню любую твою прихоть, идет!
А?!
Согласен, это опрометчиво, но, оговорюсь сразу, давай без половых извращений и всяческих там политических интриг. Так, обойдемся по-семейному. Так сказать, по-бытовому.
Ладно, что вам нужно на самом деле? в моем голосе явно почувствовались нотки недоверия, смешанного с сарказмом.
А если
А ежели так, то я выполню любую твою прихоть, идет!
А?!
Согласен, это опрометчиво, но, оговорюсь сразу, давай без половых извращений и всяческих там политических интриг. Так, обойдемся по-семейному. Так сказать, по-бытовому.
Ладно, что вам нужно на самом деле? в моем голосе явно почувствовались нотки недоверия, смешанного с сарказмом.
И тут позвонила она.
Глава третья
Вы что, Санта-Клаус? Или история АЖБ
Иногда говорят так: «Все, что ни делается, к лучшему».
Я не сторонник ввязываться в сомнительные истории. И не мастер закулисных и кулуарных интрижек. Я простой, как полицейский свисток, только у меня что-то есть внутри. Пусть даже самую малость. Во всяком случае, мне очень хочется в это верить.
Она позвонила случайно. По второй линии. Сказала, что дома все нормально и ей не спится. И они втроем (Дурик, Фекла и она) сидят у радиоприемника и ждут меня. Конечно, она не слушала моего бреда. Она просто слушала радио. Это сложно понять. Для этого нужно быть ею, как минимум.
Та-а-а-ак! радостно выдохнул он. Значит, за тобой желание.
Я думаю, на этом наш разговор нужно заканчивать, упрямо твердил я.
Осади-ка, строго сказал он, и что-то прозвучало в его голосе, что заставило меня начать слушать его.
Кто ты такой? А я расскажу тебе! Ты заплесневелый неудачник. Работа у тебя тухляк. Жизнь тухляк. Да и сам ты, как бы это сказать, не первой свежести. Сидишь в своей норке и ждешь. Самоубийством не подумывал покончить?
Нет, соврал я и сразу вспомнил один из своих предыдущих радиоэфиров. В ту ночь я захватил с собой бутылочку коньяка.
Ну вот и все, говорил я, потягивая прямо из кофейной кружки, напоминая себе, что утром нужно не забыть убрать за собой пустую бутылку, я действительно принял решение, и я сегодня покончу с жизнью. Но вот в чем проблема, так это в способах и возможностях осуществления моего тяжкого плана. Как? Сначала я представлял себя болтавшимся на тугой пеньковой веревке под потолком. На крюке, где раньше красовалась мамина люстра. Где-то я читал, что у повешенных случается эрекция, и это в лучшем случае, ну а внешний вид повешенного вряд ли внушает благоговение. Да и этот синий шов от веревки у покойного Нет, это точно не мое. Можно, конечно, вскрыть себе вены. Но так как ванны у меня нет, а воспользоваться ванной друга это и подло, и не очень-то красиво. И где-то я прочел, что вскрыть вены можно и воспользовавшись маленьким тазиком с водой. Но вот где мне с ним расположиться? На балконе неудобно, на постели Да, блин, все одеяло кровищей выпачкаю. Да и вообще, мама придет, а я сижу, к примеру, на кухне. Синеватого оттенка, глазки закатил и ручонки свои в тазике с кровью вымачиваю блеск! Наесться снотворного, да я в нем не разбираюсь. А может, под поезд, да, пожалуй, силы воли не хватит. Вот же говно, просто зла не хватает. И так было всегда. Всегда, сколько я себя только помню. Я всегда был неудачником. Лузером! Вот теперь я даже с жизнью расстаться по-человечески не могу. Не могу. Порой мне кажется, что истоки моего поразительного невезения уходят в глубину веков. И как мне бы не хотелось раздувать из этого особо пафосный туман, все же мне ясно видится лузерство всех моих предков, ну по мужской линии, это точно. И если ты лузер, зачем плодить себе подобных? Но пусть вопрос этот повиснет немым оттиском во времени, и не мне о том судить. Хотя как-то бабушка все же рассказывала мне о том, что вышла замуж за полного идиота.
Он, неспешно говорила она, сдабривая сметаной свежесваренный борщ, даже когда на фронт собирался, вместо горсти родной земли завернул в платочек овечьего дерьма. И когда все бойцы, аккуратно развернув свое сокровенное, вдыхали аромат родной земли, за которую они и пришли сюда умирать, дедушка твой непутевый довольствовался непонятными для однополчан, дурно пахнувшими кружаликами-какулями. «Это у нас земля такая, плодородная, отмахивался он, жирная, комковая Не земля перегной!». И шел воевать за овечье дерьмо!
Да и про отца дедушкиного она тоже рассказывала:
Еще тот посмеивалась она, моя тарелку после вкусного своего свежесваренного борща. Тогда все и всегда воевали, и непонятно уже, что там за война была в очередной раз, но он тоже ушел. А через неделю пришла похоронка, дома поплакали-поплакали, да и решили, что надо как-то жить дальше. Выстроили новый дом, вышли замуж, родили детей А он, сука, взял и вернулся. И сказать-то нечего, уж подвез так подвез.
А про детство? весело хихикнув, отозвался мой телефонный собеседник. На прошлой неделе ты в прямом эфире рассказывал про свое детство, помнишь?
Мама как-то отправила меня на фазенду, говорил я в микрофон, и не то чтобы это была каторга, так, супер лайт. Но миссия данного предприятия сводилась к тому, чтобы тетушка, хозяйка фазенды и по совместительству сестра отца, сделала из меня за лето человека. Вы не подумайте, что человеком я не был, я просто был неудачником.
Она, многозначительно повторяла мама всю дорогу, очень воспитанный и начитанный человек, и почему-то все время тыкала мне пальцами в спину, может, просто хотела пропихнуть эту ценную информацию в меня пока неизвестным мне способом. А может, просто нервничала.
Она, повторялась мама, очень религиозна.
И я, не зная, что это такое, запросто улыбался и посасывал что-то, так бережно завернутое мамой в бумажку.
Тетушка оказалась еще та С первого же дня она запретила мне есть мясо. «Вкушать» так она называла то, что я собирался сделать с аппетитным кусочком сырокопченой колбаски.
Это, и она тыкала свои длинные заготовки в колбасу, вкушать нельзя!
Я не ерепенился, потому как очень уж мне хотелось стать человеком. Хотя и тетушка позже мне стала казаться вполне сносной личностью, конечно, не без женской придури, но вот только ночью с ней происходили какие-то метаморфозы. Как-то я даже пронаблюдал весь этот процесс. Тетушка брала шланг от стиральной машины и бегала по огороду, совершенно не разбирая, где посажено, а где нет. Но я так хотел стать человеком, что в дела ее эти мутные лезть не стал. Выпил пару кружек молока и пошел спать.