А утро случилось таким, каким его Володя представить не мог.
В дверь постучали. Света, накинув халат, открыла, не спрашивая. Вошли трое. Все кавказцы. Один постарше, лет двадцати шести, другие сопляки совсем, едва ли совершеннолетние. Свете сказали что-то не по-русски она ушла в угол, села на стул молча. Глазами извинялась: «Я же тебя спрашивала не боишься?» Один из вошедших подошел к Володе, сказал коротко: «Одевайся!» Кое-как натянув штаны, Володя тут же получил по морде. Отлетел на кровать, вскочил, встал в стойку. Драться не умел и не любил, но чтоб по морде на халяву В общем, решил с честью помереть.
А утро случилось таким, каким его Володя представить не мог.
В дверь постучали. Света, накинув халат, открыла, не спрашивая. Вошли трое. Все кавказцы. Один постарше, лет двадцати шести, другие сопляки совсем, едва ли совершеннолетние. Свете сказали что-то не по-русски она ушла в угол, села на стул молча. Глазами извинялась: «Я же тебя спрашивала не боишься?» Один из вошедших подошел к Володе, сказал коротко: «Одевайся!» Кое-как натянув штаны, Володя тут же получил по морде. Отлетел на кровать, вскочил, встал в стойку. Драться не умел и не любил, но чтоб по морде на халяву В общем, решил с честью помереть.
Ударивший, который постарше, внимательно оценил стойку. Усмехнулся. «Ты же вроде боксом никогда не занимался? А стойку держишь правильно. Ладно, расслабься. Не узнал? Служили вместе».
Мать твою!.. Мага!
С чеченцем Магомедом были они в армии почти не-разлей-вода. Служили в одной роте, в одном взводе, учили курсантов водить танки номера машин были соседние: у Володи 99, у Маги 100. Не раз бывали на маршах, не раз тайно вместе кушали водочку. Мага, как кавказский человек, не признавал в армии стариковства и не раз выручал Володю от побоев. Просто становился к стенке, прикрывая его, брал в руки табуретку или что потяжелее и говорил: «Ну, пробуйте, кто потрезвее и посмелее». Языком русским он владел лучше, чем многие русские: на «гражданке» служил преподавателем русского на филологическом факультете Ростовского университета. «Старики», матюкаясь, отступали. Понимали по глазам: стоять будет до последнего, либо убьет, либо погибнет. Володе потому если и доставалось от старослужащих, то редко и так, чтобы Магомед не видел. Пару раз строптивого чеченца пытались побить втемную, ночью, но как-то так случалось, что он оказывался к этому готов. В результате несколько человек оказались в медсанчасти с переломами Магомед, даром что филолог, занимался боксом и самбо, другие пытаться перестали. Так вышло, что предупреждал Магомеда о готовящихся разборках Володя. Дружба их длилась все два года, начиная с «учебки», и прекратилась, как водится, с дембелем. Писали друг другу некоторое время, потом закрутили дела, писать перестали. В общем, перестали и помнить. И вот такая встреча
Давай, я тебе тоже в ответ по морде дам? весело предложил Володя, потирая челюсть.
Не вопрос вот она, моя морда! так же весело ответил Мага. Обнялись. Извини, не сразу тебя узнал.
Да, я заметил.
На лицах пацанов, пришедших с ним, и Светы отчетливо читалось недоумение.
А чего это вдруг ты на меня накинулся? спросил Володя.
Дело серьезное, ответил Магомед, и действительно посерьезнел. Понимаешь, был у нас друг общий, муж этой вот Светы. Промышлял маленько всяким Рынок был под ним один, еще кое-что по мелочи. Убили его. Он чувствовал, что охотятся. В городе после того как Петровича посадили, беспредел снова начался, а он был человек Петровича. Чувствуя, просил нас: «Убьют Свету берегите. Пускай ни с кем не будет, замуж не выходит. Люблю ее сильно, станет мне и на том свете плохо, если она с другим». И уезжать из города в другие места не велел. Мол, когда помрет чтобы рядом лежать
Глупость ведь! не сдержался Володя, и на всякий случай прикрылся от возможного удара. Магомед засмеялся.
Согласен, глупость. Брат он мне, понимаешь? Не по крови по жизни. Как ты, от смерти и побоев меня спасал. Как я должен поступить?
Понятно. Ладно, что есть, то и будем есть. Что же ты, повернулся к Свете, не предупредила? А если бы не Магомед это оказался?
Света промолчала. Понравился он ей, и весь секрет.
Ладно, сказал Магомед. Будем считать, всем нам повезло. Он повернулся к пацанам те, как вошли, так молча простояли по обе стороны двери, что-то сказал по-чеченски. Пацаны все так же молча вышли.
Кто такие? спросил Володя, кивнув на закрывшуюся дверь.
Земляки, не видишь? усмехнулся Магомед. Все расскажу потом. Забирай свои шмутки и айда ко мне.
Во-первых, не шмутки, а шмотки тоже мне, преподаватель русского языка!
Ну-у, когда это было, протянул Магомед.
Во-вторых, забирать мне здесь нечего, потому как живу этажом ниже. И не делай таких больших глаз. Когда ты мне расскажешь, как здесь очутился, я тоже, наверное, удивлюсь.
Выходит, мы с тобой снова в одной казарме, как шесть лет назад. Ну, тем лучше. Давай зайдем к тебе ли, ко мне, поговорим по душам. Прихватим чего-нибудь. Расскажем друг другу, как жизнь сложилась.
Выходит, мы с тобой снова в одной казарме, как шесть лет назад. Ну, тем лучше. Давай зайдем к тебе ли, ко мне, поговорим по душам. Прихватим чего-нибудь. Расскажем друг другу, как жизнь сложилась.
Постой, Магомед А как же со Светой быть?
Да все нормально. Скажу другим своим пастухам, что предупредил я тебя и ты понял.
Ну а как вообще нам дальше-то?
Не понял.
Ты вот сказал, что всем нам повезло. А я что-то особого счастья не чувствую. Повезло, что я это оказался, и поэтому не убил ты меня, что ли?
Я бы не убил тебя, если бы ты даже оказался чертом, зло сверкнул глазами Магомед и хищно дернул усами эту привычку Володя помнил у него по армии, так было, когда Магомед начинал злиться. Я не мокрушник!
Ладно, не мокрушник, поспешно согласился Володя, но отступать не собирался. И все равно что нам дальше, по-твоему, делать? Допустим, сильно мне Света понравилась. И я ей, допустим, тоже. Понимаешь ведь ты, что брат твой по жизни глупость сморозил. Что ж ей теперь, всю жизнь за эту глупость рассчитываться?
Я же сказал тебе да, понимаю, глупость! снова стал заводиться Магомед. Хорошая она девушка, и в соку. Жить бы и жить, детей нянчить. Но я обещал, понимаешь?! Кто я буду, если обещание нарушу, какой мужчина? Да и не я один обещал. Другие придут хуже будет. Я не спасу. Не сумею.
Может, выкрасть мне ее? Вон машина-то, на стоянке
Джигит!.. Далеко ли уедешь? Знаешь, какие тут, в Краснохолмке, у наших прихватки? За город не успеешь выехать.
Эй, вы, джигиты! втиснулся в паузу тихий, но звенящий от ярости голос. А вы меня спросили?
Молчи, женщина! отмахнулся было Магомед.
У себя на Кавказе будешь рукой махать! так же тихо и яростно прошипела Света. Я не хуже твоего ваши обычаи знаю, не один год с Асланом прожила. Он и правда, хоть и мужчина был настоящий, а сглупил перед смертью. Там, махнула она наверх, небось, истерзался уж весь, кается. А вы тут за мной наблюдение устроили и думаете, угодное ему дело делаете? Другой-то мысли, поумнее, в голову не приходило?
Послушай, ты сделал к ней шаг Магомед.
Да не пугай ты меня, Мага Устала я бояться, уже без всякой ярости сказала Света. Я ведь подчиняюсь вам, пастухам несчастным, только до той поры, пока сама свой выбор не сделаю. А сделаю либо сумею уйти от вас, либо либо убейте! У вас есть, кому
Повисла тишина. Магомед не нашел, что возразить. Да и не хотел возражать, по всему судя. Володя открыл рот, но Света его опередила.
А ты, Володя Ты не меня сейчас отстаивал, а свое на меня право. С какой стати? Его заслужить надо. Я девушка хоть и не горная, но гордая. Не поеду я с тобой никуда. Не пойду. И тебя попрошу больше не приходить. Если уж сама позову ну, тогда пропади все пропадом, значит
Володя как-то сразу понял, что спорить не будет. Испытал внутри облегчение. Постыдное облегчение: не он принял решение.
Ну, вот и решили проблему, усмехнулся. Что ж, пока, Света. Спасибо тебе. Доволен, Мага? Идем.
Закрыв за ними дверь на ключ, Света взяла со стола сигарету, закурила. Стала смотреть в окно. Там опять летел снег, тихо, без ветра. Хлопья большие, как детские бантики. Людей на улице было немного, а те, что были, смешно по-лошажьи мотали головами, стряхивая с шапок снег.
Хорошо бы и правда уехать отсюда. С кем угодно. Хоть бы и с ним И не потому даже, что надзор опостылел. Просто все как-то замерло, когда Аслана убили. Его родные звали ее в Чечню, она даже раз туда съездила. Обошлись с ней ласково, приняли даже с некоторой торжественностью, знали, что сын погиб, как настоящий мужчина. Как мужчина гор гордо. Побыла неделю. Вернулась, твердо зная: только не туда. Чужая не республика страна чужая, чего никак не могут понять наши тупые правители. И она в этой стране чужая.
И все-таки уехать бы
Глава 9
Темнело, когда в кабинете Васина раздался телефонный звонок. Длинные сухие пальцы взяли трубку.
Леонид Георгиевич, нашли, без обычных приветствий произнес голос Мичурина. Живет
Потом расскажешь, прервал его Васин. Пасите. Хоть теперь-то не упустите!
Васин положил трубку на рычаг. Уставился перед собой, на золотой глобус. Этот город и область эта раздражали его, как Ершалаим прокуратора Иудеи. Все здесь было чужое, все дышало враждой. Кажется, на каждом шагу, в каждой поездке, на каждой встрече с местными поджидала опасность. Местные большей частью новых чиновников не любили, и нелюбовь эта материальные черты обретала тогда, когда носители крутых мобильников, оплаченных московскими спонсорами, вынуждены были искать понимания у своих городских коллег. У тех мобильники тоже были. Понимания не было. Ясно, что и среди приезжих были деловые и знающие Васин из таких, но доказать свою профессиональную состоятельность и лояльность к Краснохолмску и области, народу, доказать это было чрезвычайно трудно. Получается, невозможно. А там, где возможно, мешали другие внутренние причины.
Внутри «серого дома» одна за другой плелись интриги, сплетались в ядовитые клубки, как змеи. Новые управленцы, большей частью молодые, наглые, только что выбившиеся в московские бизнес-круги и направленные в провинцию наращивать мускулы, исправно занимались этим в борьбе с себе подобными. Совсем недавно сидя клерками в каких-нибудь второсортных столичных банках, коммерческих фирмах, а то и вовсе в «отмывочных» конторах, здесь они изо всех сил толкались локтями, норовя занять место, которое им казалось подходящим.