* * *
Морис Лагарт очнулся в душной, неприбранной каюте. Голова раскалывалась от боли. На виске вздулась шишка. Сев на койке, мальчик огляделся. Хозяина каюты явно не отличала склонность к порядку. Его носильные вещи неопрятно свешивались из неплотно прикрытого рундука. В углу у большого кормового окна валялось несколько пустых бутылок. Стол был завален грудой бумаг: потрепанных и засаленных морских карт, старинных портуланов (8), толстых судовых журналов в переплете из тисненой кожи. Здесь же лежали навигационные приборы: астролябия, квадрант и компас. Над койкой висела пара перекрещенных палашей в ножнах. На противоположной переборке внушительная коллекция холодного и огнестрельного оружия.
Морис услышал доносящиеся с палубы песни, ругань и грубые голоса на совершенно непонятном языке. Всё, что с ним происходит, казалось ему нереальным кошмаром, чудовищным сном. Как он мечтал поскорее проснуться!
Вдруг за дверью каюты раздались тяжелые топающие шаги. Она отворилась с протяжным скрипом, и на пороге возник небритый субъект средних лет, почти седой, со шрамом на щеке, в синем выцветшем камзоле, потертых штанах и черных ботфортах. На поясной перевязи находилась великолепная шпага в искусно отделанных ножнах. В руках он держал тарелку с едой и кружку воды. Это был капитан Брэйв. Хозяин каюты и корабля.
Пройдя в каюту, он поставил еду и питье на стол, небрежно отпихнув в сторону астролябию и судовой журнал. Затем повернулся и пристально взглянул на мальчика.
Как тебя зовут, малыш? спросил он, но не получил ответа.
Взяв бочонок с вином в качестве табурета, пират подтащил его к койке, где сидел Морис, и устроился напротив, не спуская с юного гостя тяжелого испытующего взора.
Черт возьми! Невежливо молчать, когда к тебе обращаются старшие! недовольно заметил Брейв и тут догадался, в чем дело. Вот я осел!
Мальчик не понимал по-английски! Капитан «Золотого орлана» повторил вопрос на ломаном испанском языке. Но и это не возымело никакого результата. Тогда, призвав на помощь свои весьма скудные познания во французском, и проклиная в душе вообще все иностранные языки, пират обратился к ребенку по-французски. Лишь после чего тот заговорил:
Меня зовут Морис. А вы кто?
Сначала поешь, Брэйв указал пальцем на принесенную еду. Вопросы будешь задавать потом.
В этот момент в каюту вошел еще один пират штурман «Золотого орлана» Клаус Стоунс, невысокий коренастый моряк лет сорока пяти, большой любитель табака и горячительных напитков. Он был другом капитана, и сейчас курил трубку.
Ну, и что ты решил с ним делать? хрипло спросил он, кивнув на мальчика, не вынимая трубку изо рта. Выкуп?
Вряд ли, пиратский главарь покачал головой. Не думаю, что у него остались близкие после мясорубки на бригантине.
Словно в ответ на его слова Морис порывисто встал с койки, и, глядя перед собой, решительно произнес:
Они убили моего отца! Я отомщу или погибну!
Кулаки его при этом инстинктивно сжались, в глазах блеснул огонь холодной ненависти. Казалось, он повзрослел на целую жизнь.
Пираты удивленно переглянулись.
Что он такое сказал? спросил штурман Стоунс, который в отличие от капитана ровным счетом ничего не понимал по-французски.
Если я верно истолковал его слова, Джеймс Брэйв почесал покрытый жесткой щетиной подбородок, то выходит, что отец мальчонки пал от рук испанцев в недавнем бою. Ну, а он, указательный палец капитана «Золотого орлана» ткнул в парнишку, бледного, серьезного, не по-детски сурового, он поклялся отомстить за смерть родителя или отчалить к Господу.
Да, ну? усомнился Стоунс. Так и сказал?
Именно так, чтоб меня разорвало! подтвердил капитан Брэйв.
Хм, штурман глубоко затянулся и прищурился, внимательно глядя на Мориса.
Самообладание десятилетнего мальчишки, несколько часов назад трагически потерявшего отца, впечатлило бывалых пенителей моря. Не каждый пират из команды Брэйва мог похвастаться такой потрясающей выдержкой.
Клянусь проклятием моей души, похоже, наш юный приятель не шутит, реплика принадлежала капитану «Золотого орлана».
Твоя правда, Джеймс, согласился штурман, выпуская в воздух кольца сизого дыма. Серьезный малец.
Якорь мне в печень! Он совсем не боится нас! Другой бы на его месте давно закатил истерику. Вспомни, Клаус, сколько юнцов и взрослых мужчин рыдали, давясь соплями, оказавшись в наших руках.
Угу. Мальчонка не из пугливых. Сразу видно.
Морис Лагарт действительно не боялся этих грубых, прокуренных, пропитых и просоленных морских волков. Тем более, они жестоко наказали тех, кто убил месье Армана. Правда, благодарности к ним он тоже не испытывал. Ничего! В душе пустота. Страх и другие чувства сегодня умерли вместе с несчастным отцом.
Капитан Брэйв поднялся с бочонка, на котором сидел, и похлопал Мориса по плечу.
Ты мне нравишься, малыш! на скверном французском произнес он. Мы поладим с тобой. Зови меня дядя Джимми, и обратился к штурману: Готов поспорить с самим дьяволом, из этого славного мальчугана выйдет настоящий парень! Он будет стоить десятка таких, как мы.
Морис Лагарт действительно не боялся этих грубых, прокуренных, пропитых и просоленных морских волков. Тем более, они жестоко наказали тех, кто убил месье Армана. Правда, благодарности к ним он тоже не испытывал. Ничего! В душе пустота. Страх и другие чувства сегодня умерли вместе с несчастным отцом.
Капитан Брэйв поднялся с бочонка, на котором сидел, и похлопал Мориса по плечу.
Ты мне нравишься, малыш! на скверном французском произнес он. Мы поладим с тобой. Зови меня дядя Джимми, и обратился к штурману: Готов поспорить с самим дьяволом, из этого славного мальчугана выйдет настоящий парень! Он будет стоить десятка таких, как мы.
Клаус Стоунс кивнул, хрипло прокашлялся и снова затянулся.
Однако никто не знал, как повернется штурвал изменчивой Фортуны, и что уготовит капризная богиня юному Морису Лагарту, по её воле оказавшемуся на борту пиратского парусника «Золотой орлан» в компании прожженных морских бродяг.
Вскоре заключением Пиренейского мира завершилась длительная франко-испанская война (9). Неспокойный 1659 год подходил к концу.
Шестнадцать лет спустя
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
На волнах удачи
Пьянит меня морской простор,
Шторма волнуют кровь.
С волной и ветром в жаркий спор
Корабль вступает вновь.
Опасность, риск вот мой удел.
Здесь скуки не найти.
Лишь с тем, кто дерзок, весел, смел
Удаче по пути!
Глава 1. Военный совет
Более четверти века прошло с момента окончания Тридцатилетней войны, но Европу продолжали будоражить локальные конфликты и войны за обладание спорными территориями. И всё же некоторые тенденции, наметившиеся после подписания Вестфальского мира, были вполне очевидны. Франция крепла и стремительно развивалась под властью Луи Четырнадцатого, в то время как её основная соперница Испания, в прошлом сильная, могущественная держава, неумолимо клонилась к закату.
Вступление на испанский престол нового монарха Карлоса Второго Габсбурга (10) не принесло ожидаемых в государстве перемен. Экономический и политический кризис углублялся. Помимо внутренних причин этому способствовали неудачно проводимые военные операции в Европе, систематические поражения и, наконец, особый урон испанской казне приносил морской разбой, процветающий на всех водных коммуникациях страны.
Сложившаяся обстановка не могла не тревожить высшие флотские чины государства. Каждый понимал: для пресечения морского разбоя надо срочно предпринять самые решительные меры, ибо необходимость в них назрела уже давно.
В связи с этим министр морских дел Испании добился, чтобы из государственной казны были выделены средства, правда, весьма ограниченные, на снаряжение эскадры, целью которой являлось крейсерство в Средиземном море, обнаружение и последующее уничтожение пиратских кораблей. Сопоставив сведения тайных агентов с донесениями капитанов и шкиперов, имевших несчастье повстречаться с пиратами, удалось вычислить координаты их наиболее частого появления. Согласно чему наметили предварительный курс следования эскадры.
Командование эскадрой возложили на адмирала дона Мигеля Игнасио Лопе Мария де Сепульведа-и-Монтальво, графа де Куэнка благородного шестидесятилетнего мореплавателя, чьи опыт и мужество служили примером для молодых офицеров королевского флота. Адмирал де Сепульведа получил строгое предписание министра: эскадра в составе пяти кораблей должна выйти в море из порта Валенсия не позднее середины сентября 1675 года.
Подбор капитанов, офицеров и команд на ваше усмотрение, сказал в заключение министр адмиралу и пожелал удачи.
С благословения королевы-регентши (11) адмирал де Сепульведа отбыл в Валенсию и энергично принялся за дело.
Губернатор Валенсии, старинный друг дона Мигеля, узнав о его миссии, не раздумывая, предложил свои помощь и поддержку. Это явилось очень кстати, поскольку недостаточное финансирование за счет казны не позволило адмиралу уложиться в отведенный министром срок, и выход в море не полностью оснащенной эскадры пока задерживался.
И все-таки, благодаря стараниям дона Мигеля де Сепульведа и помощи его валенсийских друзей, к концу сентября эскадра была готова к отплытию.
Накануне в парадном зале во дворце губернатора состоялся военный совет, на котором присутствовали капитаны кораблей, вошедших в состав эскадры, некоторые старшие офицеры и чиновники портовых служб города. Адмирал де Сепульведа выступил перед ними с речью.
Да благословит Господь Испанию и его католическое величество дона Карлоса Второго, осенив себя крестным знамением, начал он. Как вы знаете, сеньоры, я собрал вас здесь для того, чтобы обсудить детали предстоящего плавания. Цель у нас одна: уничтожение морского разбоя в Средиземном море во всех его формах и проявлениях любыми доступными нам средствами. Во имя Господа и святой церкви, во имя родины и короля призываю вас отдать все силы на благо отечества, очистить акваторию от пиратов раз и навсегда, чтобы мореплавание стало безопасным и свободным.
Затем адмирал огласил состав эскадры.
Он сам отбывал на флагмане «Сан-Себастьян» хорошо оснащенном сорокачетырехпушечном галеоне, обладающем превосходными мореходными качествами и красотой постройки.
Его родной племянник, дон Хосе Рамон Луис де Барросо-и-Сепульведа, граф де Рибальта, высокомерный тридцатишестилетний сумасброд, получил в управление новый, недавно сошедший с верфи галеон «Священный путь».
Престарелый адмирал не имел детей. Супруга скончалась, так и не одарив его наследниками. Поэтому к племяннику дон Мигель испытывал теплые, почти отеческие чувства, стремясь устроить его жизнь и карьеру. Тот беззастенчиво пользовался добротой и расположением влиятельного дядюшки в личных интересах.