Говорите! велел командующий эскадрой.
Не ручаюсь, но вполне вероятно, что интересующая нас пиратская посудина называется «Черный э-э орлан». В любом случае, черная хищная птица на флаге символ негодяев, и в названии их проклятого корабля определенно есть слово «черный».
Черный? Черная птица? повторил адмирал де Сепульведа, задумчиво наморщив лоб. Да-да, припоминаю. Перед отплытием обязательно уточню. Ставлю задачу: прервать полет чернокрылого хищника, ощипать перья и насадить на вертел. Изжарим пиратскую дичь из пушек! Уверен: лже «Орлан» будет уничтожен так же, как его знаменитый предшественник. Однако не стоит забывать и о «подвигах» прочих подобных ему мерзавцев: Поющего Неаполитанца и других. Наша цель раз и навсегда покончить с ними!
Во славу Испании и короля! не сговариваясь, откликнулись офицеры.
Аминь! заключил адмирал.
Глава 2. Шторм
Эскадра адмирала де Сепульведа с благословения отцов церкви Валенсии вышла в море в последних числах сентября 1675 года. Погода стояла отличная, и плавание начиналось весьма удачно.
Дни текли незаметно. Эскадра милю за милей прочесывала воды Средиземного моря, согласно заранее намеченного курса, но пока ни один мало-мальски подозрительный корабль не попал в поле зрения испанских моряков. Плавание затягивалось и начинало вызывать раздражение. Почти месяц прошел в бесплодных поисках. Запасы пресной воды и провианта подходили к концу. На галеоне «Гвадиана» началась холера. Моряки стали проявлять недовольство и требовать возвращения.
Аминь! заключил адмирал.
Глава 2. Шторм
Эскадра адмирала де Сепульведа с благословения отцов церкви Валенсии вышла в море в последних числах сентября 1675 года. Погода стояла отличная, и плавание начиналось весьма удачно.
Дни текли незаметно. Эскадра милю за милей прочесывала воды Средиземного моря, согласно заранее намеченного курса, но пока ни один мало-мальски подозрительный корабль не попал в поле зрения испанских моряков. Плавание затягивалось и начинало вызывать раздражение. Почти месяц прошел в бесплодных поисках. Запасы пресной воды и провианта подходили к концу. На галеоне «Гвадиана» началась холера. Моряки стали проявлять недовольство и требовать возвращения.
В связи со сложившейся ситуацией адмирал дон Мигель де Сепульведа приказал кораблям эскадры лечь в дрейф и пригласил капитанов на экстренный военный совет. В настоящий момент эскадра находилась к юго-востоку от мыса Бон, что на тунисском побережье. Именно здесь чаще всего, согласно сводкам адмиралтейства, видели посудину известного пирата по прозвищу Поющий Неаполитанец, о чьей извращенной жестокости ходили мрачные слухи.
Когда все капитаны прибыли на флагман «Сан-Себастьян», вахтенный матрос проводил их в большую кормовую каюту адмирала.
Я ожидал вас, господа, сказал тот и, указав рукой на обитые бархатом привинченные к палубе резные стулья у намертво закрепленного инкрустированного серебром стола, добавил: Прошу садиться. Итак, начал дон Мигель, ситуация следующая: эскадра находится в море более месяца, но преследуемая цель не достигнута. Запасы провизии на исходе. Их хватит максимум на четыре-пять дней. Среди моих матросов все чаще слышны разговоры о возвращении. Как мне доложил капитан Риос, на «Гвадиане» вспыхнула холера.
Капитан «Гвадианы» встал и с позволения командующего эскадрой продолжил:
Да, господа, болезнь уже унесла четверых моих матросов. Еще двадцать в муках и страданиях готовятся разделить их участь. Заразился и судовой врач. Положение критическое. Я предлагаю развернуть наши корабли и взять курс к родным берегам.
Среди остальных капитанов раздался глухой ропот. Педро Риос сел на место.
Кто еще желает высказаться? спросил адмирал.
Командир галеона «Священный путь» Хосе де Барросо поднялся из-за стола.
Не понимаю, надменно произнес он, почему мы должны возвращаться только из-за того, что на «Гвадиане» холера? Эта экспедиция предпринята от имени его величества короля с повеления королевы-матери и благословения святой церкви. Считаю необходимым продолжить крейсерство. Рано или поздно пираты окажутся в наших руках. Мы на верном пути.
У нас кончаются припасы, сказал капитан «Санта-Каталины» Родриго Сальварес, и состояние команд нервозное. В такой обстановке трудно продолжать плавание.
Я согласен с капитаном Сальваресом, глухо произнес адмирал.
Дон Хосе де Барросо высокомерно взглянул на своего родственника.
Я вижу, дорогой дядюшка, вы готовы пойти на поводу у этого безродного выскочки Сальвареса и у неудачника Риоса, который боится помереть от холеры. Какая жалость, что вы окружили себя не моряками, а бабами! забыв всякие правила приличия и игнорируя военный этикет, заявил он.
Адмирал побагровел от подобной дерзости.
Замолчи! Что ты себе позволяешь? гневно воскликнул он.
А что я себе позволяю? Называть вещи своими именами? Как хотите, можете возвращаться, можете хоть на дно моря провалиться все, а я продолжу плавание. Уверен, удача мне улыбнется. Сразиться с морскими разбойниками и уничтожить их вот наша цель, и я её добьюсь любой ценой! Хосе де Барросо решительно направился к выходу.
Остановись, Хосе! Я приказываю! резко сказал адмирал. Капитан де Барросо, за неподчинение приказу вас ждет трибунал!
Обернувшись, дон Хосе презрительно ухмыльнулся:
Вы не отдадите под трибунал родного племянника, дон Мигель. Я вас знаю. Счастливо оставаться, сеньоры, он вышел из каюты, демонстративно хлопнув дверью.
Вернувшись на свой галеон, капитан де Барросо отдал приказ продолжать следовать прежним курсом на юго-восток.
После его ухода в каюте адмирала с минуту стояла гнетущая тишина. Адмирал, красный от возмущения, нервно мерил шагами небольшое пространство. Этот инцидент окончательно вывел его из равновесия, и он с большим трудом держал себя в руках.
Прошу прощения, сказал он, наконец, и хмуро взглянул на оставшихся капитанов. Итак, сеньоры, что вы решили?
На сей раз ему ответил капитан бригантины «Андалусия» Хуан Каналес, прежде молчавший:
Осуждаю бестактность Хосе де Барросо, но его правоту не признать не могу. Какой смысл возвращаться ни с чем?
Однако трое из четверых присутствующих, включая адмирала, высказались за возвращение, и в полдень тридцатого октября эскадра легла на обратный курс.
Во второй половине дня погода ухудшилась. Небо затянулось тучами, и стал накрапывать мелкий дождь. Ветер усилился. Резкие порывы яростно раздували паруса, вызывая значительную качку кораблей. Отдаленные раскаты грома доносились с юга. Было видно, что в той стороне гроза: горизонт не просматривался, небо и море слились в единую серую мглу, то и дело озаряемую вспышками молний. На высоко вздымающихся гребнях волн появились белые пенные барашки. Все эти признаки указывали на стремительно надвигающийся шторм.
По неизвестной причине бригантина «Андалусия» вдруг развернулась и стала удаляться в направлении прямо противоположном курсу эскадры. Заметив это, с флагманского галеона «Сан-Себастьян» дали залп из малых кормовых орудий, призывающий беглеца лечь в дрейф. Однако на бригантине никак не отреагировали на приказ командующего эскадрой, и вскоре «Андалусия» скрылась, поглощенная дымчатой пеленой.
Волнение моря усиливалось. Поднялся ураганный ветер, который дул со страшной силой, завывая в высоких мачтах трех галеонов, заставляя стонать и скрипеть снасти. Паруса едва выдерживали этот яростный напор и отчаянно хлопали.
Раскаты грома, подобные орудийным залпам, раздавались всё ближе, нарастая с глухим рокотом, а затем постепенно рассеиваясь над морем. Ослепительные молнии с сухим треском разрывали воздух. С низко нависшего темного неба ниспадали мощные потоки, образуя сплошную водяную стену.
В это буйство не на шутку разгулявшейся стихии угодили корабли эскадры адмирала де Сепульведа. Из-за плохой видимости и неистовства бушующего шторма они окончательно потеряли друг с другом всякую связь.
В худшем положении оказался галеон «Гвадиана», часть команды которого страдала от холеры. Здоровые матросы во главе с капитаном отчаянно боролись со стихией за живучесть корабля, но им явно недоставало ни рук, ни сил. Из-за того, что вовремя не убрали паруса, при очередном шквальном порыве ветра галеон резко накренился и перевернулся. Большинство матросов и капитан оказались в холодной, накрывающей с головой воде, и какое-то время пытались противостоять безжалостным волнам. Но измученные долгой неравной борьбой, лишались чувств и шли ко дну. Несчастные больные просто захлебнулись.
Не менее печальная участь постигла галеон «Санта-Каталина». Молния ударила в грот-мачту и перебила ее почти у основания. Со страшным грохотом на палубу посыпались обломки тяжелой деревянной конструкции, похоронив под собой нескольких матросов. Рвались паруса, лопались натянутые ванты (13) и канаты. Корабль кидало волнами из стороны в сторону. Люди с криками отчаяния падали за борт, не имея возможности удержаться на палубе. Очередная волна в щепки разбила штурвал, фок-мачта треснула, накренилась и вот-вот грозила рухнуть, представляя серьезную опасность для жизни экипажа.
Рубить фок! перекрывая вой ветра и грохот волн, прокричал Родриго Сальварес, и моряки, рискуя жизнью, бросились выполнять его приказ.
Галеон «Санта-Каталина» потерял управление, но команда не оставила надежду на спасение. Призывая на помощь Господа и всех святых, капитан, офицеры и матросы вели игру со смертью, рассчитывая на снисхождение небес.
Флагманский галеон «Сан-Себастьян» изо всех сил противостоял стихии. На нем успели поставить штормовые паруса, и он пытался лавировать в грозном бушующем море. Огромные пенные валы, кипящие, клокочущие, с невероятной мощью ударялись в его высокие борта, и корабль уже несколько раз был на грани опрокидывания. Только благодаря умелому командованию адмирала де Сепульведа, «Сан-Себастьян» еще держался на плаву и сохранял маневренность.
А вокруг сгустилась непроглядная тьма, озаряемая лишь вспышками молний. Оглушительные раскаты грома, бешеный рёв ураганного ветра, неистовство бурных волн и непрекращающийся ливень, казалось, всему этому не будет конца.
Небывалый по силе шторм, разыгравшийся в последнюю ночь октября, унес в морскую пучину сотни человеческих жизней и десятки кораблей.