Было некоторое количество плохо вооруженных людей, называвшихся «поместное ополчение». Как позже оказалось, именно из таких отрядов, снаряжаемых русскими феодалами в зависимости от размера и богатства владения, прежде и состояла армия русского царя. Среди них были и вполне сильные и обученные формирования. Однако разница в вооружении и подготовке делала армию не особенно боеспособной. Но постепенно ситуация менялась. Сначала стрельцы, а теперь еще солдатские полки, драгуны и рейтары стали основой войска. Поместные войска были уже меньше десятой его части.
Было некоторое количество плохо вооруженных людей, называвшихся «поместное ополчение». Как позже оказалось, именно из таких отрядов, снаряжаемых русскими феодалами в зависимости от размера и богатства владения, прежде и состояла армия русского царя. Среди них были и вполне сильные и обученные формирования. Однако разница в вооружении и подготовке делала армию не особенно боеспособной. Но постепенно ситуация менялась. Сначала стрельцы, а теперь еще солдатские полки, драгуны и рейтары стали основой войска. Поместные войска были уже меньше десятой его части.
В центре лагеря, огороженного частоколом, высились шатры аристократии и военного командования. Каждый шатер из яркой материи, с гербом владения рядом с входом, со стражниками «из своих» воинов в парадном облачении. Самым большим был походный шатер московского царя Алексея Михайловича. По существу полевой дворец со всеми необходимыми для временного пребывания монарха строениями и учреждениями. Возле него высилась огромная хоругвь с копьеносцем, поражающим змея. Перед входом толпились какие-то просители, робко поглядывая на отряд стражников с высокими красными шапками на головах и в суконных камзолах такого же цвета; в руках у стражи были бердыши и сабли.
Едва поручик успел привести себя в порядок, новый знакомец повел Альфреда в шатер, стоящий хоть и совсем рядом с царским, но несколько сбоку. Был он поменьше и попроще остальных.
Здесь живет крещеный в русскую веру шотландец, Александр Лесли, объяснил Отто. Он главный советник царя и руководит осадой. Постарайся ему понравиться.
Для представления Альфред надел лучший, почти новый камзол, нацепил легкие латы, чисто выбрил подбородок и теперь старался придать себе уверенный и бравый вид. Рекомендательное письмо от капитана и ответ Штадена лежали за пазухой рядом с патентом поручика. Перед палаткой стояли два стражника в синих камзолах с теми же бердышами в руках. Но фон Менкена они знали и, перекинувшись парой слов, пропустили внутрь.
Палатка была вполне обычная. Ну, может, немного побогаче, чем те, что десятки раз доводилось видеть Альфреду. Вон в углу настоящая кровать. В походе это роскошь. На кровати лежит шуба из дорогого меха, шкурами зверей устелен пол. В углу окованный медью большой деревянный сундук. Сама палатка установлена не на земле, а на невысоком деревянном помосте. Стол с разложенным планом крепости. За столом двое. Один уже пожилой, лет сорок пятьдесят. Второй моложе. Оба в русских камзолах с цветными вставками, расшитых золотой нитью и отороченных богатым мехом. Бейтон уже понимал, что это показатель статуса, что богатая одежда в России имеет очень большое значение. Это стоит взять на заметку. В Европе с этим было несколько проще генералы и даже иные монархи бравировали простотой в быту и близостью к солдатам.
Услышав входящих, старший офицер поднял голову и вопросительно посмотрел на них.
Господин генерал! отрапортовал Отто. Поручик Белгородского солдатского полка Отто фон Менкен прибыл с полусотней солдат и грузом пороха и снарядов для мортир и пищалей.
Хорошо, поручик, медленно произнес хозяин шатра. Передайте все по описи. Потом перевел взгляд на Альфреда: Кто с вами?
Альфред сделал шаг вперед, склонил голову, щелкнул каблуками и отрапортовал на немецком:
Прусский дворянин Альфред фон Бейтон, хотел поступить на службу. Имею патент поручика, а также приглашение подполковника фон Штадена.
Он достал бумаги и протянул их генералу. Тот, быстро пробежав листки, кивнул.
Что ж, боевые офицеры нам нужны. Рекомендации у вас самые хорошие. В каких кампаниях участвовали, поручик?
Альфред понял, что его чин подтвержден. Уже хорошо.
Начал службу в баталии под Нердлингеном. А патент поручика получил из рук генерала Галласа в Лотарингии. Участвовал в сражении при Безансоне. Служил в Дании. После заключения мира жил в Гамбурге.
Хорошо. Сейчас представьтесь полковнику ван Букховену и подполковнику фон Штадену и скажите, что ваш прием на службу согласован со мной. В полковой канцелярии вам выдадут все бумаги и деньги. Фон Менкен, задержитесь.
Генерал кивнул, показывая, что разговор окончен. Альфред еще раз щелкнул каблуками, браво развернулся и вышел. Но, выйдя из шатра командующего, он резко сбавил шаг. Легко сказать: идите к полковнику. Он его даже в глаза не видел. Где его искать? С другой стороны, он офицер, а не барышня, которую нужно довести до места под ручку. Кто будет считаться с офицером, который не смог даже найти свой полк в лагере? Должен разобраться. Бейтон разозлился. И со злостью пришла уверенность и наглость. Он про себя долго складывал еще не совсем привычные русские слова и, наконец, обратился к стражникам:
Добрые люди, где я могу найти полковник Фонбуковин?
Ишь ты, удивился стражник. По-людски балакает. Да что его искать? Вестимо где у себя. Иди, мил человек, прямо, а потом направо. Как увидишь, где палатки зеленые стоят, это его полк и есть. Там и спросишь.
Альфред понял не все, но решил положиться на интуицию. И не зря. Вскоре он уже повторял свой доклад перед невысоким, похожим на ворона подполковником. Полковника на месте не оказалось. Он был при монархе. Но и подполковника хватило.
Волновался, как оказалось, он зря. Все вышло вполне буднично. Подполковник подтвердил свои слова, сказанные в письме, и отправил с тыловым чиновником, которого здесь называли подьячий, для выправления бумаг. Подьячий долго писал в каких-то бумагах, почему-то рассказывал про свою бедность и многочисленное семейство, дивился большому жалованию поручика, но, в конце концов, выправил все необходимые бумаги. Позже поручик узнал, что он нарушил едва ли не важнейшее требование в отношении к русским тыловым службам. Он «не подмазал» чиновника, то есть не дал ему подарка. Но тогда неведение спасло. Видимо, подьячий понял непроходимую тупость иностранца и отпустил с миром.
Бейтон назначался одним из двенадцати ротных командиров полка Фонбуковина, как здесь называли его начальника. Под командование ему давалась рота солдат, а звание звучало как «капитан и поручик», то есть ротный командир. В пользование нового поручика передавалась палатка, недалеко от палатки полкового командира, слуга из солдат, которого называли «денщик», довольствие и оружие из казенного арсенала, двадцать рублей годового жалования. Под его началом будет сто шестьдесят человек. В их числе два прапорщика, шесть сержантов, двенадцать капралов и прочие лица в соответствии с ротной росписью. Все обычно. Как всегда. Ну, почти, как всегда.
В Европе (к примеру, где-нибудь в Италии) это были бы не особенно хорошие условия и небольшие деньги, но на Руси и в Польше царила невероятная дешевизна. Альфред сразу отложил три золотых, чтобы при случае отдать долг своему бывшему капитану, разложил в палатке свой нехитрый скарб, отдал распоряжение денщику, рябому парню по имени Николай, и приказал построить роту.
Из разговоров с Отто, который отбыл в свою роту сразу после визита к генералу, он уже знал, что основной состав полков солдатского строя (так называли здесь европейский тип армии) составляли бывшие крестьяне, взятые по одному человеку с определенного числа дворов. Если поместные войска («боевых холопов») хоть как-то учили, а стрельцов учили и того лучше, то это были самые обычные крестьяне, оторванные от привычных занятий. За службу им выдавались из казны по серебряному рублю денег и по шесть гектаров (здесь говорили «десятин») земли. Но учили их плохо. На лето в мирное время распускали по домам. Иноземцев среди солдат было очень немного, и они были сведены в отдельные подразделения, бывшие при особе государя. Понимая, кем ему предстоит командовать, он от своих подчиненных особо ничего и не ждал. Это спасло его от жесточайшего разочарования. Солдаты с трудом держали строй, плохо ухаживали за мушкетами, саблями. О сложных перестроениях и речи не шло. Правда, приветствовали нового командира они дружным и бравым рыком, но этим их умение и ограничилось.
Прапорщики были совсем молодые люди, без боевого опыта. Оба были из русских дворян, точнее, как здесь говорили, детей боярских. Обычно дворян брали в драгуны или рейтары. В солдатские же полки переводили за провинности или по наговору. Да уж, помощники. Бейтон от греха подальше отослал их проверять наличие и качество оружия, а сам начал учение с солдатами и младшими командирами.
Первым делом он заставил всех вычистить мушкеты. Сам показывал, как это делается, проверял, подгонял нерадивых. Потом точили сабли. Тоже оказалось делом непростым. Число порезанных пальцев росло с невероятной скоростью. Два дня Бейтон потратил просто на то, чтобы научить их держать оружие в порядке, быстро заряжать и разряжать его. После долгого и тайного чтоб не уронить авторитет командиров перед подчиненными обучения прапорщиков он смог переложить эту часть заботы на них. С пиками дело шло лучше. Оказывается, у русских есть похожее и распространенное оружие рогатина. Но без строя это умение стоило немного. А строя не было. Пришлось учить самым началам построения и перестроений. Немало работы после проверки оружия нашлось и для ротного оружейника. Многие замки и фитили в мушкетах были неисправны. Заботы, заботы, заботы. Словом, впору сесть и завыть на луну. Вечером засыпал за бокалом вина с такими же, как он, измученными офицерами. Но дело двигалось.
Постепенно, шаг за шагом, солдаты освоили науку залповой стрельбы, стрельбы полутонгами, повышающей плотность огня, искусство перестроений, научились работать пиками, выстраивать каре. Словом, делать то, что отличает солдат от вооруженных оборванцев. Не все так плохо оказалось и с прапорщиками. Дело было не в пьянстве или самовольстве. Просто оба его заместителя происходили, как и он, из дворян бедных и провинциальных, не имеющих поддержки в столице. Хотя опыта им действительно не хватало, но учились они охотно и старательно. Столь же старательно выполняли распоряжения своего командира. Особенно после того, как его чаяниями им было выплачено задерживаемое жалование. Отношения складывались хорошие, правильные. Без панибратства, но в дружбе и взаимопонимании. С остальными офицерами полка помог сойтись Отто, отношения с которым постепенно перерастали в настоящую дружбу. Впрочем, особенного времени на дружбу ни у Отто, ни у Бейтона не оказывалось. Занятия с солдатами отнимали все.