Да, это я сказал я и добавил, наверное. Мало ли, может звонили какому-то другому Борису Степанычу.
Мне будет трудно объяснить, кто мы. Но нам необходим инженер, и мы обращаемся к Вам как к инженеру.
Так. Только я совершенно обычный инженер и никому визиток не даю. Просто работаю в фирме, и все.
Это совершенно неважно, сказав так, голос замолк. В трубке дико завывал ветер, и я посмотрел в окно, но увидел там тихий солнечный вечер без единого дуновения листья на деревьях застыли, как на фотографии. Глядя на них, я ждал продолжения, но его не последовало. Наверное, мой собеседник счел такую реплику самодостаточной.
И чем я могу помочь? не выдержал я.
Вы не волнуйтесь, успокаивающе растянул голос, Вам хорошо заплатят. Ничего по вашим меркам криминального. Просто у нас закончились инженеры.
Я прокрутил в голове последнюю фразу.
Закончились инженеры?! воскликнул я.
В трубке молчали так, как будто там никого не было. Порывы ветра перегружали микрофон. Я не дождался ответа и перефразировал:
То есть, как это закончились?
Вот так, отработали и ушли восвояси. На этот раз ответ проскрипел сразу же.
А обратно их не вернуть, что ли? все не унимался я.
Ну почему же «не вернуть»? Можно, но все они уже старые. Давно у нас ничего не ломалось и ничего не строилось.
Я задумался, невольно анализируя ситуацию. Итак, странный человек со странным голосом звонит домой не ко мне, но к моему соседу. И находит меня там. Ладно, но потом он предлагает мне работу. Еще у них закончились инженеры. И во всей этой ситуации нет ничего по нашим меркам криминального. Блеск!
Я ничего не буду делать, пока Вы мне все по-человечески не объясните, сказал я как можно более строго.
Нужно наладить коммуникации в одном строении и подправить другое. Нам ничего от Вас не нужно, кроме этого. Когда работа закончится, денег, которых мы Вам выплатим, хватит лет на пять безбедной жизни для Вас и всей Вашей семьи. Вы только представьте: не надо работать, ешь, гуляй, ешь, веселись.
О чём это Вы вообще? Ешь? На что Вы намекаете?
Голос помолчал, потом, прищелкнув языком, ответил:
Фигурально выражаясь. Всего лишь то, что можно ни в чем себе не отказывать. Мы серьезные люди и не собираемся с Вами играть. Просто Вы поможете нам, а мы Вас хорошо отблагодарим.
Я еще раз мысленно прокрутил весь разговор в голове: им трудно объяснить кто они, нужен инженер, инженеры закончились, два строения, много денег. Последнее мне нравилось, можно даже будет завести детей, как мы давно хотели, но не находили времени и средств. Конечно, если все так, как он говорит. Однако во всем остальном разговор был совершенно дурацкий. Стоило ли верить в такую чушь?
Так что я должен делать? вырвалось у меня как-то само собой.
На словах очень трудно объяснить. Объекты нужно увидеть. Давайте встретимся и все обговорим.
Ладно, только как попросите Вас называть?
В трубке сначала послышалось задумчивое скрипение, потом сильный рывок ветра почти оглушил меня. Было такое чувство, что собеседник перебирает все имена, чтобы выбрать правдоподобное. Мне всё это не нравилось. Но я был слишком заинтересован.
Называйте меня Иван Родионович. Да, проскрипел голос. Давайте сегодня в два часа увидимся?
Сегодня в два часа? Но так сейчас семь вечера.
Ага у вас же ночь скоро опомнился голос. Тогда завтра в пять вечера. «Интересно, что все это, черт возьми, значит», подумал я. Единственное реальное объяснение такому звонку шутка соседа. Я взглянул на его физиономию. Она выглядела совершенно безучастно и упиралась в экран телевизора недвижимым взглядом. Нужно быть блестящим актером, чтобы так хорошо сыграть безразличие. Шутка жены? Вообще глупости. А ведь больше никто не знает о том, что я у соседа. Да, не похоже на шутку. Может, что-то из крупного криминального бизнеса, с рэкетом и так далее. Например, я должен буду им спроектировать короб для хранения кокаина, чтобы ни единой капли запаха из короба ни проникла наружу, и собаки остались бы спокойными. Хотя, нет, он же сказал «строение». Да и не девяностые на дворе. Такое если и делается, то тихо. Черт меня подери! Я вздохнул.
Итак, Вас устроит? сказал мой собеседник и тоже вздохнул, только как-то протяжнее и суше, а потом на заднем плане завыл ветер, так же протяжно и сухо. От этого звука что-то в моей душе защемило. Что-то из детства.
Устроит. Где?
За соседним с Вашим домом в бывшей водонапорной башне недавно открылось кафе.
Это на пустыре? Но там башня еще неделю назад была с пустыми черными окнами, повсюду валялись кирпичи, вспоминал я вид башни.
Да, но сейчас это чудесное заведение, где можно спокойно все обсудить.
Мой мозг требовал объяснений и, не получив их, смертельно устал. Я согласился.
Вот и хорошо. До завтра, Борис Степанович, деловым тоном произнес собеседник и повесил трубку.
До завтра, как Вас там Родионович, сказал я коротким гудкам в трубке.
Что там случилось? спросил сосед, закуривая.
Это мне работу предлагали, я отложил телефон и вздохнул. Дым долетел до меня, и я закашлялся. Восстановив дыхание, но еще давясь от слез, я сказал:
Сосед, хватит курить, это невыносимо. Ты куришь одну за другой. Что с тобой случилось?
Ты же помнишь, что я с женой развожусь? Так вот она захотела себе все грампластинки отсудить.
Так и отдай ей пластинки. Я взглянул на полку с конвертами. Их было немало. Наверное, для соседа это была ценность.
Нет, не могу. Уж, что хочет пускай забирает. Хоть холодильник со стиральной машинкой, а пластинки эти я всю жизнь наживал. Вот послушай. Он оживился, затушил сигарету в груде скрюченных в пепельнице окурков, подбежал к полке, экспрессивно сорвал конверт с одной из пластинок, поставил в проигрыватель и опустил иглу куда-то в середину пластинки. Зашипела игла, а потом из двух стареньких колонок полилась тихая музыка. Не очень ровная, но какая-то особенно живая. Это был знакомый рок-н-ролл, перед Новым Годом, когда с женой наряжаем елку, он попадается в трек-листе. Но не более.
Отец у фарцовщика купил в свое время. Раритетная музыка, с гордостью говорил сосед, это же Чак Берри. «Беги, Рудольф, беги».
Да уж, такого было не достать. Честно говоря, я не знал, кто такой Чак Берри, но очень хорошо понимал соседа. Держись за эти пластинки. Не сдавайся.
Постараюсь.
К фильму Феллини я снова потерял интерес. Уж сильно сбил мое внимание странный звонок. Я смотрел в экран. Там мелькали картинки, но я ничего не понимал. Сосед стоял у проигрывателя, положив локоть на полку и с наслаждением на чуть хмельном лице дослушивал «run, run Rudolf». Музыка играла тихо, и я мог смотреть фильм, но все равно ничего не понимал. Думал о звонке, прокручивая реверсом весь разговор. Некоторые детали уже выпали из памяти, но в целом, разговор все равно был у меня весь в голове, и я не переставал удивляться, какой же он несуразный. Когда песня закончилась, сосед выключил проигрыватель.
Дальше слушать не буду, объявил он. Когда слушаешь долго, от воспоминаний становится больно.
Понимаю, не задумываясь, ответил я. Встал и засобирался уходить. Я пойду, наверное. Фильм не получается досмотреть. Настроение уже не то. Это из-за телефонного звонка. Ты тут ни при чем.
Ну ладно, сосед закурил еще одну сигарету, пока.
Не кури много, я пожал ему руку и ушел домой.
* * *
Дома жена досматривала вторую серию «Пластиковых цветов», и в иной ситуации я бы обязательно поиздевался над тем, что и каким образом снято в этом сериале, но мне не было до них совершенно никакого дела.
Досмотрел фильм? не отрывая взгляда от физиономии того парня, который говорил «что за черт!», и который сейчас гулял по пляжному берегу с одной из тех лесбиянок.
Нет, не успел. Мы разговорились с соседом, а потом интерес к фильму пропал. Так я, не зная зачем, утаил правду. Просто не знал, как можно такое передать. Может быть позже, когда сформулирую.
Я не мог уснуть в ту ночь. В голове не укладывалась информация. И, как тесто от дрожжей, лезла наружу. И чем больше я ее пытался уместить, тем больше тесто мыслей разрасталось и разрасталось. Как, в конце концов, можно сделать кафе в старой водонапорной башне за неделю? Впрочем, я уже не был уверен, что видел ее неделю назад. Возможно, что раньше. Стоит только кому-то сказать «у тебя вся спина белая!», и хоть на календаре будет первое апреля, ты поневоле засомневаешься. Так и здесь: жил себе и о башне не додумывался, а сказали, что из нее сделали кафе за неделю или две сразу поверил и стал всю свою информацию под новую подделывать. Такие уж мы, люди, существа сомневающиеся. И уж сильно странно все это. Я взглянул на электронные часы на прикроватной тумбочке. Горели цифры 2:21. Потом я пошел в кухню, достал из холодильника ветчины, сыра, отрезал по толстому ломтю, положил на батон, заправил майонезом и съел, запивая молоком. Выключив свет, я вернулся в комнату и лег обратно в постель.
На этот раз в голове было не информационное тесто, а какие-то обрывки мыслей, восклицаний, и они заплясали и завертелись, как ведьмы на шабаше. В конце концов, я перестал обращать на них внимания от усталости, и перед глазами всплыла физиономия парня из сериала, который обращался к Гуидо со словами «Что за черт!», а потом я уснул, перед этим медленно и сонно пробормотав:
Завтра в пять.
Сам я этого не услышал. Так сказала моя жена наутро.
Что у тебя сегодня в пять? спросила она, когда мы ели омлет и запивали кофе.
Одним едва проснувшимся участком мозга, отвечающим, очевидно, за бритье, чистку зубов и поглощение пищи, я услышал ее слова. У меня родился ответ, и я проглотил омлет и открыл рот, чтобы сказать, но изо рта вылетело только вялое «А?»
Что у тебя в пять? повторила жена, допивая свой кофе.
Встреча с заказчиком проекта. На этот раз речевой аппарат не подвел, он позвонил мне вчера. Наверное, кто-то дал ему визитку. Странный такой тип, судя по разговору. Такой скрипучий голос.
Я поёжился от дискомфорта.
Ты же будешь осторожным?
Да, конечно. Подожди, а откуда ты узнала? Я же не говорил.
Говорил. Во сне. Сегодня ночью, часа в три.
Так, а ты почему не спала? Чем дальше, тем меньше я понимал что-либо.
Боря, что ты такой глупый проснулся? Ты же меня этой фразой и разбудил. Я уж спрашивать не стала, потому что поняла, что ты спишь. Она помолчала. Я смотрел, как она доедает омлет, а потом откусывает кусок бутерброда с сыром. А когда ты придешь?