Тогда мы с Таней сбегаем в магазинчик, а вы тут пока найдёте репер и привяжете ход, окей?
О чём речь, Серж! А что тёзке сказать на связи?
Передай ему привет от Тани.
Мы с Танюшей накинули рюкзаки и помахали руками ребятам:
Мы быстренько, туда и обратно.
Ну что ты говоришь, Серж, всё ясненько: туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно!.. И запомни, совсем не обязательно быстренько!
XIV
Как, говоришь, Серёжа, называется эта фигня?
Гать.
Ах ты, гать твою! Напридумывают же интересных названий!
Просто это старая гать, вся сгнившая. Когда она была новой, по ней так приятно было ходить!
Ты-то откуда знаешь? В прошлой жизни здесь хаживал?
Просто мне так кажется
А мне кажется, что если мы сейчас не посидим вон на той берёзке и не отдохнём полчасика, то я больше не смогу шагати по этой гати. Ого! Стихи получились! А ты не пробовал стихи писать?
А как же, с детства балуюсь.
А почему мне никогда не читал?
Ну, этому есть две причины. Во-первых, стихи мои ещё не того качества, чтобы ими кого-то нагружать. А во-вторых, ты меня не просила.
Ну, этому есть две причины. Во-первых, стихи мои ещё не того качества, чтобы ими кого-то нагружать. А во-вторых, ты меня не просила.
А ты почитай, и я скажу тебе, хороши ли они.
Мы уселись на здоровенную берёзу, лежавшую поперёк просеки, по которой мы и шли.
Хорошо, коли уж тебе так хочется, слушай, но без претензий.
Ну, нет, запротестовала Таня, претензии я высказать должна, иначе это будет несправедливо!
Что ж, слушай:
Воды! Воды! устало шепчут
Потрескавшиеся уста.
Один глоток и станет легче,
И будто бы я не устал.
Один глоток всего-лишь нужен
Для жизни в этом мире мне,
Один глоток смогу я слушать,
Смогу смотреть в глаза тебе.
Глаза твои вулкана жерло,
Пылают страждущим огнём,
Они прекрасны, словно серны,
Они несчастны, как Содом.
Всю жизнь глаза твои блистают,
Зовут к себе: вперёд, вперёд,
Но, чтобы видеть их, я знаю
Глотка воды недостаёт!..
Таня слушала меня заворожённо, чуть приоткрыв ротик и склонив голову к плечу, и я, читая свои юношеские вирши и глядя в её зелёные глазищи, чётко осознал, что это стихотворение написано именно об этих глазах. Я понял, что видел их, во сне ли, в мечтах ли, но видел и сочинял свои неуклюжие строчки именно о них!
Таня приближала ко мне своё лицо, её глаза становились всё больше и больше и, наконец, слились в одно пятно, а я почувствовал на своих сухих губах тепло губ её, влажных, пряных, упругих
Выйдя наконец-то из леса, мы увидели перед собой железную дорогу, а за ней разноцветные кубики домов, и эта картина радостно ударила по глазам после некоторого лесного однообразия.
Магазин мы нашли сразу это было единственное кирпичное здание, а возле него стоял небольшой зелёный домик с прибитой на стене табличкой, на которой красовался красный крестик.
Ура! Ура! воскликнула Танюша и прямиком пошагала к домику.
Увы! Увы! сказала она через минуту, когда выяснилось, что медпункт работает один раз в неделю, и этот раз был, конечно же, вчера!
Вдруг меня осенило:
Послушай, девочка, у нас ведь есть четыре марлевых полога, тебе на сто лет хватит!
А какого они размера?
Они натягиваются внутри палатки, значит, и размера такого же.
Ну что ж, на один раз хватит.
Всех четырёх?!
Серёж, давай лучше о чем-нибудь более приятном, а?
Хорошо. В магазин!
В магазине человек пятнадцать занимались обычным деревенским делом: стоя в очереди, судачили о том, о сём. Но стоило нам перешагнуть порог и поздороваться, как все мгновенно умолкли и уставились на нас. Взгляды были настолько пристальные, что мне показалось, что я голый. Я даже, наклонив голову, осмотрел свой фасад, но, к счастью, одежда не отсутствовала.
Таня, одетая в энцефалитку и здоровенные болотные сапоги, мгновенно вызвала жалостливые восклицания женщин (а кроме прекрасного пола в магазине никого и не было):
Ох, бедненькая девчоночка, да кто ж тебя в лес-то загнал?!
Господи, да что ж у тебя за родители-ироды, куда ж они ребёнка отпустили!
И т.д., и т.п., всё в тех же выражениях. Но самое интересное, что, как бы они ни жалели нас, а, вернее, ребёнка-Таню, но без очереди всё-таки не пропустили!
Мы встали в самый конец.
Кто-то вошёл в магазин ещё, и, спустя несколько секунд, я почувствовал тяжесть руки на своём плече. Резко обернувшись, я увидел сияющую рожу незнакомого мне мужика.
Здорово! заорал он настолько громко, что у меня зазвенело в моих нежных ушах, привыкших лишь к лесной тишине да редким Танюшиным вскрикам.
Здорово, кивнул я.
Слышь, земеля, а ведь ты из Питера, уверенно заявил мужик.
Точно! изумился я. А ты что, меня знаешь?
Нет. Но я всех питерских насмерть чую!
Я, правда, не понял, что значит чуять насмерть, но всё же мужика зауважал.
А тот безапелляционно влепил:
Значит, так, отоваривайтесь и ко мне в гости! Возражения и отказы не принимаются! А ну, бабы, брысь, дайте людям отовариться. Вам свои языки и на том свете не перечесать, а у них дело.
Какое такое дело? послышалось из очереди.
А такое: в гости ко мне идут! А будете вредствовать, опять всю ночь стану песни петь!
Боже, спаси! Боже, спаси! закрестились старушки.
XV
Когда в небе бледно-бледно замаячили полторы луны, я понял, что пора отправляться в наш маленький брезентовый домик.
Мы с Таней сидели за столиком прямо в огороде, возле дома нашего неожиданного земляка. Сам же он давно уже почивал невдалеке, удобно уложив своё тело на грядку, покрытую пышным ковром морковной ботвы, а голову засунув в огуречные заросли.
Перейдя железную дорогу, мы с огромным трудом нашли нужную просеку и побрели, цепляясь ногами за всё, что выступало над землёй больше, чем на один сантиметр.
Перебор по части спиртного был ох как значителен! Я это чувствовал не только по своему состоянию, но и по тому, с каким упорством держалась за меня моя прекрасная спутница.
Мы прошли, вероятно, полвечности и наконец-то добрели до поваленной берёзы.
Всё! Таня бросила на землю рюкзак. Больше никуда! И попыталась усесться на берёзу. Но попытка не удалась, и девушка шлёпнулась в траву.
«Хорошо, успел подумать я, что здесь место высокое и нет воды».
Потом я взглянул на небо, где луны уже стало две с половиной, и упал рядом с Таней. И ещё я услышал чей-то голос (или глас?):
Внимание! Сознание отключается!
И я отключился
Я проснулся оттого, что кто-то тормошил меня за нос. Открыв один глаз, я понял, что лежу в родной палатке, а за нос меня дёргает Андрюха, но он почему-то весёлый и пьяный.
Доброе утро, кормилец, улыбнулся он шире плеч, как самочувствие?
Как ни странно, но самочувствие было неплохое.
А где все? оглядел я пустую палатку.
Там, неопределённо махнул рукой друг и резко повалился. Теперь сплю я!
Возле костра сидели Таня с Вовиком и пили чай. Рядом, метрах в четырёх, под ёлочкой, валялся Мишка и храпел, как прихворнувший ринитом слон. Я сразу понял, что он пьянющий в хлам.
Вовик быстренько схватил чайник, стоявший возле самого костра, и, налив кружку доверху, подал её мне.
Я с жадностью отхлебнул несколько глотков и не выдержал неопределённости:
Ёлки-палки, я не понимаю, что тут у вас происходит?! Или это крыша моя отчалила в неизвестном направлении? Почему это мы, пившие вчера, трезвы, а вы, которым пить, кроме воды, было нечего, валяетесь пьяными под каждым кустом?!
Ну, вообще-то, я трезвый, справедливо заметил Вовик, а насчёт того, что все пьяны, так это претензии к себе, пожалуйста.
В каком смысле?
А в прямом и переносном.
Слушай, студент, либо ты говоришь ясно, либо сейчас у меня пойдёшь рубить секвойи!
Серёженька, лапочка, сядь возле меня, а я тебе всё-всё расскажу, тоном нянечки детского садика просюсюкала Таня.
Я уселся рядом с девушкой, отхлебнул пару глотков чаю и приготовился слушать.
Долго вчера ждали нас мальчики, до темноты, да не дождались. И пошли тогда Мишутка с Вовочкой нам навстречу. И повстречали они у поваленной берёзы наши отрубившиеся тела. И притащили они нас на себе, а также и наши рюкзаки. А в одном-то рюкзаке было винища видимо-невидимо! И получилась у них весёлая ночка с песнями да танцами! Вот и вся сказочка.
А откуда у нас вино, Таня?
Забыл? Мы ведь покупали пару бутылок для ребят.
И ты хочешь сказать, что они такие неподъёмные с пары бутылок?
Какая пара бутылок? шмыгнул носом Вовик, там их штук восемь было!
Ах ты, чёрт! вдруг вспомнил я. Это, не иначе, землячок! То-то он мне всё про какой-то сюрприз втирал. Ну что ж, сюрприз действительно получился!
XVI
Ну-ка, дружок, обратился я к самому ценному члену нашей бригады, расскажи, что вы вчера сделали.
Дорубили визирку и прогнали ход, но привязаться к реперу не успели стемнело, отчеканил чётко, как на экзамене, шустрый малый.
Тогда вот что. Пусть эти танцоры-песняры тут храпят дальше, а мы пойдём и привяжем ход, а заодно проведём небольшую рекогносцировочку.
А я с вами? спросила Таня.
А это уж дело твоего желания, предоставил я ей выбор, справедливо полагая, что состояние её после вчерашних похождений не может быть абсолютно нормальным.
Неужели, Сережёчка, ты думаешь, что я такая идиотка, что буду сидеть тут и охранять драгоценный, громогласный сон двух алкашей!
Всё понятно, девочка! Тогда бери рюкзак, бросай в него чайник, банку тушёнки, буханку хлеба и вперёд!
Вот, показал пальцем на берёзку Вовик, здесь мы и закрепили ход.
Ну, вы и лентяи, посмотрел я на аэрофотоснимок, ведь до репера осталось метров пятьсот. Могли бы и потрудиться малехо, а не только перегружать себя ожиданием нашего возвращения!
Я-то тут при чём?! Командовал Андрей.
А кто орал, что будет работать, как Павка Корчагин?!
А кто мне сказал, что главное не работа, а получение удовольствий?!
Ну что тут сказать, молодец, Вовочка, далеко пойдёт!
Танюша, бери рюкзак, иди на полянку и ищи пока репер, а мы через десять минут подгоним ход.
А что такое репер?
Репер это бетонный столбик, вкопанный в землю на два метра.
Ты, видно, совсем офанарел! Я что, землеройка или экскаватор, чтобы зарываться на два метра?
Ну, ты уж совсем меня за идиота считаешь, оторопел я от такой логической выкладки. Неужели ты, девочка, думаешь, что я способен заставить тебя проделывать такие вещи?
Я, Серёжечка, ещё слишком мало с тобой знакома, чтобы ведать обо всех тайниках твоих мозговых загогулин! А вдруг ты в душе садист?